Василе Александри - Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница
— Давно я не имела удовольствия видеть вас, господин Бумбеш…..
— О! Это мадам не видела меня, а я видел госпожу часто; на прогулках, в магазинах.
— Я, по правде сказать, не видела вас после зимнего бала.
— Э! — отвечает молодой человек, томно глядя на нее сквозь очки и странно улыбаясь. — Это когда госпожа с таким увлечением и грацией танцевала… с двумя офицерами и ей стало плохо…
— Вы знаете, зачем я пригласила вас, господин Бумбеш?
— Нет!
— Чтобы попросить об одном одолжении.
— Об одолжении? А в чем оно состоит? Скажите, пожалуйста, мадам.
Проговорив это, молодой человек многозначительно и томно смотрит на нее из-под очков.
Хозяйка некоторое время молчит, потом зевает и вытирает платком лоб.
— О, пусть мадам скажет. Я готов исполнить все что угодно. Приказывайте, мадам, прошу вас!
И снова пожирает глазами хозяйку.
Аглае зевает во весь рот, нюхает платочек и, опустив глаза, произносит;
— Мне бы хотелось, чтобы мой Артур хоть раз получил первую премию. Хватит ее получать этому Пэунеску. До каких пор будет продолжаться гонение на моего ребенка!
— Простите, мадам, это вовсе не гонение. Ведь это определяется просто подсчетом, прошу прощения.
Госпожа поднимает глаза и, встретившись с его взглядом, икает и вновь опускает их.
— Вот именно об этом я и хотела с вами поговорить, чтобы вы были… чтобы вы были более снисходительны к моему Артуру. Господи, что такое одна сотая балла!
— Как? Как? Это ведь одна сотая… Ведь она же должна быть подсчитана, прошу прощения, мадам.
— Но… если бы вы захотели? — И она снова громко зевает.
— О! Но ведь это вовсе не зависит от моей воли, ведь все решено на педагогическом совете.
— Как? Уже решено?
— Да! Решено, прошу прощения, вчера вечером после подсчета баллов.
— И… и какой же балл у Пэунеску?
— Значит, прошу прощенья, я могу это сообщить госпоже совершенно точно.
Господин Бумбеш извлекает из кармана бумажку и читает:
— Ионицэ Пэунеску — девять целых, девяносто девять сотых с половиной, прошу прощения.
— А… Артур?
— Значит, прошу прощения, и это я могу сказать госпоже совершенно точно. Артур Ионеску — девять целых, девяносто девять сотых с четвертью.
Госпожа Ионеску встает и решительным тоном произносит:
— И из-за этой разницы мой Артур и в этом году не получит премии? Тогда зачем же вы пришли сюда?
Господин Тибериу огорченно вскакивает и расправляет фалды сюртука.
— Прошу прощения, потому что вы меня пригласили, сударыня. Если бы мадам не оказала мне чести, в подобном случае я бы не решился предстать перед госпожой, прошу прощенья… Даю честное слово, как перед богом!
Хозяйка дергает звонок. Входит горничная.
— Выставьте вон этого господина.
— Прошу прощенья, но…
— Вон!
Госпожа Ионеску, раздраженная, уходит в ту же дверь, через которую она вошла.
— О! Совершенно не нужна такая резкость, сударыня! Я ухожу, прошу прощенья. Со всем уважением и признательностью имею честь…
Горничная подталкивает его. Господин Тибериу удаляется, ругаясь сквозь зубы.
Совершенно напрасно рассказывать о том, что вечером у господина префекта, где присутствовал и господин Мандаке Ионеску, произошла весьма неприятная сцена, когда господин префект, в то время когда господин Мандаке читал газету, со всей суровостью заявил господину Бумбешу:
— В конце концов выбирайте! Хотите остаться здесь или завтра же вылететь вон? Понятно?
На это у господина Бумбеша хватило смелости ответить:
— Э! В данном случае не так трудно выбрать. Прошу прощения, не сердитесь, господин префект. Все будет в порядке, не извольте беспокоиться. Внесем поправку в какую-то сотую частицу.
И он вынул список:
— Ионицэ Пэунеску — общий балл девять целых и девяносто девять сотых с половиной, Артур Ионеску — прошу заметить — общий балл девять целых, девяносто девять сотых и три четверти… Вот так!
1900
ДАЧНЫЙ ПОЕЗД
Перевод Р. Рубиной и Я. Штернберга
Итак, решено…
Мадам Джеорджеску, она же Мица, и господин Джеорджеску, он же Михалаке, едут дачным поездом в Синаю. Но мадам Джеорджеску давно обещала своему птенчику свезти его в Синаю. Следовательно, надо взять с собой птенчика. Однако птенчик шагу не может сделать без своей грамама[134], следовательно, придется везти туда и грамама. Птенчик — это Ионель Джеорджеску, пока что единственный плод любви супругов Джеорджеску; ему исполнилось ровно пять лет; грамама — это госпожа Аника. Она приходится мамашей мамочке птенчика.
Дачный поезд отправляется с Северного вокзала в субботу, без пяти минут три. Стало быть, в субботу, сразу же после полудня, дамы начинают готовиться к отъезду. Мадам Джеорджеску продумала свой туалет во всех деталях: блузка — vert-mousse[135], юбка — fraise-écrasée[136], шляпа пестрая, зонтик розовый, перчатки белые. На ногах лакированные полуботинки с пряжками и полосатые шелковые чулки в резинку: полоска желтая, полоска черная, с пунцовой ниткой между ними. Госпожа Аника одевается во все черное. После смерти своего мужа Никулы она отказалась от светлых тонов в туалете. Только один раз надела она косынку вишневого цвета. Что же касается птенчика, то здесь не может быть двух мнений: в Синаю он поедет в форме офицера егерского полка. Он будет одет, как принц Карл. Старая мамочка долго наряжала дочку, а когда она привела в надлежащий вид птенчика и прицепила ему сбоку саблю, стрелки часов уже показывали без двадцати два. В без четверти два прикатил в пролетке на резиновых шинах сам господин Джеорджеску. Едва переступив порог и увидев грамама, он воскликнул:
— Как, сударыня, вы еще здесь? Смотрите, опоздаете на поезд! Покамест доберетесь до трамвая, — ведь вы еле ходите, — покамест его поймаете, а ведь нет гарантии, что он сразу придет, покамест доедете до вокзала — все будет кончено! Поезд вас дожидаться не станет.
Грамама была занята поисками каких-то ключей.
— Сударыня, вы опаздываете на поезд! Слышите?
Наконец госпожа Аника трогается в путь, мадам Джеорджеску кричит ей вслед:
— Мамочка, помнишь, где мы условились встретиться? В зале первого класса… Слышишь?
Грамама направляется к трамваю, а господин Джеорджеску со своей женой, сыном и нарядной корзиной с провизией — колбаса, восемь вареных яиц, жареный цыпленок, две белых булки, соль, перец и еще многое, что полагается в таких случаях, — усаживается в экипаж:
— На вокзал, милейший!
Уже прошло двадцать пять минут, как семья Джеорджеску находится в зале ожидания первого класса, а грамама все еще не явилась. Стрелки часов показывают два с половиной… Мадам Джеорджеску начинает волноваться. Без двадцати пяти три. Остается всего двадцать минут. Касса открыта, продают билеты, а госпожи Аники нет как нет. Господин Джеорджеску уже подумывает о том, что в четырех билетах нет надобности, хватит трех. Направляясь к окошечку кассы, он в дверях зала ожиданья сталкивается лицом к лицу с запыхавшейся грамама.
— Уф! Устала! — пыхтит госпожа Аника.
Господин Джеорджеску отсчитывает ей деньги на проезд туда и обратно в третьем классе и указывает, в каком окошке купить билет.
Спустя несколько минут поезд уже несется по направлению к Карпатам.
— Ваши билеты, господа! — вежливо говорит кондуктор, войдя в вагон первого класса.
Господин Джеорджеску предъявляет два билета.
— Мальчик ваш? — спрашивает кондуктор, указывая на офицерика егерского полка, который забрался с ножками на плюшевое сиденье.
— Да. Но ему еще нет четырех лет. Можете не напоминать нам о правилах, — бросает мадам Джеорджеску.
Кондуктор удаляется, почтительно козырнув даме.
— Ты сказал мамочке, чтобы она следила за корзинкой? — таинственным шепотом спрашивает мадам Джеорджеску своего супруга. — Как бы не стащили!
Господин Джеорджеску кивает головой и, ограничиваясь коротким: «Угу!», в свою очередь таинственно наклоняется к уху супруги:
— Ты дала ей немного денег?
Мадам Джеорджеску отвечает супругу столь же лаконично.
— Сколько?
Мадам Джеорджеску растопыривает пять пальцев руки — пятьдесят бань.
Проезд в трамвае от улицы Зече-Месе до вокзала стоит тридцать бань, значит, у грамама осталось двадцать бань, и она сможет купить в Комарнике две кучки вишен. Она в самом деле их купила и до Валя-Ларгэ успела проглотить половину вместе с косточками. Поезд прибыл в Синаю без опоздания. Народу — тьма. Но если у человека заранее выработан план действий, он не потеряется в сутолоке. У семьи Джеорджеску все предусмотрено — шаг за шагом, минута за минутой.
