Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

Если бы девушки всей земли руку
друг дружке дали, вокруг океана
тогда б они веселый танец сплясали.

Если бы парни всей земли захотели
стать моряками, над океаном они б навели
мост своими руками.

Если бы люди всей земли решили
за руки взяться, вокруг всей земли до упаду б
могли все в хороводе мчаться.

Двойной корабль войны вдоль стройных колоннад.
Когда-то в сто бойниц гора сторожевая,
Теперь — большой завод, живая кладовая,
Под вой зеленых жерл скопившая свой клад.

Отцы тебе несли горячих песен ад,
Ты щедро расцветал, их жизни выпивая,
Когда на гордый бак, гремя, скакала стая
Визгливых штуцеров и гулких каронад[194].

Но мы тебе несем с последним приговором
Сердца, раскрытые всем бедам и ветрам,
Сердца, взалкавшие по всем морским просторам.

Последние бойцы угасших орифламм[195],
Зеленых демонов, оскаленных дозором,
Мы весело сожмем подножье Нотр-Дам.

Двойной бездонный трюм на двух уступах Сены,
Фрахтовщик пурпура и драгоценных мирр,
Корабль, грузивший хлеб и правосудный мир,
Гордыню терпкую и кроткий дух вербены, —

Ты скорбью отягчен, как золотом Офир[196];
Страданьями отцов тяжки твои накрени.
Раздутей нет боков над чашей водной пены
Перегрузил нутро тысячелетний пир.

Но мы тебе несем, вослед угасшей вере,
Суровую тоску с тревогой пополам
И опаленный стяг безвыходной потери;

Его мы вознесем — превыше орифламм,
Раздутых гневом бурь при Септиме Севере —
И спущенных навек к подножью Нотр-Дам.

Радость услышала весть —
Пустилась вскачь.
Честь услышала весть —
Пустилась в плач.
*
На сердце то вина,
То вновь веселье.
Вина — стакан вина,
Веселье — зелье.
*
Беда со мной нежна
И от меня — ни с места.
Беда — моя жена.
Моя невеста.
*
И днем и ночью — беда,
Челобитчица.
И в мякоти вязкой плода
Обидчица.
*
Судьба и расклад костей
Твои братья.
А тлен и распад костей —
Твое платье.
*
Сердце, вечная боль
Тебя сосет.
Сердце, конечная боль
Тебя спасет.
*
Мимолетное сердце
Недолголетне.
Мимоходное сердце —
Молвы и сплетни.
*
От первой кончины —
До смерти последней.
От плача в гостиной
До плача в передней…
*
Святые, день настает.
Заря на стрежне,
Но безмятежности прежней
Недостает.
*
Святые, день настает.
Он в самом начале,
Но сколько печали
Над нашей любовью встает.
*
Святые, день настает.
Над нашей любовью
По изголовью
Солнечный луч ползет.
*
А ливень грохочет
О сеть черепиц,
И хочет не хочет,
А падает ниц.
*
Беда сидит у порога,
У стылого очага.
И спит на кровати порока,
На илистом дне бочага.
*
Ты, сердце, снова льешь,
Меня изведав,
Бесчисленную ложь
Твоих изветов.
*
Сердце, камнем идешь ко дну,
О мореход!
Сколько раз просчиталось на дню,
О счетовод!
*
Радость прошла стороной,
Тропинкой,
Играя в дороге одной
Травинкой.
*
Радость прошла в стороне,
Окольно.
Робкая радость. Этого мне
Довольно.
*
Сердце, умытое алой водой,
Бесплотно.
Земля, не омытая талой водой,
Бесплодна.
*
Муки раскаянья
Из-за мук совести.
Муки совести
Из-за мук раскаянья.

Шапокляк у господина профессора гладкий
И при этом совсем не радует взгляда,
А на черном рединготе морщатся складки,
От низа до тощего зада.

Господин профессор в парке сидит
На скамье, окрашенной в цвет неприятный,
У его жилета поношенный вид,
А на пальцах чернильные пятна.

Меланхоличная осень, чей вечер тих,
Пожелтевшие листья на землю роняет.
Господин профессор смотрит на них
И о чем-то мечтает.

У господина профессора на длинный нос
Надеты очки в оправе старинной,
И копну его желтых потускневших волос
Прорезывают седины.

А когда-то господин профессор был молодым
И, по всей вероятности, был франтоват и беспечен.
Но теперь он мечтам предается своим,
Созерцая осенний вечер.

Господин профессор размышляет о Розе,
О мадам Розе, розовощекой своей экономке.
Господин профессор в задумчивой позе
Все мечтает о чем-то, сидя в сторонке.

Мальчишка стащил платок у него из кармана,
Издалека забытый мотив долетает,
В старом парке фонтан журчит неустанно,
Господин профессор мечтает.

Природа мудрая, опора небосвода,
Никем так не были любимы никогда
Предметов вкрадчивость, свет ласковый восхода,
Земля, что жизнь дарит, и быстрая вода.

Равнины, и пруды, и леса очертанья
Влекли меня к себе сильней, чем взор людской:
И припадала я к величью мирозданья,
И запах месяцев я трогала рукой.

Из ярких солнц твоих корона золотая
Мой украшала лоб, и гордый, и простой;
И подражала я труду крестьян, играя,
И, плача от любви, я целовала зной.

Я подошла к тебе без страха и сомненья,
Приняв добро и зло, творимое тобой,
И обретала я и мысль и наслажденья
В лукавой, как зверек, душе твоей живой.

Подобная цветку с пчелою в сердцевине,
Рождала аромат и песни жизнь моя;
И в сердце поутру, как в маленькой корзине,
Боярышник и плющ тебе дарила я.

Смиренна, как вода, куда глядится ива,
Я знаю жар твоих томящих вечеров, —
Он в существах земных рождает молчаливо
Божественный огонь и нетерпенья зов.

Тебя, как жизнь саму, я обняла руками.
Ужель наполнит тьма мой взор на склоне лет,
И я уйду, простясь и с ветром и с цветами,
В страну, где не гостят любовь и солнца свет…