Феликс Кривин - Круги на песке

Ходит в золоте луна,
В серебре — вода.
Ходит в мягком тишина,
В зябком — холода.

Ходит в пышном торжество,
В пестром — суета.
И совсем без ничего
Ходит доброта.

Ей бы серебро воды,
Золото луны, —
В мире не было б нужды,
Не было б войны.

Это не ее вина,
А ее печаль…
Ходит в мягком тишина,
Голубеет даль.

От глуби вод до поднебесья.
Во всей безбрежности своей,
Да будет мир просторный тесен,
Чтоб чаще видеть в нем друзей.

От моря синего до моря,
От берегов до берегов,
Да будет тесный мир просторен,
Чтоб реже видеть в нем врагов.

Ночь-еретичка на огне горит,
От фонаря сбегая робкой тенью.
Ее никто ни в чем не укорит,
И все-таки не будет ей прощенья.

Не думал день, светлейший государь,
Что, не спросивши у него совета,
Его соседку вздернут на фонарь
Во имя торжества добра и света.

За темноту не стать благодарить,
Но и сжигать — неважная привычка.
От мыслей этих хочется курить,
И я в волненье зажигаю спичку.

Испуганно попятясь от меня,
Дрожала ночь и всхлипывала глухо.
Ну вот, и я добавил ей огня,
Как Яну Гусу добрая старуха.

Все добавляют. Ведь о том и речь.
Какая-то, простите, сигарета,
Сомнительная дама полусвета,
Едва пыхтит, а норовит припечь.

Огни, огни, полночные огни,
Пронзая ночь, над городом повисли.
Но мысли зажигаются от них
Не светлые.
Совсем другие мысли.

И я гашу,
И я гоню их прочь.
Вопросы оставляю без ответа…
На всех огнях горит большая ночь
И, кажется, совсем сгорит к рассвету.

Свет называют белым,
быть может, и неспроста,
Но есть у него места,
где он нисколько не белый.
То ли он разлагается
на составные цвета,
То ли еще сложиться
как следует не успел он.
Вовсе не от старости
выцветают цвета,
Вовсе не от странности
меняют одежды.
Есть у черной зависти
голубая мечта,
Есть у зеленой тоски
розовая надежда.

Два зеленых тополя
По дороге топали:
Топ,
Топ,
Топ.

И дорогой спорили:
Скоро ли, не скоро ли
Город Конотоп?

Дули ветры встречные,
А они, беспечные:
Топ,
Топ,
Топ.

Ой ты, поле чистое,
Далеко ли, близко ли
Город Копотоп?

Поспешили б тополи —
Только в землю вкопаны:
Коп,
Коп,
Коп, —

Эти ноги длинные,
Что бредут долиною
В город Конотоп.

А вокруг тревожные
Знаки придорожные:
«Стоп!
Стоп!
Стоп!

Разве здесь не любо вам?
Не дойти вам, глупые,
В город Конотоп!»

Но листочки малые,
Плясуны бывалые —
Хлоп,
Хлоп,
Хлоп, —

Подбодряют тополей.
Только не прохлопать бы
Город Конотоп!

В комариную ночь
Мне сказал мой малыш,
Раскрывая большой
Комариный секрет,

Отчего комары,
Комариную тишь
Протыкая насквозь,
Прилетают на свет.

Вы не смейтесь, пожалуйста,
Будьте добры!
Все великие истины
Очень просты.

Отчего они к свету летят,
Комары?
Потому что боятся они
Темноты.

В доме улитки
Открыта калитка
Для всех соседок улиток.
Но сколько улиток,
Столько калиток,
И все широко открыты.

У каждой калитки
Сидит по улитке,
У каждой досуга в избытке.
Соседки,
Бросайте свои калитки!
Пожалуйте в гости
К улитке!

Пожалуйста, бросьте!
Пожалуйста, бросьте!
Пожалуйста, бросьте
Калитки!
Пожалуйте в гости!
Пожалуйте в гости!
Пожалуйте в гости
К улитке!

Но собственный дом
Не покинет улитка,
Чтоб в гости
Пожаловать к вам.
И ползают в гости
Дома и калитки,
Улитки —
Сидят по домам.

Мы с ним стояли в центре города,
Обычай города наруша.
На нем, по голубому борту,
Краснело робкое: «Илюша».

Но он, такой нескладный в городе,
Был настоящим самолетом.
С его крыла взлетая, голуби
Учились у него полетам.

Кружились птицы беззаботные,
А он, бывалый авиатор,
Был отстранен от дела летного
И превращен в кинотеатр.

Он развлекает юных зрителей
И надрывает чью-то душу,
Но не экранными событиями,
А скромной надписью: «Илюша».

И навсегда к земле прикованы
Его могучие детали…
Мы помолчали, как знакомые.
Над нами голуби летали.

Шел по улице солдат,
Раз,
Два,
Три,
Четыре,
В зябкий месяц листопад,
Раз,
Два,
Три,
Четыре.

Шел походкой строевой.
Листья в воздухе кружились,
Листья под ноги ложились
И сдавали высоту за высотой.

В хмурый месяц листопад
Город был ненастьем занят.
Шел по улице солдат
Перед строем мокрых зданий.

И, равнение держа
И в почтении высоком,
Не сводили с пария окон
Все четыреста четыре этажа,

И — светлели небеса,
Оживала вся природа,
За каких-то полчаса
Изменилось время года.

Землю солнцем одарив,
Расступились в небе тучи
(Озадачил этот случай
Все барометры и все календари).

Шел по улице солдат,
Раз,
Два,
Три,
Четыре,
В славный месяц листопад,
Раз,
Два,
Три,
Четыре.

Город в солнце утонул,
Будто лето снова рядом
В день осенний листопада…
Потому что шел солдат не на войну.

У дерева кверху расходятся ветви,
Чтоб там повстречаться с другими деревьями,
Найти себе новых друзей и подруг.
Не так ли и мы, повзрослевшие дети,
Расходимся на вершинах времени,
Чтоб встретиться с миром, который вокруг?..

Как просто для кого-то стать судьбой!
Однажды я пришел в библиотеку
И книгу взял, которая полвека
Пылилась там в обложке голубой.

Ее еще никто не раскрывал.
За этот срок, неумолимо долгий,
Она еще не покидала полки.
Но я пришел — и час ее настал.

Мне эту книгу выдали домой,
И я читал ее, благоговея,
И чувствовал, что становлюсь умнее…
Да, очевидно, час настал и мой.

Как будто это не она, а я
Пылился в ожидании полвека.
Но избегала книга человека,
Свой главный смысл до времени храня.

Бездумный Случай в щедрости слепой
Немало встреч дарует нам чудесных.
Но никогда при этом не известно,
Кто для кого становится судьбой.

Я храню в потрепанном конверте
Документ особого значения:
Старое «Свидетельство о смерти»
С выцветшей поправкой: «о рождении».

Видимо, рождений был избыток
Там, где эти справки выдавались.
На рожденье кончились лимиты,
А на смерть лимиты оставались.

Очень трудный случай оказался,
Тут бы мне расстаться с белым светом.
Хорошо, что бог работал в загсе,
Хорошо, что был он человеком.

Смерть идет на всякие уловки,
И не раз мне опыт пригодился,
Что в такой опасной обстановке
Я тогда не умер, а родился.