Игорь Бойков - Дворовое Евангелие

Что наша жизнь: театр, игра?
Мы родились все не вчера,
Но от утра и до утра
Играем чьи-то роли —
То на провал, то на ура,
В той пьесе, что, как мир – стара.
С пелен до смертного одра
Другой не будет доли.

Из шкуры лезем, из телес,
Сыграть свою вечерю,
А режиссер глядит с небес
И говорит: «Не верю!».

Три Парки, не сочтя за труд,
Любому нить судьбы спрядут.
Кудели хватит на весь люд,
Отмеренной подённо.
Три Мойры вмиг срока соткут.
Через верховный высший суд.
В клубок свой минимум минут
Мотать нам, осуждённым.

Здесь каждый Господом храним,
Все ходим под надзором.
По гроб мы смертники пред ним
С отсрочкой приговора.

Жизнь – это битва и борьба.
Сипит без устали труба.
По капле выдавив раба,
Выходит в поле воин.
Один на всех – все на тебя.
Не прекращается стрельба.
Из пушек бьём по воробьям
И цели нет достойней.

Пора б среди подводных скал
Найти свою Итаку,
Но каждый, сам себе капрал,
Командует: «В атаку!»

Что наша жизнь: лицей, бордель?
То счастья миг, то канитель,
То лет улёт, то тишь недель,
То глубина, то мели,
То высший свет, а то панель
То рядовой, то колонель,
То полон, а то пуст кошель,
То сыт, то еле в теле.

Порой так пухнет голова —
Ни денег, ни работы.
А бандерша праматерь Сва
Кричит: «Плати по счету!»

Жизнь – очень странный книжный том,
Раскрытый наугад творцом,
А также матерью с отцом, —
Ее слова – как птицы,
Не вырубить их топором.
Ума питаем, но при том,
Дозволим, вряд ли, каб не гром,
Себе перекреститься.

Читая по слогам «тыр – пыр»,
В ней видим только фигу,
Но тянет дочитать до дыр
Прекраснейшую книгу.

Ну вот, опять покоя нет,
И маги не дают совет.
Промедли – и кусать придется локти.
Мужчин, годами до двух лет,
Всех вытащить на божий свет
И извести их – подчистую – к ногтю.

Из рук Израиля бразды,
Из-за какой-то там звезды,
Терять нет смысла, даже и условно.
Удвоить в рубежах посты,
На реках развести мосты
И извести тот час же поголовно.

Кто воспротивится – карать.
Всё прочесать за пядью пядь.
Хоть принимать грех на душу не просто.
Я сам – отец, жива и мать,
Но всё же надо принимать,
Чтоб избежать в дальнейшем холокоста.

Чтоб первенца бедной Марии спасти,
Чтоб не потерять его с детства,
Готов я почётную ношу нести, —
Я знаю все правила бегства.
Даёт кров изгоям и беженцам всем
Египет и нас тоже примет.
Бежим, бросив Родину, свой Вифлеем,
В Египет, в Египет, в Египет.

С исхода прошло уже много веков
Забылись былые обиды.
Делились надысь на друзей и врагов,
Всё минуло – мы нынче квиты
Профессия есть, проживём как-нибудь,
Там род наш не будет повыбит.
Бежим же скорей, есть один только путь:
В Египет, в Египет, в Египет.

Песчаные бури, здесь в оба смотри
Покрепче держись за верёвки
Воды есть на день до колодца – все три
Идти надо без остановки
Здесь только присядешь, как тут же самум
Песками барханов засыплет
Есть лишь один путь
И бежать по нему
В Египет, в Египет, в Египет.

Я по будням праздную убого,
В праздники пашу, как идиот.
Хоть у Бога разного так много,
Только он не каждому даёт.

Наплевать, позабыть, начхать
Не проси, не бойся, не верь!
Счастье – мать,
Счастье – мачеха,
Счастье – бешеный зверь!

Я молчу о многом по омерте,
Нагрешив до опупенья – всласть.
Так боюсь, пусть даже лёгкой смерти,
Но молю, чтоб всё же в рай попасть.

На концерты счастья брал я флаер,
Но там побывать не довелось.
Видно, Бог – давно уже не фраер,
Видит всех и каждого насквозь.

Статью ли не вышел или рожей
Или тем, что поднялся с колен
Боже, всё возьми, что мне не гоже
Ничего не требую взамен

Будущим заманиваешь благом
Но оно в том свете ни к чему
Сам на этом здесь под чёрным флагом
Что сумею, всё своё возьму.

Не отдавая дани моде,
Идем и босые и боди,
И путь один по жизни годен,
Чреватый нудной маетой.
В сознании и в здравье вроде,
Шагаем при любой погоде
На край земли за Беловодьем,
За давней дедовской мечтой.

Там все умны, великолобы,
Там носят нимбы, а не робы.
Там нет недугов и хворобы.
Покраше рая те края.
Там нет ни подлости, ни злобы,
Там ветви ломятся от сдобы,
Там девки – самой лучшей пробы,
Причем любая лишь твоя.

Лишь для тебя в любви ретива.
Там все друг к другу терпеливы,
Менты не требуют ни ксивы,
Ни оправдательный билет.
Там все божественно красивы,
Там море водки, реки пива.
На вынос вина и в разливе.
Там поутру похмелья нет.

Господь там встретит у порога,
Введёт в хрустальные чертоги,
В прохладе шелковой полога
Прольёт бальзам своих речей.
И мы, под Божьим взглядом строгим,
Душой оттаем понемногу,
И каждый станет равным Богу.
Причем равней, чем иудей.

Эх, улететь бы птицей с марш-броска
На родину, к своей стервозе рыжей.
Своя рубаха к телу так близка,
А без рубахи тело к телу ближе.

Здесь нет тех, у кого тонка кишка,
Но пред стрелой порой склонюсь пониже.
Своя рубаха к телу так близка,
А смерть, она, похоже, ещё ближе.

Свинцовый свист у самого виска —
Не менестрель в каштановом Париже.
Своя рубаха к телу так близка,
А смерть, она, похоже, еще ближе.

Висит на нити тоньше волоска
Жизнь только ради злата – не престижа.
Своя рубаха к телу так близка,
А смерть, она, похоже, еще ближе.

Поставив всё, что есть на кон,
Вброд переходим Рубикон.
Здесь что ни день – Армагеддон,
Здесь ночи все – смертельно пьяны.
Мы льём бальзам, не сыплем соль на раны,
Сметя очередной Иерихон.
За регионом регион
Летят проклятия вдогон,
Ведь имя всем нам – Легион
Почетный – да, но иностранный.

Подсевшему на кровь и анашу,
Мне не до пустословий, не до фальши.
Я по-простому, смерть, тебя прошу:
Побудь подольше от меня подальше.

Корабль дураков под всеми парусами
Стремительно летит сквозь тьму веков,
И мы все с вами выбираем сами
Себе места на судне дураков:
В команду, пассажиром иль до гроба
Гребцом, прикованным цепями за весло,
И все мы страстно молим Бога, чтобы
Всем нам во всём, как дуракам, везло.
В игре, в любви и, впрочем, в этом роде.
Среди житейских непогод и бурь
Рабы по капле, толк из нас выходит.
Выходит толк и остаётся дурь.
В дурные диспуты, в пари я не влезаю
И в спорах истин не ищу до драк.
Я знаю то, что ничего не знаю,
Но как понять: я – умный иль дурак?

Сто вёрст не круг псам бешеным и лисам,
А голове с ногами по пути.
Нам, дуракам, закон пока не писан,
А тот, что есть, нетрудно обойти.
Дурак находит щуку и Жар-птицу,
Невесту с царством – что ему табу?
А вот заставьте Господу молиться —
И пол и лоб – всё расшибёт в щепу.
Когда ж за борт летим, как спелый овощ,
А море не стакан и не ушат.
Отчаянно друзей зовём на помощь,
Но дуракам на помощь не спешат.

В дурные диспуты, в пари я не влезаю,
И в спорах истин не ищу до драк.
Я знаю то, что ничего не знаю,
Но как понять: я – умный иль дурак?

Не лезет умный в гору, слава Богу!
Доволен сам собою и судьбой.
И лишь дурак идет своей дорогой
В дурацкой шапке с писаной торбой.
Прошёл и я своей дорогой зыбкой
И уровни, и круги, и слои.
Так научился на чужих ошибках,
Что я готов преподавать свои.
Не надеваю на лицо личину,
Чтоб показаться краше и мудрей.
Я, в общем-то, обычный дурачина.
Не царь шутов, но и не шут царей.

В дурные диспуты, в пари я не влезаю,
И в спорах истин не ищу до драк.
Я знаю то, что ничего не знаю,
Но как понять: я – умный иль дурак?