Евгений Татарский - Записки кинорежиссера о многих и немного о себе
И для меня это оказался очень тяжелый случай, потому что я был сорежиссером с советской стороны, но режиссировать при Къюкоре было не слишком удобно.
Я работал с советскими артистами. Они менялись, уходили, приходили. Скажем, играть и танцевать должна была Майя Плисецкая, а партнером ее был Саша Годунов. Но он уехал в Америку и остался там, и как-то все это распалось.
Было решено, что в главной роли будет сниматься Элизабет Тейлор.
Приезд Тейлор в Ленинград должен был выглядеть очень мощно. Американцы каждый день до прилета самолета просили:
– Давайте поставим роту почетного караула на летном поле, и они встретят ее, салютуя из винтовок!
Но им отказали. Она летела через Хельсинки. В отличие от наших зрителей, которые Тейлор практически не видели, финны тут же ее узнали. И под их бурные аплодисменты она сходила с трапа самолета, и в их плотном окружении прошла в аэропорт и оттуда поехала в гостиницу «Ленинград», где жила вся американская группа.
С Тейлор приехал американский художник по костюмам, и по его эскизам сшили костюмы в мастерской киностудии «Ленфильм». Костюмы были богатые.
Приехала Плисецкая. Увидела костюмы Тейлор, спросила:
– А где это делали?
Дело в том, что сначала Тейлор хотела шить костюмы у себя. Тогда Плисецкая сказала, что будет шить костюмы в Италии, у каких-то очень известных модельеров. А потом, когда она увидела костюмы Тейлор, сшитые на «Ленфильме», сказала:
– Как, на «Ленфильме» сшили? Я тоже хочу на «Ленфильме»!
В общем, это была «Тысяча и одна ночь».
Потом случился конфликт у Кьюкора с продюсером. Это было при мне. Кьюкор хотел, чтобы кошку играла актриса с рыжими-рыжими волосами и зелеными глазами. Это американская актриса Ширли Маклейн. Он сказал:
– Кошка будет рыжая!
А продюсер ответил:
– Кошка будет черная!
И привез Сесиль Тайсон. Она тогда была совсем неизвестная актриса, снималась где-то на телевидении.
Кьюкор:
– Кошка будет рыжая!!!
– Джордж! – сказал Кьюкору продюсер. – Ты расист!
– Я не расист… Кошка должна быть рыжая!!! – сопротивлялся Кьюкор.
Но продюсер победил, кошка была черная – Сесиль Тайсон. Очень жаль!
Балетмейстером на картине был Л. Якобсон. Но потом он ушел, потому что фильм был нескончаемый. Договаривались на пять-восемь месяцев, а в результате все растянулось на два года. Затянулось, потому что мы были не готовы еще к американо-советскому сотрудничеству, и они не были готовы…
В какой-то момент надоело Тейлор. Она сказалась больной и уехала в Штаты. После чего газеты написали, что в ленинградской воде водится какая-то «инфузория-туфелька», от которой американским звездам становится плохо. Советские, мол, привыкли, им вроде ничего. Тейлор уехала лечиться. Вслед за этим плохо себя почувствовала Джейн Фонда. У нее что-то другое было…
Фонда уехала, правда, на то время, в которое отсутствовала Элизабет.
Я помню первое появление Элизабет Тейлор в павильоне после ее отсутствия. Она поздоровалась со всеми:
– Гуд монин эврибади!
Кьюкор сидел рядом со мной, он сказал:
– Гуд монин! – и тихо добавил, по-русски это звучит как «королева поноса».
Советских актеров Кьюкор утверждал по фотографиям.
Так была утверждена Терехова. Вместо Годунова я уже не помню кто, вместо Плисецкой, которая ушла вслед за Якобсоном (ей хотелось работать только с ним), пригласили солистку балета Валю Ганибалову.
Потом Кьюкор заменил мальчика – главного героя. И мне пришлось ехать в Москву, в школу при американском посольстве, где я нашел другого исполнителя, которого привез сюда.
Дети изначально предполагались американские, так как нужен был хороший английский язык. Героиня была замечательная, маленькая Петси Кензит. Не так давно, года четыре назад, я сидел в парикмахерской в ожидании мастера и листал какой-то журнал. Смотрю, одна из самых популярных на Западе певиц – Петси Кензит, но только уже взрослая. Замечательно было увидеть знакомое лицо на обложке.
Две звезды
На картине «Синяя птица» был достаточно жесткий режим, кто может входить в павильон, кто не может. Система пропусков была строгая. И как-то я опоздал к началу съемки. Приезжаю, выставлены стулья, и целый ряд зрителей сидит и смотрит. Это был нонсенс для «Синей птицы».
Я спрашиваю американского ассистента:
– Это кто сидит?
Он отвечает:
– Это родственники Фонды!
– Какие родственники Фонды?
– Ее свекровь, ее хазбенд и ее сын.
Я говорю:
– Да? А кто хазбенд у нас?
– А хазбенд – америкэн дисидент крейзи! – говорит ассистент и улыбаясь добавляет. – Он американский коммунист!
Я смутно представлял американского коммуниста, но он расшифровал: муж Фонды был сотрудником или редактором в газете «Дейли Уоркер» – органа компартии Соединенных Штатов. И он еще раз повторил:
– Крейзи!
В фильме снималась Эва Гарднер. Настоящая американская звезда. И так получилось, что Фонда – звезда 70-х, Тейлор – 60-х годов, а Эва Гарднер – звезда 30-х–40-х. Тейлор – звезда более позднего периода, и разница в возрасте мешала жить Эве Гарднер. Между ними ток электрический пробегал. Это были довольно сложные отношения между актрисами.
Мисс Тейлор, в отличие от коммунистически настроенной Фонды, приехала со своим парикмахером, со своим гримером, со своей костюмершей и со своим бойфрендом, который также исполнял обязанности секретаря. «Все свое вожу с собой!» Она окликала секретаря:
– Принеси сок, пожалуйста!
Тот приносил стакан апельсинового сока. Как позже выяснилось, сок был пополам: половина водки, половина апельсинового сока. И так она потихоньку попивала. А когда нужно было говорить «Мотор!», глаза у нее были никакие. Кьюкор это видел и говорил:
– Так! Делаем перерыв!
Перерыв, чтобы опьяневшая Тейлор пришла в себя. Перерыв иной раз длился полтора – два часа.
Когда говорили «перерыв», Гарднер «усекала», что Тейлор подвыпила.
У Гарднер в павильоне стоял вагончик-гримерная. Она говорила:
– Я здесь! – и уходила.
Когда возвращалась пришедшая в себя Тейлор, Кьюкор или кто-то из помощников говорил:
– О’кей, снимаем! Мисс Гарднер!
Мисс Гарднер выходила, смотрела внимательно на Тейлор и говорила:
– Айм рэди, айм рэди лонг-лонг тайм! Я готова, я давно-давно готова!
И мы все видели, что она действительно готова. Она сидела в своем гримвагоне и тоже попивала!
Когда Тейлор приходила в себя, мисс Гарднер была аккурат готова.
– Так, сегодня не снимаем! – говорил Кьюкор.
Вот еще и поэтому снимали фильм очень-очень долго.
День рождения Ленина
Очень смешной эпизод. Когда начинался проект «Синяя птица», было сказано на совещании, что он должен закончиться 22 апреля… такого-то года. Американский продюсер спрашивает:
– А почему 22-го, а не 25-го?
– Нет, 22-го! – отвечали наши чиновники.
– Почему 22-го?
– 22-го!!! Не позднее! 22-го фильм должен быть закончен и сдан!
Тогда продюсер говорит:
– Знаете, я был продюсером фильма «Большие гонки». Это единственный раз, когда я пошел на поводу у студии и пообещал сделать фильм к юбилею студии «Двадцатый Век Фокс», и мы это сделали! Только я не успел сделать пробные показы в кинотеатрах и на этом потерял десятки миллионов долларов!
Повисла тишина, насторожились советские чиновники. И кто-то тихо спросил:
– Почему?
– …Потому что было лишних 20 минут в этом фильме! Я бы это проверил на публике, на пробных показах, и сократил бы, а я не успел сократить. Он был длиннее на 20 минут, и я на этом потерял, я уверен, десятки миллионов долларов! Обычно как происходит? Показываешь в кинотеатре, садишься в последнем ряду и слушаешь, в каком месте зашуршали фантиками, в каком ребенок попросился пи-пи отвести его и так далее и тому подобное. Вот в этих местах и надо сокращать. И было бы все хорошо…
Вот такую новеллу он рассказал. А потом вышли из кабинета, и он спрашивает опять:
– А почему они так настаивают на 22 апреля?
Кто-то сказал:
– Так это же день рождения Ленина!
Тут он «выпал в осадок». При чем тут Ленин, при чем тут «Синяя птица» и советско-американский проект?
Но потом это благополучно забылось, и сдали его на год позже, чем предполагалось. Рано или поздно все заканчивается. Так закончилась и эпопея с «Синей птицей».
«Золотая мина»
Мне очень хотелось снимать самостоятельно, но опять вызывает директор киностудии и говорит:
– Женечка, я тебя прошу! Надо помочь, там молодой режиссер, они захлебываются, они не могут. Мне все равно, какая будет категория у фильма, мне важно его сдать, чтобы он не висел балластом, чтобы никого не лишили премии!
Я сказал:
– Вы же обещали!
А он:
– Вот помоги сейчас ребятам, а потом….
Он вообще был мужик хороший – слово держал. Но и до этого он обещал: поработаешь на «Синей птице» – получишь самостоятельную работу. А потом появились «Семьдесят два градуса ниже нуля», потом что-то еще, потом что-то еще. Я говорю:
