Иван Лажечников - Христиерн II и Густав Ваза

         Узнаю
Я Эрика: дороже жизнь ему
Сыновней головы и счастия. Но прах
Его зачем тревожить?

          Прах? отца?
Он жив, как я; письмо его король
Мне переслал, что б ты его читала

Читай ты сам, дитя, и выучи
По нем урок, который задает
Тебе учитель твой!.. И ты, несчастный,
Лукавому поверил, как ребенок
Внимает простодушно сказкам мамки?
У сердца моего спроси ты лучше;
Спроси ты у очей моих: сгорели
Они от слез в один протекший день.
Да вот всех лучше, всех красноречивей,
Несчастный пестун твой тебе расскажет.

Немой!

    Да, да, и потому, что он немой.

На все мои запросы отвечал
Он знаками, что Эрик жив остался.

И ты, Густав, мой сын, не отгадал,
Что клятвою ужасною он связан;
Что для тебя лишь дал ее, и муки
Ужасные он выдержал, чтобы
С тобой не разлучаться? — Верный раб
И друг, приди и обними меня.

Неужели так жестоко насмеялись
Над клятвою священной вицерой,
Епископ и король?.. О, Боже! верить
Чему ж придется в наши времена!
Злодей, как дерзко он еще вчера лукавил!
И я ту руку целовать спешил,
Которою он пролил кровь отца!

Для Христиерна уж давно святого
Нет на земле; а вицерой его,
Слуга его наложниц, брадобрей,
Виновник доблестный несчастья многих
Семейств, и в том числе Екатерины
Кронсгельм... судить ты можешь сам,
Что от наместника такого ждать!
Но дело сделано. Отца мы праху
Дань принесем — слезами ль? Нет, мы слезы
Зароем в глубине души, чтобы
Никто и не подозревал о них;
Когда их горечь закипит со дна,
Проглотим горечь, будто чашу меду,
И сладкою улыбкою приправим.
Обманем их, как обманули нас.

На все готов, хоть на гвоздях лежать,
Пока свободу ты получишь;
А там... Густав уж будет знать, что делать.

Ты о какой свободе говоришь?

О той, которую своей свободой
Купил. Готовят уж корабль надежный,
Чтоб перевезть в отечество тебя.

Насмешка горькая над бедною старухой!
Чем заслужила я ее? Куда,
Скажите, плыть? чего искать в морях?
Отечества, где мужа и друзей
Останки я должна у псов голодных
Оспаривать; где матери с насмешкой
Укажут на меня в позор народу
И молвят: «Вот она, та молодица,
Которая пришла нам Шведов дать,
Защитников отечества могучих!..»
Нет, остаюся здесь, а ты — ты должен
Бежать, когда и как, я прикажу.

О, Господи, какое искушенье!

Ты должен отомстить отца погибель,
Свои железа, мой позор и рода Вазы
Всего, но не убийством: нет, это
Разбойников достойно, черни подлой!
Поверь, кровь купится такою ж кровью!
Явись к друзьям моим, Далекарлийцам:
Они зовут тебя своим; дитею
Тебе венец они сулили — пусть
Теперь украсят им Густава, мужа;
И остальное Богу поручи.

Ты здесь останешься, и вслед за мною
На плахе голова твоя слетит;
А я, я буду это знать, и вдаль
Мои мечтанья понесу, в восторге,
Что скоро вырвался из плена,
Что матери жизнь променял на дни
Спокойные под царским балдахином —
Когда еще удастся сесть под ним!
Нет, никогда!

       Сын милый, друг ты мой,
Не разрушай ужасным этим словом
Блаженства, цели жизни всей моей:
Для этой цели только и жила я,
Не отравляй последних дней моих:
Немного их считать осталось. Вспомни,
Для ней одной железа я носила,
Для ней пила неволи я отраву;
Не отнимай единственного блага
У матери, которая всего
Лишилась: мужа, родины, друзей,
Которая тебя лишь одного имеет,
Тобой одним все это заменила.

Что делаешь со мной? Своим убийцей
Меня творишь. Мать милая, опомнись.
Ты предлагаешь сыну нож, и я,
Я мать, родившую меня, зарежу
Лишь для того, чтоб кровию ее
Купить себе венец. Не повинуюсь
Теперь. Не мальчик же я безрассудный!
Нет, сто раз нет.

        Не все ль равно?
Меня зарежет твой отказ, умру ж
От рук я сына своего, жестокий!
И если ты не уморишь меня
Так скоро, как бы я сама хотела,
Клянуся, завтра ж в море свой конец
Найду.

     Когда судьбе неумолимой
От нас угодно жертвы непременно,
Умрем же вместе, вместе на костер
Взойдем обнявшись.

          Нет, хочу, чтобы ты жил,
Хочу, чтоб жизнью наслаждался ты,
Чтоб Вазы род мой сын собой возвысил,
Чтоб Швеция моя тобой гордилась.
О сжалься, милый сын! неужли хочешь
У ног своих увидеть мать?

             Скорей
Я в прах повергнуся перед тобою
И ноги обниму твои с мольбой —
Ужасный приговор свой отменить!

Когда на то пошло, когда законы,
От века данные, ты не забыл,
Так здесь, сюда, к ногам моим, мятежник!

Ты слышал волю матери своей,
Зане от Господа она дана;
Нет перемены ей, хотя б сам Бог
Потребовал другого приговора.
Прими ее, и с ней мое благословенье;
Но если ты движеньем хоть одним
Против нее пойдешь, проклятие мое
Пускай на голову твою падет,
И ветвь последнюю от рода Вазы
Сгубит топор презренный дровосека.

О! первый в жизни раз так тяжело
Мне милой матери повиноваться!
Но — покоряюсь воле я святой —
И если Господу уже угодно,
Чтоб мать отечеству я в жертву нес,
Пусть выведет он из ее могилы
Царей великих, добрых новый род,
И Швеция за них всегда, всегда
Тебя благодарит!

         И будет, будет,
Пророчу я тебе. Мой Бог сказал
Мне втайне то давно.

          Начальник замка.

Гаральду вверься; он Кронсгельма сын
И также мститель за отца и мать.
К побегу твоему готовы средства —
Какие, — ныне от него узнаешь.

Корабль уж снаряжен во всех статьях
И просит лишь ветрил, чтоб полететь.
Такой поспешностью король наш хочет
Густаву доказать, как свято он
Свое условье исполняет.

            (Свято?..
Да разве притупились громы неба?)

Отправиться в отечество я рада,
Но пусть его величество решит,
Могу ли ныне я расстаться с сыном,
Которого так долго не видала.
Дня два, и много три, прошу я срока.

Ответ твой передать не премину;
А все-таки примолвить надо кстати:
Корабль — как царский дом! и мудрено ль?
Мой тезка Мундс, Ютландии правитель,
Его на славу снаряжал. Чего
Им не придумано уж в нем для неги!
Есть помолиться где и где всхрапнуть,
И в погребок лазейка и еще...