Анатолий Суров - Рассвет над Москвой
Саня. В агрограде я не была, а на фабрике нашей таких людей вижу… Они везде, Игорь. Моя Анюта твоего бригадира стоит. С альбомом не расстаёшься? Молодец!
Игорь. Привычка уж такая — всегда под рукой.
Саня. Очень мне твой альбом нужен. Не обижайся, для дела скромного, небольшого.
Игорь. Какого?
Саня. Давай, Игорь, поищем рисунок для ткани, такой, такой… Ну, пусть художники фабричные удивятся!
Игорь. Для ткани?.. (Пожав плечами.) Представить не могу.
Саня. Ещё обидишься, чего доброго? Мужчина! А ты не задирай нос. Нужен простой, ясный, благородный рисунок, как… как хорошая песня!
Игорь. Рад служить. У меня свободного времени много. А в Москву — вместе?
Возвращается Значковский.
Значковский (Сане). Всё в порядке! Можем плыть дальше.
Саня (Игорю). Вместе и поплывём. (Значковскому.) Геннадий Семёнович, мой товарищ Игорь Бобров. Он — с нами?
Значковский. Я с удовольствием… Но яхта, к сожалению, двухместная.
Игорь (сконфужен). Я тут с компанией, на машине мы… (Гордо раскланялся, отошёл в другую сторону, оглянулся на Саню.) А я-то, я-то в рассуждения пустился… О судьбе поколений мечтаю… Эх, дурень! (Ушёл в рощу.)
Появляется Нина Логвинова, за ней Михеев с гитарой. Не замечая рыбаков, они удобно усаживаются поодаль от них на бугорке.
Михеев. Ну как же, Нина?
Нина. Сам знаешь.
Михеев. Нина, бросил, честное слово, бросил. (И уже трагически.) С прошлого понедельника бросил… (Угрожающе.) И, знаешь, не тянет… Не веришь? (Тяжело вздохнув.) Вижу, заклинания мои надоели вам, Нина. Может, спеть?
Нина. Пожалуй.
Михеев (сделав на гитаре несколько виртуозных аккордов, напевает).
Что ты жадно глядишь на дорогу
В стороне от весёлых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу—
Всё лицо твоё вспыхнуло вдруг.
Вовка. И этот запел?
Нина (Михееву). Я Ивану Ивановичу несколько слов скажу.
Михеев. И песня её не берёт…
Нина. У меня к вам вопрос, Иван Иванович. Молодёжь хочет создать образцовую бригаду.
Курепин. Сегодня молодёжь хочет отдыхать, Нина. Экая благодать-то вокруг!
Нина (виновато). Извините, Иван Иванович…
Курепин. О-о-о! Обиделась? Ну, ну, говори, какую бригаду?
Нина. Бригаду печатников! А рисунки возьмём у Сани Солнцевой. Поддержите нас, Иван Иванович!
Курепин. Да сколько она на фабрике работает, Саня Солнцева?
Нина (запальчиво). Тут уж я скажу вам, Иван Иванович, от имени всей организации: Саня очень, очень способная! (Заметив Саню и Значковского, появившихся только что, смутилась.) Да вот и она! Саня, я о тебе речь веду.
Курепин. Ты сама-то что скажешь, Саня?
Саня. Пусть Геннадий Семёнович скажет сначала.
Значковский (обстоятельно). Позвольте, товарищ секретарь партийной организации, высказать беспартийному специалисту своё мнение об инициативе молодых товарищей.
Курепин. Слушаю, слушаю.
Вовка (неодобрительно посматривает на собравшуюся компанию). Всё пропало!
Значковский (наклонился, поднял несколько галек и, забыв о маленьком рыбаке, бросает их одну за другой в воду.) Среди молодёжи…
Вовка. А-а-а!.. Только клёв начался!
Значковский. Извини меня, мальчик! (Курепину.) Славный какой! Да. Среди молодёжи возникла идея: выпускать продукцию наивысшего класса. Так сказать, наступление на старину. Похвальное дело! Разумеется, нужны большая техническая консультация, наилучшие краски, вообще, всякое содействие. Я хотел бы оказать такое содействие Александре Сергеевне Солнцевой.
Курепин. Наступать на старое нужно широким фронтом. Не одной Сани Солнцевой забота.
Значковский. Разумеется! Но разведчики должны идти вперёд. Разведка необходима.
Курепин. Кто же вам мешает?
Значковский. Насколько мне известно, директор фабрики возражает против подобных, как она выражается, эмпирей. Могу ли я рассчитывать на поддержку партийной организации? Вы меня однажды перед товарищем Башлыковым бюрократом выставили. А я, знаете ли, буквально загорелся этой идеей.
Курепин. Пробовать, искать пути — ваше право, даже обязанность. (Отходит в сторону со Зна-чковским.) Товарищ Значковский, экспериментируйте, ищите… Но я же вам говорил: займитесь вы, наконец, серьёзным делом — обобщите опыт стахановцев, наладьте обучение на фабрике.
Из рощи выходит Анюта, окружённая девушками. Песня.
Нина. Ты кстати, Анюта! Твоего совета ждём.
Анюта. Спеть могу. Советы не даю. Особенно по воскресеньям.
Нина. Сани касается.
Анюта. Саньку люблю!
Курепин. Довольна ею?
Анюта (обняла Саню). Умные руки и голова золотая!
Курепин (Нине). Поговорите с директором.
Анюта (Сане). Мамаша-то, Капитолина Андреевна, где?
Саня (с грустью). У неё дела. У неё всегда дела. Кажется, вся фабрика время нашла погулять, а она в кабинете.
Михеев (вышел из задумчивости, ударил по струнам). Эх, жизнь наша!
Вовка (возмущён до крайности). Опять шум! Ну, как хочешь, папа, я уйду. Ну вас всех! (Решительно, замотав леску и захватив котелки, идёт по берегу).
Курепин. Стой, брат, стой! Ну, индивидуалист! (Идёт за Вовкой.)
Нина, Значковский, Михеев отправляются вслед за Курепиным под звуки гитары Михеева. Саня и Анюта остаются вдвоём.
Анюта. Через три дня, Саня, в отпуск ухожу. Ты на моё место встанешь.
Саня. Доверяешь? Не боишься, что подведу?
Анюта. Всегда так работать будешь — счастье к тебе придёт.
Саня. Тебе спасибо, Анюта. Твоя наука.
Анюта (тихо). А я сына рожу! Моё счастье с твоим поспорит: тебе — слава, мне — сын.
Саня. О славе рано говорить, Анюта.
Анюта. Не рано. Только додумай то, что я не додумала. Ты рекорд поставишь, один — другой. Хорошо. Нинка доклад о тебе сделает. Фотографии в цеху повесят. Ты, главное, не прогляди. Ткань-то надо выпускать такую, чтобы радость людям несла! Чтобы все фабричные наши голову подняли — вот что мы сотворить можем! Понимаешь?
Саня. Во сне вижу, Анюта! А ты скажи, только совсем откровенно: не будет тебе обидно издали смотреть, как чужие руки твоё дело делают?
Анюта. Ты, Санька, глупости не говори! (Вдруг задумалась.) А если и обидно? Я знаю, как с самолюбием совладать. Помогать тебе приду. Чем злее буду, тем подмоги от меня больше. Так-то по-советски получится! Верно?
Саня молча обняла подругу.
А вот матушка твоя не верит нам.
Саня. Думаешь, не горько мне? Странно мы с матерью живём. Очень я её люблю, и она меня, знаю, любит, а не понимаем друг друга. Или постарела мама?
Анюта. Постарела? Вот тётя Груня — на три десятка старше, а всё молодая. Когда фабрику нашу эвакуировали, Агриппина Семёновна подружек своих собрала, всех нужных людей нашла и на пустом почти месте производство наладила. Даром, что ли, бабушку твою хозяйкой на фабрике зовут? Да какая ещё хозяйка! Бухгалтерии не знает, так она план на машины считала. Позвонит ей начальство: «Сколько сегодня процентов?» Агриппина Семёновна поглядит в окно, посчитает грузовики и рапортует: «Проценты не считаны, а машин за место пяти шесть отправляю. А проценты ты уж, батюшка, сам выведи». Вот она какая, бабуля! А к станку подойдёт — каждую скатку на ткани заметит. Краска, говорит, блёклая, неживая, — оттенок ей, вишь ты, не нравится! Волосы седые, глаза молодые. Нет, Саня, не в годах причина.
Саня. Сама так думаю… (Упрямо.) И что ни говори — молодая она, мама моя!
Входят Гермоген Петрович и Дарья Тимофеевна.
Тётя Даша, какая вы нарядная сегодня! Какое чудесное кружево! (Рассматривает воротник на платье Дарьи Тимофеевны.) Это старинная работа?
Дарья Тимофеевна. «Вениз» называется.
Гермоген Петрович. Отличная вещь!
