Афанасий Салынский - Драмы и комедии
А в д о н и н. А я где увижу детские стишки, книжки красивые, так сразу покупаю. Тамарка моя… Скоро, короче говоря, родителем стану.
М а р и я (Добротину). Узнаете молодожена?
Д о б р о т и н. Гм… узнаю.
М а р и я. Сегодня получает партийный билет.
Д о б р о т и н. Поздравляю.
А в д о н и н (колюче глянул на Добротина). Растем над собой. (Лидии Самойловне, доверительно.) Если родится дочка, Марусей назову! (Уходит.)
Д о б р о т и н. Модный костюмчик. Пижон.
М а р и я. Сегодня ж праздник! Слышите, музыка играет? Рабочие едут к мрамору целыми семьями, с женами, детишками… Анатолий Мартынович, строительство коммунизма — дело радостное. Руками унылых терпеливцев его не построишь. И жизнь человеческая не согреется огнем даже самых сильных лампионов, если не будет душевного тепла.
Д о б р о т и н. Меня умиляет ваш чувствительный гуманизм. (Смотрит на часы.) Свидание с Егором назначили. Здесь, в сквере. Домой не появляется. Вы хоть бываете там у них, в этой конуре, что они с Василисой снимают?
Л и д и я С а м о й л о в н а. Бываем.
Д о б р о т и н. Как повернуть мозги этого молодого человека, Мария Сергеевна? Вы — его кумир…
Л и д и я С а м о й л о в н а. Если моя дочь для него кумир, то можете быть спокойны, мозги его в порядке. До свидания, милый сват. Жаль, не могу продолжить приятную утреннюю беседу, у меня уроки. (Придирчиво осмотрела костюм Марии, что-то поправила, уходит.)
Д о б р о т и н (опять глянул на часы). Остается полчаса, не больше. А потом — открытие дороги.
М а р и я. Ну, Анатолий Мартынович, как будем жить дальше?
Д о б р о т и н. Ответ напрашивается сам собой, ведь мы теперь — родственники.
М а р и я. Сегодня мне речь держать на митинге. Хочется порадовать земляков перспективой… Город будем застраивать?
Добротин молчит.
Будем, Анатолий Мартынович! Уже этой осенью начнем закладку жилого массива в центре города. Стройка почти ничего не дает Излучинску. И в этом году из того, что вы должны были сделать, не заложено ни камня. Общежития, времянки лепите.
Д о б р о т и н. Мария Сергеевна, городишко ваш уйдет под воду.
М а р и я. Вы уже шутили так однажды.
Д о б р о т и н. А теперь не шучу. Пока вы болели, я тянул дорогу к правому крылу плотины. Мучился, но тянул, как вы потребовали. Мрамор сохранил. Однако этот случай с новой дорогой и мрамором заставил меня строже проверить все проектные данные. Я обратился к ученым. Они два месяца работали. И вот их заключение — сегодня утром получил. (Подает Марии бумагу.) То есть это — лишь резюме, выжимка из целой кипы расчетных документов и карт. Оказывается, водохранилище ГЭС в период паводков будет заливать территорию Излучинска и большую часть района.
М а р и я. Как — заливать?.. (Читает бумагу, потрясена.) Почему же это раньше не было известно?!
Д о б р о т и н. Довольно обычный случай в строительной практике. Начинается строительство, а потом выясняются некоторые дополнительные детали, иногда — неожиданные. Вот одну ГЭС строили… Исследовали место под плотину и не заметили трещину в каменном дне реки. Огромную трещину. Проворонили — и все! Так и возвели плотину, а потом за голову схватились. Пришлось спасать положение. Сотни вагонов цемента в трещину закачали. Всякое бывает.
М а р и я. Как вы можете так спокойно, так сухо рассуждать?!
Д о б р о т и н. Заключение солидного научно-исследовательского института. Вы же верите ученым. Это я еще по мрамору понял.
М а р и я. Я вижу, вы это слишком хорошо поняли…
Д о б р о т и н. Что вы хотите сказать?
М а р и я. Что тут говорить?! Что уж тут говорить!..
Д о б р о т и н. Мария Сергеевна…
М а р и я. Это же погибель, разор… Еще казаки Ермака срубили здесь, на излучине реки, деревянную крепость… Люди обживают эти места! Почти триста лет стоит город. Излучинская пойма — она всю нашу область хлебом кормит. И ее затопить?.. Безумие! Недра еще не разведаны. Да разве же можно так?! Или все можно, когда настаивает «большой» человек? Огромный ваш, подавляющий авторитет…
Д о б р о т и н. Вам вредно волноваться, Мария Сергеевна.
М а р и я. Нет, я не дам погубить эту землю!..
Д о б р о т и н. Гм…
М а р и я. Мы будем строить дамбы! Вот-вот, именно… Чтобы задерживать воду.
Д о б р о т и н. Инженер, да, вы — инженер, верно мысль пустили… Возможная вещь — дамбы. Но это требует особых согласований в правительстве, ассигнований. Деньги, деньги… А выгодно ли? Решение такого вопроса, это, знаете ли, может длиться годами. А я ждать не могу. Сами понимаете, государственные сроки. Меня стройка торопит.
М а р и я. Ох, как вы отбросили все, отшвырнули…
Появляются Е г о р и В а с и л и с а.
Е г о р. Здравствуйте, Мария Сергеевна.
Мария молча кивнула.
Отец, извини, я опоздал. А теперь уж на открытие дороги пора…
Д о б р о т и н. Я туда же. (Ищет глаза сына.) Так ты и Василиса — может, вы со мной поедете?
Егор смотрит на Василису.
В а с и л и с а. Мы — на автобусе.
Д о б р о т и н. Вольным — воля.
М а р и я. Анатолий Мартынович, вы когда-нибудь в детстве птичьи гнезда разоряли?..
Д о б р о т и н. Нет, я был хорошим мальчиком, я строил скворечники… (Уходит.)
Е г о р. Мария Сергеевна, да что вы такая грустная?! Ведь все в порядке! Дорога лежит как линейка, мрамор сияет под солнышком… Теперь все, все в порядке!
М а р и я. Спасибо, Егор, спасибо.
Е г о р. До свидания.
Е г о р и В а с и л и с а убегают. Слышится музыка.
М а р и я. Все в порядке… (Вдруг заплакала. Оглянулась, не видит ли кто, кулаком вытерла слезы.) Ну! (Закурила. Стоит, думает.)
Появляется Г а л ь к а. И — заканчивает песню, которую она услышала в вагоне электрички.
«Мы встречали рассвет,
как прощальное
солнце свое.
Приближалось последнее
грозное дело…
Но с душой семерых,
с остротой семерых,
наша девочка в темное
поле смотрела…»
Поет она тревожно, торопливо, как поют настороженные птицы в людных местах.
З а н а в е с
1969
ЛЕТНИЕ ПРОГУЛКИ
Пьеса в двух частях
БОРИС КУЛИКОВ.
СЕРГЕЙ АНТИПОВ — его друг.
НАДЯ ОЛЬХОВЦЕВА.
ЕВГЕНИЙ СТЕПАНОВИЧ ОЛЬХОВЦЕВ.
МИШКА ЗЕВИН.
ВАРВАРА ЗЕВИНА — его мать.
ЕГОР ПЕТРОВИЧ ЗЕВИН.
ВЛАДИМИР ПАВЛОВИЧ МАРЯГИН.
ЛЕРА — его дочь.
ВИКТОР САВЕЛЬЕВИЧ ЛУКАШОВ.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА КУЛИКОВА.
ПЯТИЩЕВ — старшина милиции.
ТУРИСТЫ.
ЖЕНЩИНА-ГИД.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дебаркадер Кардымовской пристани.
Две палубы, лестницы-трапы. В правой стороне нижней палубы как бы в разрезе — небольшая каюта, где жил начальник пристани, над ней, на верхней палубе, — буфет. Из-за дебаркадера выглядывают купола старинной церкви.
Река Вержа здесь, в Кардымовке, делает изгиб, и если стоять лицом к зрителю, то можно видеть перед собой реку и полет чаек над водой.
Протяжно рыкнув, от пристани отвалил катер, речной автобус. На палубе дебаркадера появляется Б о р и с К у л и к о в.
Долговязый, широкоплечий, идет, раскачивая в руке рюкзак. Вязаная белая тенниска, выцветшие спортивные брюки, изрядно разбитые кеды. Борис с улыбкой надежды оглядывается. Положил рюкзак. Стоит, еще ощущая во всем теле гул и вибрацию, переданную катером.
Слева появляется М и ш к а З е в и н, рослый, неуклюжий парень в джинсах со множеством карманов и кармашков, оснащенных яркими клеймами.
Б о р и с. Эй, послушай, кто такой Карлейль?
Мишка пятится от Бориса.
Здесь всегда так безлюдно?
М и ш к а. Бывают и туристы… Иностранцы даже подваливают. А ты чего это меня спрашивал?
Б о р и с. Да на катере двое за спиной разговаривали и все: Карлейль, Карлейль… (Протянул Мишке сигареты.)
М и ш к а (качнул головой). Не.
Б о р и с (закурил). Тебя как зовут?
М и ш к а. Обыкновенно. Мишка.
На верхней палубе дебаркадера появляется Н а д я. Одета в легкое сиреневое платьице, босая, волосы разбросаны по плечам.
