Петр Киле - Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
Стук в дверь, входит Блок, серьезный до грусти, как обычно на людях, почти торжественный, в отлично сшитом сюртуке, и тут же раздается колокольчик, извещающий о начале спектакля.
Б л о к
Хороший вечер. Снег струится мягкий.
После спектакля ждем мы дома вас,
Как повелось.
В е р и г и н а
О, будем! Будем!
Б л о к
Также
Премьеру "Балаганчика" решили
В своем кругу отметить маскарадом.
В е р и г и н а
У Веры Ивановой соберемся.
Блок спускается по винтовой лестнице, наверху останавливается Волохова, глядя вниз.
Б л о к (делая обратное движение). Что вы сказали?
В о л о х о в а. Вам вслед?
Б л о к. Или мне послышалось? Когда вы говорите, точно речка журчит.
В о л о х о в а. Вы шутите?
Б л о к. Как никогда более серьезен. Я только сейчас, в сию минуту, понял, что означали предчувствие, смятение последних месяцев. Я только что увидел это в ваших глазах, только сейчас осознал, что это именно оно и ничто другое заставляет меня приходить в театр.
В о л о х о в а. Что ж это? А я-то думала, Веригина.
Б л о к. Валентина Петровна пленительна, слов нет. Но увидел я вас прежде, чем мы встретились на приемах Веры Федоровны Комиссаржевской.
В о л о х о в а. Вы во мне узнали вашу Незнакомку? Честь велика и все же позвольте усомниться. Вы приходите в театр, поскольку готовится к постановке "Балаганчик".
Б л о к. Внешним образом, да. Так приезжайте!
(Уходит не за кулисы, а к выходу.)
Сцена 2
Квартира Ивановой В.В., разубранная соответственно для костюмированного вечера. Столовая, гостиная с розовыми диванами и камином, со шкурой белого медведя на полу, комната, освещенная разноцветными фонариками.
В столовой чествуют режиссера и автора пьесы "Балаганчик". У камина два актера в масках.
1-й а к т е р (разливая вино по бокалам). Я ко всему был готов, признаться, но чтобы поднялся такой невообразимый шум и свист, такого и представить не мог.
2-й а к т е р. Да, сколько ни играю на сцене, подобный прием публики вижу первый раз.
1-й а к т е р (поднимая бокал). Это, брат мой, успех!
2-й а к т е р (поднимая бокал). Это слава! Не прогорим.
М е й е р х о л ь д
Ей нездоровится; в игре и в жизни
Комиссаржевская горит свечой,
Высоко вознесенной, среди звезд.
1-й а к т е р
(входя в столовую)
Сказала: "Веселитесь, молодежь!"
И в а н о в а
(в желтой маске)
Да, вопреки всему, что происходит
У нас, в России, молодежь права
В исканиях своих и жажде жизни.
Ведь юность даже во время чумы -
Веселый праздник жизни на мгновенье
Перед личиной всемогущей Смерти.
1-й а к т е р
Пусть нам сопутствует отныне
На нашей жизненной пустыне
Скандальный, с барышем, успех,
Со свистом смешанный веселый смех.
М е й е р х о л ь д
Да, редкая удача мне досталась.
Поэт, столь чуждый веяньям эпохи,
Поэму набросал с усмешкой злой,
С ремарками для режиссера будто,
И мне открылся новый путь в искусстве.
Б л о к
Но мне-то этот путь, боюсь, заказан.
Восславим ли чуму, за нею Смерть,
Погрузимся ли в мистику иль Эрос,
Мы вновь у бездны на краю, и нет
Ни счастья, ни отрады, ни спасенья.
Ч у л к о в
Итак, восславим мы любовь,
Пока кипит в нас кровь?
К у з м и н
Да город весь и в экипажах гулких,
И в дальних темных закоулках -
Кто усомнится в том? -
Один большой публичный дом.
Ч у л к о в
Приличья, стыд - все это вздор.
С мистерией объявим мы собор?
Переглянувшись, все смеются, превращая сомнительные декларации в шутку. Все переходят в другие комнаты.
Волохова в длинном со шлейфом светло-коричневом бумажном платье, с диадемой на голове, и Блок, всюду следующий за нею.
Б л о к
Был уговор всем перейти на "ты".
Но в сердце страх, не смею, точно ласки
Мне хочется иль приласкать мне вас
При всех.
В о л о х о в а
Единым словом?
Б л о к
В слове - мир,
Весь мир твоей души и облик вещий,
Суровый и ликующий, как солнце
На небе предзакатном...
В о л о х о в а
(с победоносной улыбкой)
Солнце к вам
Ужель сурово?
Б л о к
Нет, сурова Дева
С улыбкой темной лучезарных глаз,
Вся соткана из вьюги и снежинок.
В о л о х о в а
Снегурочка?
Б л о к
Нет, та из детской сказки.
У Снежной Девы роль иная, верно.
В о л о х о в а
Какая же?
Б л о к
Не знаю; потому-то
Объятый страхом, я люблю ее.
В о л о х о в а
Напрасно. Можно ведь замерзнуть в вьюгу.
Б л о к
О, в грезах о несбывшемся забыться
В снегу глубоком было б славно.
В комнате с разноцветными фонариками. Две дамы.
1-я д а м а
За розовою маской домино
Спешит, нашептывая ей с оглядкой...
2-я д а м а
Ах, не на нас, скорее мужа дамы.
1-я д а м а
А кто же это? Неужели Белый
Инкогнито явился из Москвы,
Влюбленный до безумия поэт,
Отвергнутый как дамой, так и другом,
С последнею надеждой на союз
Мистический, соборный, иль житейский...
2-я д а м а
К примеру, как у Мережковских, да?
1-я д а м а
Боюсь, сыграли с ним дурную шутку,
Затеяв сватовство на треугольник
По образу своих предначертаний
На синтез в рамках Третьего Завета.
2-я д а м а
Оставь! Я будто слышу бубенцы...
1-я д а м а
Ах, это Арлекин из пьесы Блока!
Он, видно, взялся разыграть поэта.
2-я д а м а
Да вот пойми - которого из них,
Иль Белого, иль Блока?
1-я д а м а
Что же будет?
Театр и жизнь соединились здесь.
И то-то волшебством чудесным веет,
С преображеньем женщин в раскрасавиц,
Богинь воздушных из миров иных.
Любовь Дмитриевна в легком розовом платье из лепестков тонкой бумаги и розовой маске усаживается на диване, Чулков в домино рядом с нею.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Вы ныне что-то очень смелы, сударь.
Ч у л к о в
Был уговор всем перейти на "ты".
Ведь бал бумажных дам, то есть картонных,
Задуман для игры с сердечным пылом...
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Во что?
Ч у л к о в
Во что?! Смелее, Коломбина!
Не слышишь бубенцов? Я - Арлекин!
Умчу тебя я в розовые дали...
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Ну, если Коломбина я, то, значит,
Я бедного Пьеро невеста, да?
Его я не оставлю никогда.
Ч у л к о в
А этого не нужно, в том вся штука!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Надеюсь, сударь, это шутка.
Ч у л к о в
Да,
Веселый розыгрыш самой природы,
И дети мы ее, послушны ей.
Ага! В глазах-то смех. О чаровница!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Ты хочешь шуткой залечить мне раны,
Я понимаю, о, благодарю.
(Опуская глаза, гладит рукой край оборки.)
Ч у л к о в
И ревность, и сочувствие недаром
В нас возбуждают страсти до отваги.
Входят в комнату Веригина, одетая в красные лепестки мятой бумаги, в красной маске, Волохова в лиловой маске и Блок весь в черном и черной маске. Веригина с удивлением, почти с испугом смотрит на Любовь Дмитриевну, та, выпрямившись, замирает на мгновенье. Волохова опускается в кресло недалеко от дивана, рядом с нею остается Блок. Любовь Дмитриевна встает, снимая со своей шеи бусы, и надевает их на лиловую маску. Веригина переглядывается с Блоком.
