Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)
– Дома он, дома. Входите.
Чесноков по-прежнему лежал на диване, прикидываясь спящим.
– Привет, – сказал ему брат и сел на чемодан.
– Привет, – сказал ему Чесноков, не спеша повернулся к двери.
– Сережа! – воскликнула мать и бросилась к нему.
Он испугался, вскочил, забормотал:
– Что такое? Что такое?
Отец раскрыл объятия, и они обнялись.
Тут Чесноков увидел в двери Женю.
Он обернулся к отцу и спросил:
– Вы что приехали? Как же вы приехали?
– Женя решила съездить к тебе в гости. А я решил поехать с ней. А мама решила поехать со мной. А Коле пришлось ехать с мамой.
– Вот это здорово, – озабоченно сказал Чесноков. – Здравствуй, Женя, значит, ты тоже приехала?
– Я ненадолго. Как раз дали стипендию, думаю, съездить? Я в Доме колхозника устроюсь…
– Ну как тебе здесь живется? – спросил отец.
– Плохо, – сказал Чесноков.
– Сейчас будет хорошо.
Отец взглянул на Колю. Тот поднялся с чемодана, пристроил его на стуле и открыл. Мать достала оттуда закуску, отец откупорил бутылку «Столичной».
– Стаканы есть? – спросил он.
– Стаканы? Два есть.
– Я вообще не пью, – предупредила Женя.
– А я-то, – махнула рукой мать.
Отец достал два граненых стакана, налил – сыну побольше, себе на донышко.
– Петр! – испугалась мать.
– Ничего, выпьет. Это нужно.
– Алкоголь – яд, – сказал Коля.
– Помолчи, – сказал отец.
– С пьянством мириться нельзя, – сказал Коля.
Мать сказала:
– Конечно, пить вредно. Ты же знаешь, папа этого не любит. Но сейчас Сереже надо выпить. Просто для поднятия тонуса.
– Каждый оправдывается как может. Пили бы и молчали.
Отец поднял стакан.
– Ну, Cepeга, все твои подробности и упадочнические настроения – это нам известно.
– Откуда вам известно?
– Ты меня напугал, я хотела посоветоваться, – сказала Женя.
– Все путаете, ничего этого сейчас не надо, – перебил их отец. – В кого ты такой впечатлительный? Посмотри на мать – она прошла войну, она три раза рожала, посмотри на нее, она может сниматься в кино. Вот учись у нее, тебе оптимизма не хватает, вот чего. Ну? Будь здоров.
Чесноков стал пить, и все на него смотрели. С непривычки он хотел остановиться, но отец приговаривал:
– Пей до дна, пей до дна…
– Хватит, – попросила мать.
– Правда, не обязательно все, – сказала Женя.
Но отец приговаривал:
– Пей до дна, пей до дна…
Когда он выпил, женщины сразу протянули ему бутерброды, он взял и стал есть оба.
Мать нежно сказала:
– У всех бывают трудности, надо их преодолевать. Посмотри на своего отца, вот с кого ты должен брать пример.
Чесноков сидел, подперев щеки кулаками.
– Сережа, прости меня! – взмолилась вдруг Женя. – Если ты меня не простишь, я сейчас уеду. Хочешь, я уеду?
Чесноков не ответил.
– Он спит, – сказал Коля.
Все четверо, стараясь не разбудить, перенесли Чеснокова на диван и присели вокруг, как консилиум врачей.
– Боже мой, – сказала мать.
– Военное детство – это сказывается, – объяснил отец.
– Ему неприятно, что я приехала, – сказала Женя. – Не надо было вам показывать письма.
– Что? – в смятении спросил Чесноков и сел.
– А ты поспал! – улыбнулась мать.
– Вставайте все, вставайте все, вставайте, люди доброй воли! – пел ему отец.
– Сережа, ты на меня сердишься? – спросила Женя. – Ты абсолютно прав.
– Сыграем? – сказал Коля, ставя на стул шахматную доску.
Чесноков, дико поглядывая на присутствующих, сделал ход. Некоторое время они играли молча. Зрители уважительно смотрели на шахматную доску.
– Ладья под угрозой, – сказал отец.
– Не подсказывать, – разозлился Коля.
– Зевки никогда не считаются, – возразила Женя.
– Новое правило!..
– Это не игра, – стояла на своем Женя, – когда человек зевнул!
– Сдаюсь, – сказал Чесноков.
Он встал и, покосившись на стол, походил по комнате.
– Сережа, может быть, тебе хочется погулять? – спросила мать. – Пойди погуляй, тебе это хорошо. И Женя с тобой пройдется.
– Может быть, он хочет один, – сказала Женя. – Зачем я буду ему мешать?
– Что значит мешать! – сказал отец. – Шагом марш, вдвоем веселей.
Женя поднялась, ожидая ответа Чеснокова.
– Конечно, идем, какой разговор, – встрепенулся Чесноков.
Они вышли на пустоватую дневную улицу.
– Я знаю, мне не надо было приезжать, – сказала Женя. – Когда ты без меня, ты что-то фантазируешь, и тебе кажется, что ты меня действительно любишь. А вот я приехала – и ты разочаровался.
– Только прошу, не надо меня сейчас ни в чем обвинять.
– Я тебя не обвиняю.
– Нет, у тебя такой вид, будто я тебя чем-то оскорбил.
– Ты меня ничем не оскорбил.
– Но я вижу, что ты не в духе.
– А ты?
– У меня есть на это причины.
– И у меня есть причины. Я все время завишу от твоего настроения. А твое настроение зависит от твоей работы. Только от меня ничего не зависит.
– Ах, я обязан веселиться? Вот я веселюсь: ха-ха-ха!..
– Не надо веселиться.
– Тогда я не понимаю, чего ты от меня требуешь.
– Я ничего от тебя не требую.
– Нет, требуешь!
– Не кричи на меня.
– Ну, я вижу, у тебя воинственное настроение, тебе необходимо поссориться. Но можно не сейчас? Давай отложим.
– Давай.
Женя остановилась, а Чесноков некоторое время шел впереди, не замечая этого.
Потом заметил и обернулся.
– В чем дело? Что случилось?
Женя что-то тихо сказала.
– Не слышу, – сказал он и вернулся.
Она поднялась на цыпочки и обняла его.
– Сереженька! Сделай что-нибудь, чтобы нам было хорошо. Придумай что-нибудь, постарайся.
Чесноков смотрел вдоль улицы. Прохожие, сколько хватал глаз, все как один обернулись и стояли, глядя на них.
Он сосредоточился, что-то решил и повел Женю дальше. И прохожие, словно только того и ждали, тоже пошли по своим делам.
Неподалеку от поликлиники Чесноков и Женя остановились. Он показал девушке, как идти обратно. Она пошла домой, а он направился в поликлинику.
В коридоре было пусто – время обеденного перерыва. Но из красного уголка, где обычно проводились пятиминутки, доносились голоса.
Чесноков пошел туда.
Дверь была отворена, но врачи и сестры сидели к ней спиной, и потому его никто не видел.
Собрание вела Ласточкина. За председательским столиком она чувствовала себя удобно, как дома. Опершись на ладошку, она слушала выступающих как бы рассеянно, но учитывала и замечала все.
– А, именинник! – улыбнулась она Чеснокову через дверную щель. – Вот, послушайте, как вас тут честят.
Все обернулись к нему. Врачи и медсестры улыбались, давая понять, что относятся ко всему этому несерьезно, понимают, что тут недоразумение, или случай, или чьи-то козни…
Чесноков насильственно улыбнулся в ответ: «Ничего, мол, я не унываю!..»
Однако люди доброжелательные, как это часто бывает, вели себя пассивно, считая, что такой врач в заступничестве не нуждается. Выступала Вера, которая навещала Чеснокова дома. Ее возмущало поведение Чеснокова, его особое, привилегированное положение и вообще несправедливое отношение руководства к молодым специалистам. Поэтому она говорила возбужденно и сердито:
– Захвалили Чеснокова, в этом надо сознаться. И вот он уже имеет право посредине рабочего дня устроить себе прострацию и уйти с работы. Представьте себе на минутку, что произошло бы, если бы это разрешил себе кто-нибудь из нас, особенно молодые специалисты. А результат всего этого налицо: вместо одного зуба удален другой, а записан третий…
После нее поднялся Никулин, приглашенный сюда в качестве свидетеля и жертвы. Ему было неловко, что из-за него ругают Чеснокова. Страдания уже были позади, и теперь ему хотелось, чтобы все кончилось мирно и по-доброму. У него еще побаливала десна, поэтому он говорил с трудом:
– Лишьно я нишего не имею просив тоуаришшя Шеснокова. Помимо того, я хошю поулагодарить за отлишную рауоту тоуаришшя Уастошькину.
Этим он несколько нарушил ход собрания, и Ласточкина решила вернуть разговор в нужное русло:
– Может быть, мы послушаем виновника торжества? А то ругаем его, ругаем, а, может быть, он хочет что-нибудь ответить? Пускай объяснит нам, как он дошел до жизни такой.
Но Чесноков уже быстро шел по коридору прочь.
– Сергей Петрович! – услышал он за собой чей-то голос и побежал.
Заведующий райздравом Котиков был смущен и как говорить с Чесноковым – не знал.
– Нет, как это вы ухитрились, не могу понять. Не тот зуб! Это же чепе. Но уж записать-то надо было либо этот зуб, либо другой – как-то можно было бы объяснить. Но вы записали вообще какой-то третий!..
– Я прошу отпуск за свой счет, – сказал Чесноков.
– Это можно, – обрадовался Котиков. – Я лично считаю, что все дело в переутомлении. Отдохнете, и все будет в порядке.
Он даже проводил Чеснокова до двери и улыбнулся ему вслед, но тот уже этого не видел.
