Ютаки Мафунэ - Хорьки
О-Сима. Да я не о себе… И за что какой-то кухарке такая удача привалила? Глупо…
О-Тори. Просто у меня чутье…
О-Сима. А сколько ты платишь своим работницам? Я вполне серьезно спрашиваю…
О-Тори. Платить?! К чему мне это?
О-Сима. Как?! Зачем же они идут к тебе?
О-Тори. А вот затем…
О-Сима. Чушь какая-то! Неужели в наше время такие находятся?
О-Тори. Находятся…
О-Сима. Вряд ли они работают на совесть.
О-Тори. Это мое изобретение.
О-Сима. Вот, значит, как ты разбогатела…
О-Тори. У меня на фабрике тридцать работниц, и все – девочки. Когда они начинают подрастать и разбираться что к чему, я их тут же увольняю.
О-Сима. Напрасно я завела этот разговор. В такое место я своих девочек не отдам.
О-Тори. А, ты хотела своих дочерей пристроить! Лучше не надо.
О-Сима. Ну, по-родственному, дай им хоть какое-то жалованье, тетушка!
О-Тори. Я буду их кормить. И не более.
О-Сима. Мои дочки даром работать не будут, это нелепо… И неинтересно. Но где же ты берешь этих девчонок?
О-Тори. Сами приходят, хоть отбавляй!
О-Сима молча размышляет.
Входит Яго. Он в шляпе, украшенной цветами, на нем одна набедренная повязка, на поясе висит пустая банка из-под керосина, громыхающая на каждом шагу.
Яго (очень громко). Тетушка! Тетушка! Ты не забыла наш вчерашний разговор? Помочь обещала! Меня даже танцы не увлекают. Одолжи денег, тетушка!..
О-Тори. Что это ты? О чем?
Яго. Как! Как «о чем»!? Лошадь, да лошадь же! Если ты дашь мне пятьдесят иен, я куплю молодую лошадь. Вот что! Одолжи мне пятьдесят иен.
О-Тори. А, помню-помню. Ну ладно!
Яго. Что ладно-то?
О-Тори. Где она, эта лошадь?
Яго. Ее приведет барышник-пьянчуга. Не упустить бы такой случай. Торги будут, он там объявится.
О-Тори. Только гляди не зевай, а то этот барышник подсунет тебе падаль…
Яго. Что ты! Я в лошадях разбираюсь, где уж ему меня провести! Кого хочешь спроси в деревне. Я эту лошадь давно облюбовал. Именно эту! Если она достанется кому другому, я с ума сойду. Душа болит, честное слово…
О-Тори. Погоди. Сейчас принесу, пятьдесят иен хватит. говоришь?
Яго. Ага! Так одолжишь, а?
О-Тори (удаляясь в глубь сцены). Кому другому не дала бы, но ты мне как-никак родня…
Яго (высоко подпрыгнув, идет вслед за ней). Вот спасибо! Какие уж тут танцы… Прости, тетушка!
О-Тори. Совсем голову потерял, гляди не оброни! (Отдает ему деньги.)
Яго. Черт! Как можно! Небо услышало мои молитвы! Грех жаловаться! (Убегает.)
О-Сима. Одолжи и мне пятьдесят иен, тетушка!
О-Тори. А что ты оставишь в залог?
О-Сима. Хм, у Яго же ты не требовала залога?
О-Тори. Вот дура! Совсем в людях не разбираешься. Разве я стала бы так просто раздавать свои денежки?
О-Сима. А как же?
О-Тори. У этого парня участок земли по нынешним ценам все двести иен стоит… (Ухмыляется.)
О-Сима (возмущенно). Ох, гляди! Люди с тобой как-нибудь за все рассчитаются! За всё! Разбойница! Тебе на всех наплевать!
О-Тори (погруженная в свои мысли). В самом деле, заделайся я ростовщиком, то могла бы жить в нашей деревне без всяких забот. И безбедно провела б остаток дней… Тяжело в этом грубом мире. Тебе, О-Сима, наверно, тоже досталось, а скажи, ведь нигде не дышится так легко, как в родных местах? (Растроганно.) Пора и мне подумать… (Собирается уйти.)
О-Сима. Тетушка! Возьми моих дочек, дай им жалованье. А?
О-Тори. Нет уж…
О-Сима. Тетушка, тетушка! Ну тетушка!.. (Уходит вслед за ней.)
ЗанавесДействие третье
Те же декорации. Утро перед отъездом Мансабуро. У порога – плетеная корзина с крышкой и еще две-три вещи из его багажа.
Кихэй и Фурумати сидят в комнате с земляным полом. Чуть поодаль у очага О-Сима пьет сакэ.
Фурумати. Что же это такое? Как нарочно, Сабу уезжать, а старушке худо…
Кихэй. У нее давно душа болела за сына. (Перевязывает багаж веревками.)
Фурумати. И беспокоилась, и устала, должно быть…
Кихэй. Точно. Вот силы ее и оставили…
Фурумати. Как она себя чувствует? Совсем плоха?
Кихэй. Это ненадолго. Все проходит.
Фурумати. Ты так не шути, Кихэй! Накаркаешь!
Из задней части дома появляется госпожа Исэкин и Maнсабуро.
Исэкин. Ничего страшного, не волнуйся, Сабу! Полежит еще немного, глядишь, поправится.
Мансабуро. Боюсь я все-таки, и ехать не хочется!
Исэкин. Еще чего! Поезжай, ни о чем не тревожься.
Мансабуро. Если б она сейчас умерла, я уехал бы с легким сердцем…
Кихэй. Верно! (Уходит в гостиную.)
Фурумати. Правильно! Дождалась, когда Сабу выбился в люди и усадьбу вернул, – такое счастье не каждому в жизни выпадает. (Идет в заднюю часть дома.)
Мансабуро (к Исэкин). Прошу вас, если что – присмотрите за матушкой.
Исэкин. Ладно. Я и без твоих просьб о ней заботилась. Можешь не беспокоиться: помирать станет, я и водички ей поднесу, и все, что нужно…
Мансабуро. Что верно, то верно, вы всегда для нас много делали. И все-таки, прошу вас… И вот еще – о тетке О-Тори… Я сам ей никак не могу сказать, чтоб она побыстрей уезжала. Матушка из-за нее очень волнуется… Она и раньше с ума сходила, стоит только заговорить об О-Тори. (Понизив голос.) Впрочем, в тетке есть что-то пугающее…
Исэкин. Порочность О-Тори всем известна. Ну ничего. Я все улажу. Поговорю с ней по-хорошему. И делу конец…
Мансабуро (обрадованно). Ну, тогда и я вздохну спокойно.
Исэкин. Уж предоставь это мне. Я все сделаю, чтоб успокоить матушку. Посмотри, как О-Тори суетится!
Мансабуро (вполголоса). Правду сказать, мне самому почему-то жутко делается, как послушаю матушку. А в последнее время тетка все куда-то ходит с Ямакагэ, что-то делает украдкой – но что? Разве у нее выведаешь?!
Исэкин. С этим подлым Ямакагэ? Может, решили барышничать, денег-то у нее много. Ха-ха-ха…
В дверях появляется О-Тори. Она нервничает, вид у нее обеспокоенный.
Кихэй (входит с багажом в руках). Эй, Сабу, вещи готовы!
Исэкин. А что это Яго задержался со своей телегой? (Кричит, обращаясь к кому-то на улице.) Не приехал еще Яго?
Голос с улицы. Пока нет.
Кихэй. Ну что за человек! Опять, наверно, пил всю ночь напролет. Ходит по деревне с важным видом, нос задирает, как-никак купил новую лошадь!
О-Тори. Ха-ха-ха, он же помешан на лошадях. Ну как, Сабу, все собрал?
Мансабуро. Готов уже. Пойду схожу к матушке. (Уходит в заднюю часть дома.)
Исэкин (пристально глядя на О-Тори). Тебе бы тоже не мешало зайти к старушке.
О-Тори (ухмыляется). Ага… (Отворачивается.)
Голос с улицы. А вот и Яго приехал!
Исэкин (направляется в заднюю часть дома). Сабу, извозчик приехал!
Яго (вбегает). Уж так спешил, да с этой лошадью возни не оберешься, пока не привыкнет. Не слушает, когда ей говорят… Впрочем, все хорошие лошади поначалу такие…
Кихэй. Да что ты! Сабу! Лучше с ним не ездить. Его лошадь того и гляди скинет тебя в озеро.
Яго (рассердившись). Не болтай! Вот скотина! Кому ты это говоришь?! Мне, извозчику Яго?!
Кихэй. Чем языком трепать, отнес бы лучше вещи!
Кихэй и Яго выносят багаж.
Неторопливо входит Ямакагэ. О-Тори поспешно уводит его в уголок комнаты с земляным полом.
О-Тори. Ну как?
Ямакагэ. Дело сделано. За мной не пропадет. Вот бумага – для Сабу… А вот – те документы, о которых у нас с тобой шла речь.
О-Тори. Это, значит, передать Сабу? (Умиротворенно.) Итак, с формальностями покончено? Потом мне толком все покажешь. Пусть пока у тебя побудут…
Из задней части дома выходят Мансабуро, Исэкин, Фурумати.
Фурумати. Можешь о ней не беспокоиться. Будь здоров, Сабу, береги себя. Привет О-Мицу и сыновьям.
Исэкин. Успеха тебе, работай на совесть.
Мансабуро. Спасибо вам большое за заботу. Очень прошу вас…
Исэкин и Фурумamи выходят на улицу.
(Здоровается с Ямакагэ и отзывает в сторону О-Тори.) Ну, тетушка, не знаю, когда теперь увидимся… Добро твое никогда не забуду…
О-Тори. Здесь все будет в порядке, положись на меня. Плохого я ничего не сделаю.
Мансабуро (с чувством). Тетушка… А я… (стараясь говорить так, чтоб не услышал Ямакагэ) буду работать не покладая рук и верну тебе деньги…
О-Тори. Не беспокойся. Ты ведь мне не чужой!
Мансабуро (решительно). Нет, так не пойдет. Я непременно верну…
О-Тори. Ну хорошо-хорошо…
Мансабуро. А когда ты… (с трудом подбирая слова) возвращаешься в Дзёсю?
О-Тори. Наверно, сегодня сразу же и поеду. Что мне тут теперь делать? (Показывает ему бумагу.) Вот, посмотри хорошенько. Усадьба, как видишь, оформлена на твое имя Я просила доктора Ямакагэ.
