Федерико Гарсиа Лорка - Йерма
Йерма. Я же совсем одна, как луна на небе. Взгляни на меня! (Смотрит на него.)
Хуан (смотрит на нее и грубо ее отталкивает). Да оставь ты меня наконец!
Долорес. Хуан!
Йерма падает на пол.
Йерма (громко). Я пошла нарвать гвоздик и наткнулась на стену. Об эту стену я голову разобью…
Хуан. Хватит. Идем.
Долорес. Господи!
Йерма (кричит). Будь проклят мой отец! У него было много детей, и он передал мне свою кровь! Будь проклята эта кровь! Она бьется во мне, ищет выхода, ищет детей!
Хуан. Сказано тебе – замолчи!
Долорес. Тише, люди идут!
Йерма. Никто не запретит мне кричать, когда я ухожу во тьму кромешную. (Встает.) Пускай хоть что-то хорошее, хоть голос родится из этого тела.
За сценой – голоса.
Долорес. Проходят мимо дома…
Хуан. Тише!
Йерма. Молчим, молчим, не бойся.
Хуан. Пошли. Ну, быстро!
Йерма. Иду. Иду. Не выкручивай мне руку. Одно дело – любить умом…
Хуан. Замолчи!
Йерма (тихо). Одно дело – любить умом, а другое – плотью. Будь она проклята, плоть, не дает нам покоя! Так оно и есть, и не мне это побороть. Лучше уж я помолчу.
ЗанавесКартина вторая
Часовня в горах. На первом плане – фургон, а в нем за пологом из одеял сидит Йерма. Входят босые женщины с дарами для часовни. На сцене и веселая Старуха из первого действия. Когда занавес поднимается, на сцене поют:
Не повстречал тебя
девушкой вольной,
так повстречаю
мужней женою.
И с богомолки
в ночь богомолья
я полотно
сорву кружевное.
Старуха (насмешливо). Попили святой водицы?
Первая женщина. Да.
Старуха. А теперь и к отшельнику.
Первая женщина. Мы в него верим.
Старуха. О детях его просите, а сюда каждый год все больше холостых мужчин ходит. С чего бы это? (Смеется.)
Первая женщина. Если не веришь, зачем пришла?
Старуха. Поглядеть. Люблю поглядеть, грешница! И за сыном присмотреть. Тут в прошлом году двое друг друга убили из-за одной порожней. А вообще-то хочу – и хожу!
Первая женщина. Бог тебе судья. (Уходит.)
Старуха (ехидно). И тебе. (Уходит.)
Входят Мария и первая подруга.
Первая подруга. Приехала она?
Мария. Вот ее фургон. Еле упросила! Она целый месяц с места не вставала. Я ее прямо боюсь. Вбила себе что-то в голову недоброе…
Первая подруга. А мы приехали с сестрой. Она восемь лет ездит, и ничего.
Мария. Кому положено, та и родит.
Первая подруга. Вот я и говорю.
Слышатся голоса.
Мария. Не люблю я сюда ездить. Пойдем на луг, там весь народ.
Первая подруга. В прошлый раз, когда стемнело, какие-то парни хватали сестру за грудь.
Мария. Кругом на четыре лиги бог знает что говорят!
Первая подруга. А за часовней я видела сорок бочонков вина.
Мария. Холостяков тут – как воды в реке.
Уходят. За сценой – голоса. Входят Йерма и другие женщины; они идут босиком к часовне с витыми свечами в руках. Смеркается.
Йерма.
Боже, раскрой свою розу,
сжалься, господь, надо мною!
Вторая женщина.
Желтую розу господню
над бесталанной женою!
Йерма.
В сирых рабынях затепли
темное пламя земное!
Все женщины хором.
Боже, раскрой свою розу,
сжалься, господь, надо мною!
(Опускаются на колени.)
Йерма.
Там, между розами рая,
там, среди радостных кущей,
замер над дивною розой
ангел, ее стерегущий.
Вечно над нею простерты
несокрушимые руки,
крылья – как темные реки,
очи – как смертные муки.
И молоко ручейками
рядом с той розой святою
новорожденные звезды
греет живой теплотою.
Боже, раскрой свою розу
над изнуренной женою.
Женщины поднимаются с колен.
Вторая женщина.
Боже, склонись милосердно
над почернелой от зноя!
Йерма.
Грешная, плачу я, боже,
здесь, на святом богомолье.
Боже, раскрой во мне розу,
как бы шипы ни кололи!
Все женщины.
Боже, раскрой свою розу,
сжалься, господь, надо мною!
Йерма.
Благослови мою пустошь
розой своей неземною!
Уходят.
Слева с длинными лентами в руках выбегают девушки. Справа, оглядываясь, еще три. Нарастает шум голосов, бубенчиков, бубнов. В глубине на возвышение взбегают семь девушек и машут лентами, глядя влево. Крики все громче. Появляются двое Ряженых, в огромных масках, отнюдь не гротескных, а по-народному красивых. Он сжимает в руке бычий рог. Она размахивает ожерельем из бубенцов. За ними – танцующая шумная толпа. Уже совсем темно.
Дети. Дьявол и его жена! Дьявол и его жена!
Ряженая.
Купалась молодая
в реке за тростниками.
Стеклянные улитки
на грудь ее стекали.
А было это утро
прохладным и погожим,
и ветер жег ей губы
и дрожью шел по коже.
Ай, как ее знобило
от горного потока!
Ребенок.
И как ей горько было!
Первый мужчина.
С ветрами отлюбила
увядшая до срока!
Второй мужчина.
Кого она дождется?
Первый мужчина.
Кому она постелет?
Второй мужчина.
И тело отцветает,
и грудь ее пустеет!
Ряженая.
А кого я дождусь – этой ночью,
этой ночью скажу под луною.
Этой ночью, святой этой ночью
разорву полотно кружевное.
Ребенок.
И сразу ночь наступила.
Ай, ночь, какой не бывало!
Глядите, как потемнели
река и склон перевала!
Вступают гитары.
Ряженый (вставая и размахивая рогом).
Как одиноко белеет!
И все грустнее, грустнее!
Но гвоздикой и маком зардеет,
когда плащ разверну перед нею.
(Приближается.)
Чтоб святой отворил тебе лоно,
чтобы розой была, а не терном,
приходи ты в голландской рубашке
и лица не завешивай черным.
Стороною, под тенью смоковниц,
прокрадись за церковной стеною
и, покуда заря не застонет,
мое тело терпи земляное.
Затеплилась улыбка!
Как тело просияло!
Как бьется она гибко!
Ряженая.
Любовью закружило,
завило пуще хмеля
и жала золотые
под кожей онемели!
Ряженый.
Семь раз она стонала
и девять замолкала,
и столько же гвоздика
к жасмину приникала.
Третий мужчина.
Пусть рог ее коснется!
Второй мужчина.
Ожги цветком и танцем!
Первый мужчина.
Как гибко она гнется!
Ряженый.
На этом богомолье
мужчина верховодит.
Мужья – порода бычья.
Мужчина верховодит.
А розы достаются
тому, кто их находит.
Ребенок.
Хлестни-ка ее ветром!
Второй мужчина.
Хлестни ее цветами.
Ряженый.
Огнем заполыхала,
бегите же на пламя!
Первый мужчина.
Сгибается тростинкой.
Ряженая.
Клонится розой белой.
Мужчины.
Пусть девушки уходят!
Ряженый.
Чтоб жарче догорело
и пламенем и пляской
охваченное тело!
Все уходят, танцуя, хлопая в ладоши и смеясь. Поют:
Есть сад за небесами,
и розы там повсюду,
а среди роз тех райских
одна подобна чуду.
С криками пробегают две девушки. Входит веселая Старуха.
Старуха. Ох, спать не дают! Сейчас она придет.
Входит Йерма.
И ты здесь?
Йерма, усталая и подавленная, не отвечает.
Зачем ты приехала?
Йерма. Не знаю.
Старуха. Никак не смиришься? А муж твой где?
Йерма утомлена и думает все об одном.
Йерма. Здесь.
Старуха. А что он делает?
Йерма. Пьет.
Пауза.
(Подносит руку ко лбу.) О господи!
Старуха. Ты не охай, приободрись. Раньше я не говорила, сейчас – скажу.
Йерма. Что же ты мне нового скажешь!..
Старуха. То, что и так видно. Это он виноват. Слышишь? Хоть режь меня – он! И отец у него, и дед, и прадед – все никуда не годились! Чтоб у них был ребенок, светопреставление нужно! Худосочные они. А твоя родня не такая. У тебя сестры и братья – по всей округе. Ах ты, какая беда, при твоей-то красоте!
Йерма. Беда. На колосья яд пролился.
Старуха. Ноги у тебя есть, уходи из дому.
Йерма. Из дому?
Старуха. Увидела я тебя, и сердце перевернулось. Женщины ходят сюда за новыми мужьями, а святой совершает чудо. Мой сын тебя ждет за часовней. Мне нужна в доме женщина. Иди с ним, будем жить вместе. Кровь у него хорошая, моя. Придешь к нам, а у нас еще колыбелькой пахнет. На пепле твоей постели вырастет хлеб для деток. Идем. Что тебе люди? А для мужа у нас ножи найдутся. Он на улицу нашу и носа не сунет.
