Владимир Пистоленко - Раннее утро
Л ю б а ш а. Только друзья детства?
К и р и л л. Ну… не только. Что было, Любаша, то было.
Л ю б а ш а. А у меня навсегда осталось. Я часто думаю — как бы оно сложилось, не подвернись Ольга?
К и р и л л. Не надо так.
Л ю б а ш а. Не буду. Еду, а сердце колотится, вот-вот разорвется, понимаю — сумасбродная затея, а сама еду. Увижу, мол, издали свое чудо-юдо, и дай бог ноги. Я и вправду завтра уеду. Будет какая-нибудь оказия?
К и р и л л. Завтра ожидается вертолет. Не знаю, как погода. Но зачем тебе торопиться? Посмотришь наше житье-бытье.
Л ю б а ш а. Хорошего понемногу.
Трижды мигает лампочка.
Что это?
К и р и л л. Скоро свет выключат. (Поднимается.) Ну, вот что, Любаша, оставайся, устраивайся, а я исчезаю.
Л ю б а ш а. Куда?!
К и р и л л. Тут к одному работнику. Словом — до утра.
Л ю б а ш а. Сошел с ума! Поговорить толком не успели…
К и р и л л. Понимаешь, в потемках людей беспокоить неловко.
Л ю б а ш а. И не надо. Вижу, живешь не ахти, думаешь — куда меня пристроить? Пустое! Я же не спать сюда приехала. А в сон потянет — на одном стуле до утра прокемарю.
К и р и л л. Во всяком случае — твое место, вот оно, и не хмурься, пожалуйста, хозяину видней. А я… (Достает из-под койки сверток.) Нырну сюда.
Л ю б а ш а. Спальный мешок? Уступи мне, Кирилл, а? Это же северная экзотика! (Пытается забраться в мешок.) Прелесть! И тепло и мягко! Как на печке у бабы Васи. Вопрос решен, на сегодня здесь мое логово. (Кладет мешок на спинку стула.)
Свет гаснет. В комнате темно; только от печной дверки ложится на пол светлая полоса. Кирилл приоткрыл дверку, стало светлее. Подбрасывает несколько поленьев.
Посидим?
К и р и л л. Посидим.
Садятся у печки.
Л ю б а ш а. До смерти люблю тепло.
К и р и л л. А я — огонь. В нем какая-то скрытая сила, ярость. (Пауза.) У нас в теплице огурцы хорошо зацвели.
Л ю б а ш а. Правда?
К и р и л л. Северный сорт. Но много пустоцвета.
Л ю б а ш а. Жаль. (Задумывается.)
К и р и л л. Завязь, конечно, есть…
Л ю б а ш а (вздыхает). Да, было.
К и р и л л. Ты о чем?
Л ю б а ш а. Так. О том, чего не вернешь. Вот послушай. Случилось это давно. Летом, на прополке хлебов… Я была еще школьницей, а ты приехал на летние каникулы. У меня почему-то разболелась голова. Я прилегла возле старого омета и уснула. А проснулась…
К и р и л л. Нашла цветы?
Л ю б а ш а. Да, васильки, вьюнок, степной горошек…
К и р и л л. Целое беремя. Копна!
Л ю б а ш а. Ты? Я сразу догадалась, чья это работа. И радовалась. Какая же я была счастливая!.. Значит, все-таки помнишь?
К и р и л л. Ну конечно.
Л ю б а ш а. Слова-то у тебя какие-то бездумные, деревянные.
К и р и л л. Вот уж неправда!
Л ю б а ш а. Нет, правда. Я знаю, что ты любишь Ольгу. Но меня тоже любил. Скажи, неужто ничего, ну, совсем ничего не осталось?
К и р и л л. Ну, почему ты так? Я искренне рад…
Л ю б а ш а. Люди добрые, он рад! Баба за тысячи километров примчалась, чтоб увидеть его. Голос услышать, а он развез: «огурцы-скороспелки, пустоцветы…» Хотя бы по-доброму взглянул, слово сказал, ну, если не ласковое, то приветливое…
К и р и л л (берет ее за руку). Любаша…
Л ю б а ш а. Вот и все. Больше мне от тебя ничего и не надо.
КАРТИНА ДЕВЯТАЯМесто действия то же. Прошло несколько часов. Горит свет. К и р и л л сидит у стола, пишет. Затем читает написанное, вкладывает в конверт. Задумывается. Л ю б а ш а лежит на койке, делает вид, будто спит, но сама внимательно следит за Кириллом. Слышатся позывные радиостанции.
К и р и л л (стараясь говорить тише). Я слушаю.
Г о л о с и з р а д и о у с т а н о в к и. Доброе утро, Кирилл Никитич. Происшествий никаких. С базы передали — готовят к отправке вертолет.
К и р и л л. Ясно. Больше не вызывай, скоро приду. (Останавливается у койки, задумчиво смотрит на Любашу.)
Л ю б а ш а. И во сколько будет вертолет?
К и р и л л. Не спишь?
Л ю б а ш а. Давно.
К и р и л л. Обычно прибывает после двенадцати.
Л ю б а ш а. Вот и конец моего счастья. Промелькнуло… Один миг! (Встает с постели, сует ноги в валенки.) Эх ты, Кирька, Кирька! Кирилл Никитич! Давай хоть попрощаемся без свидетелей.
К и р и л л. А мы не будем с тобой сегодня прощаться и вообще… (Протягивает Любаше конверт.) Читай.
Л ю б а ш а (прочитав). Ты с ума сошел! Да разве можно…
К и р и л л. Только так.
Л ю б а ш а. Нет! Я уеду, и никто никогда не узнает, что было и чего не было.
К и р и л л. Олю я не могу обманывать. Не могу. И не хочу. Вообще — туда дорога мне теперь заказана. Оставайся, хозяйничай… Старый друг.
Л ю б а ш а. Нет-нет! Ни за что! (Закрывает лицо руками.) Ой, какая же я дура! Должно быть, обалдела от радости… (Пристально смотрит на Кирилла.) Ты меня снова полюбишь. Я знаю! А если так случится, что камнем у тебя на шее повисну, — скажи. В омут пошлешь — не оглянусь, в прорубь — кинусь, не задумаюсь.
КАРТИНА ДЕСЯТАЯДень. Место действия то же, что в седьмой картине. Чувствуется дыхание осени. В а с с а Ф а д е е в н а, сидя на скамеечке, варит из арбузов патоку. Входит А н т о н.
А н т о н. Васса Фадеевна! Ольга Алексеевна дома?
В а с с а Ф а д е е в н а. Нет. А по времени должна быть. Нужна?
А н т о н. Разговор один… (Задумывается.)
Пауза.
В а с с а Ф а д е е в н а. Ну, что пишет твоя? Скоро прибудет?
А н т о н (думая о своем). Чего вы сказали?
В а с с а Ф а д е е в н а (пристально смотрит на него). Не хвораешь, случайно?
А н т о н. И сам не знаю.
В а с с а Ф а д е е в н а. С виду сменился. Ежели в озноб кидает, надо водки с перцем. Стакан, без закусу. Помогает.
А н т о н. Да я как-то, и не жалуюсь…
В а с с а Ф а д е е в н а. Небось по Любашке маешься? Приедет. Никуда не денется.
А н т о н. Так оно, конечно… (Не в силах скрыть горя и тоски.) Не приедет она, баба Вася.
В а с с а Ф а д е е в н а. И чего несешь!.. Подумай раньше.
А н т о н. Все! Конец… Только никто ничего не знает…
В а с с а Ф а д е е в н а (встревоженно). Или вести какие?
Махнув рукой, Антон уходит. Навстречу идет О л я. Кивнув головой, Антон проходит мимо.
(Удивленно.) Умом тронулся, что ли? Сказал — пришел к тебе по делу, а увидел — лататы задал, какой-то чудной, прости господи.
О л я (бросается за Антоном). Антон Иванович! Антон Иванович, вернитесь! Ан-тон! (Вассе Фадеевне.) Идет.
Входит А н т о н.
Вы меня искали? Что у вас? Выкладывайте.
А н т о н (в смятении). Я, Ольга Алексеевна, ну, так сказать, и сам не знаю чего… говорить… И как говорить…
В а с с а Ф а д е е в н а (Оле). Он тут бодягу развел, ушеньки вянут. Насчет Любашки…
А н т о н (Оле). Вам письма идут от Кирилла Никитича?
О л я. Да. Правда, последнее время… (Настораживается.) А что?
А н т о н. Я получил от Любаши… Такое написано… Даже сказать не могу. (Достает из кармана письмо.) Возьмите, прочитайте…
О л я (читает. Мгновение стоит, словно оцепенев). Какая-то ерунда!..
А н т о н. Вы на конверт гляньте, на печати…
О л я. Это не имеет никакого значения.
В а с с а Ф а д е е в н а. Погодите, люди добрые, как же это получается, об чем-то спорите меж собой, а я, по-вашему, чурка деревянная? Или как?
А н т о н. Любаша пишет, что она… ну, что она работает там… у Кирилла Никитича. Ну и… вообще. У него… Стало быть…
В а с с а Ф а д е е в н а (вскрикивает). А-а! Батюшки!
А н т о н. Чего делать-то, Ольга Алексеевна?
В а с с а Ф а д е е в н а (озлясь). Распустил бабу, а теперь — «чего делать»? Ехай туда — и все! Одним духом. Приведи ее в восчувствие.
О л я (словно рассуждая вслух). Не верю я. Понимаете? Скажите, Васса Фадеевна, скажите… способен Кирилл на подлость?
В а с с а Ф а д е е в н а. Да что ты, Олюшка! И ни в жизнь!..
А н т о н. Зачем же она тогда пишет?
О л я. Не знаю… Ну, скажите, есть же на свете честность? Нет-нет, не верю! (Быстро уходит в дом.)
В а с с а Ф а д е е в н а. А бывает и так — нечистый попутал… Разум замутил… И вот тебе мой сказ: не хлюпай, а собирайся — и айда!
