Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
СЕРГЕЙ (детям). Ешьте скорее да в клуб. Дома сидеть нечего.
СЕНЯ. Мы еще забежим на площадку, в футбол поиграем.
СЕРГЕЙ. Ключ с собой возьмите, а по окнам нечего прыгать. К десяти чтоб дома были.
Стук. Входит АКУЛИНА, сильно изменившаяся. Она щегольски одета, похорошела, но сильно похудела и не похожа на прежнюю, здоровую бабу. На голове кружевной шарф. Она улыбается, и голос у нее измененный, мягкий, певучий, вкрадчивый.
АКУЛИНА (вкрадчиво). Здравствуйте!
Быстро оглядывается, подходит к детям.
Детушки, здравствуйте! (Обнимает детей.) Сенюшка! Мишечка!
СЕРГЕЙ меняется в лице, отходит к окну, как бы не замечает ее.
ЕГОР (смущенно). Акулина!
СЕРГЕЙ (нервно, к детям). Ну? Поели? Уходите!
АКУЛИНА (певуче). Дай мне на деточек наглядеться!
Ласкает их, потом быстро вынимает из кармана конфекты, дает СЕНЕ.
МИША стыдливо отказывается.
КОСТЫЛЯНКИН (потирая руки). Хе-хе-хе! Бабочка, ишь, пес с ней, разрядилась! Занятное дело!
ДЕТИ выходят из-за стола.
АКУЛИНА. Да вы ко мне, детушки, приходите! Вишь, как поздно обедаете, а вы как из школы идете, ко мне забежите, покормлю вас, сладеньким угощу.
Целует их.
СЕРГЕЙ (к детям). Ну? Уходите!
ДЕТИ уходят. К АКУЛИНЕ, сдерживаясь.
Что надо?!
КОСТЫЛЯНКИН (потирая руки). Хе-хе-хе! Ишь, красоту завела, пес с ней, на городской манер, приглядница какая!
СЕРГЕЙ. Ну?! С каким делом пришла?
АКУЛИНА (нараспев). Неприветливо чтой-то ты меня встречаешь, Сергей Васильевич! Давай поздоровкаемся! (Подходит к нему.) Авось не первый раз на улице встретились — пятнадцать лет знакомы друг с дружкой, чай погневался — и довольно!
СЕРГЕЙ. Мне гневаться нечего. Каким был, таким и остался.
АКУЛИНА (быстро, хозяйским оком все осматривая). Ну как, Сергей Васильевич, поживаешь? Вишь, как квартира по-модному убрана! Чай, молодая жена угождает? Ухаживает, поит, кормит?
Останавливает взгляд на примусе.
Аль, может, ласками да разговорами сыты?
СЕРГЕЙ. Ну, об этом разговаривать нечего! Не твое дело!
АКУЛИНА. Ох, уморилась, до тебя идучи. Что ж, Сергей Васильевич, может, на новоселье чайком угостишь? Дозволишь сесть-то?
ЕГОР дает ей стул, садится.
СЕРГЕЙ. Больно-то не рассаживайся! Пришла по делу, говори, что надо?
АКУЛИНА (певуче). Скажу, скажу, Сергей Васильевич! Чего торопиться-то? Дай мне посмотреть, дуре, как ты новую жизнь-то устроил, вишь, икон нету, все по программе, место к месту прилажено, небось, теперь твоя душенька довольна?
СЕРГЕЙ. Тебе до моей душеньки дела нету.
Опускает глаза под ее взглядом.
АКУЛИНА (к Егору, играя глазами). Уж какие теперь мужья грозные пошли! Не потрафишь! Вы-то, Егор Семеныч, по первой жене аль по второй?!
ЕГОР (смущенно). По первой.
КОСТЫЛЯНКИН (поглаживая бороду). Хе-хе-хе! Что, бабочка, с иконок, пес с ними, пошла по дорожке! Видно родительское благословение, хе-хе-хе, пошло на пользу.
АКУЛИНА (прежним, старым голосом). Замолчи, леший!
СЕРГЕЙ. Мне некогда. Ухожу на завод. (Смотрит на фуражку.)
АКУЛИНА (меняя тон, певуче). Ты бы, Сергей Васильевич, зашел ко мне в гости, проведал жену-то, копеечкой от тебя не попользовалась, а живу в хоромах заместо барыни, вечерок бы побыл со мной, не поскучал бы…
КОСТЫЛЯНКИН. Хе-хе-хе, бабочка зазывает!
СЕРГЕЙ (с усмешкой). Гульбой занялась, что же? Доходное дело!
АКУЛИНА (вкрадчиво). Гульба гульбе рознь; иные гуляют с радости, а я, как тебе известно, с радости не гуляла.
СЕРГЕЙ. Ежели бы охоты гулять не было, и теперь бы не загуляла.
АКУЛИНА. Аль, Сергей Васильевич, опорочить меня хочешь? Ну, по всему видно, умным человеком стал, ха-ха-ха!
Хохочет искусственным, напряженным смехом.
Ха-ха-ха! Да где ж это, мой голубчик, охота-то была, когда денно и нощно при детях сидела? Ха-ха-ха! Глаза-то у тебя, Сергей Васильевич, слава богу, спереди были, а не на затылке посажены!
КОСТЫЛЯНКИН. Хе-хе-хе!
АКУЛИНА (грозно к нему). Уходи, старый черт!
КОСТЫЛЯНКИН встает, обращаясь к ЕГОРУ.
КОСТЫЛЯНКИН. Ну, кавалер, уходи! На досуге как-нибудь встретимся.
Оба уходят.
СЕРГЕЙ (нервно). Мне тоже с тобой разговаривать некогда. И нечего было приходить сюда. Разговоры наши с тобой кончены.
АКУЛИНА. Нет, Сергей Васильевич, не кончены! Чего спешить-то? Сядь, видишь, никого нету, честь по чести с тобой потолкуем.
Берет его за руку.
СЕРГЕЙ. Пусти! Хочешь говорить — говори, а руки брось! Привыкла с кавалерами баловаться!
АКУЛИНА (опять дотрагиваясь до его руки). Сереженька!
СЕРГЕЙ (отдергивая руку, раздраженно). Пошла к черту!
АКУЛИНА. Ха-ха-ха! Я и так, Сергей Васильевич, с твоей легкой руки с чертом связалась! На самых рогах у него сижу, ха-ха-ха-ха!
Хохочет искусственным, звонко-переливчатым смехом.
Где ж мне теперь быть, как не у черта?
СЕРГЕЙ (вспыльчиво). Замолчи! Хочешь говорить — говори дело, а не хочешь — уходи!
АКУЛИНА (тихо). Скучаю по тебе, Сергей Васильевич, больно скучаю! Голову мне приклонить некуда, времечко свое не знаю, куда девать; сердце-то истомилось, все к тебе просится, вот так и стучит, окаянное, и день и ночь: «Сереженька, а, Сереженька!» — все аукается с тобой да перекликивается, песню свою заводит, а Сереженька-то и не откликается! Забыл меня, Сереженька, а? (Наклоняется к нему.) Забыл? Что ж молчишь, Сереженька?
СЕРГЕЙ (тихо). Говорить мне нечего.
АКУЛИНА берет его за руку.
АКУЛИНА (певуче). Аль запрет на свое сердце наложил? Молчи, дескать, проклятое, а? А ему, сердцу-то, не запретишь, вольное оно, норовит все по-своему, а сердцу-то никак не прикажешь.
СЕРГЕЙ (глухо). Приказал!
АКУЛИНА. Приказал? Сереженька, аль разлюбил?
СЕРГЕЙ (стараясь владеть собой). Дурману мне не наводи!
Отодвигается от нее.
АКУЛИНА (тихо). Да ты не бойся! Чего бояться-то? Авось свои люди, не чужие. Сереженька!
Наклоняется к нему. СЕРГЕЙ вскакивает.
СЕРГЕЙ (глухо). Отходи! Видишь, невмоготу человеку!
Трет голову.
Тьфу! Всю голову замутила!
АКУЛИНА (встает). А может, назад вернешься? А? Сереженька! Может, к старой жизни воротишься?
Пауза.
СЕРГЕЙ (отходит к окну, глухо). Нет! Возврату мне нету!
АКУЛИНА. Нет?
Закрывает лицо руками. Тишина. Чуть слышно.
Нет?!
СЕРГЕЙ (от окна). Нет!
АКУЛИНА (ломая руки). Сереженька, а как же с детьми-то быть? Деточки мои ненаглядные! Как они жить будут?
СЕРГЕЙ. Вот так и проживут. Где я, там и они.
АКУЛИНА. Да как же без матери? Без своей кровушки, да как же без матерней ласки?
СЕРГЕЙ (глухо). Они выросли, о них что толковать! Пойдут в партию.
АКУЛИНА (подходит к нему). Отдай мне детушек, дай мне для деток пожить, жизнь свою горемычную скрасить!
СЕРГЕЙ (раздражаясь). Куда я отдам? Кому? Чтоб они видели, как мать гуляет? (Резко.) Живи честно, другое дело, а раз загуляла, детей не пущу!
АКУЛИНА. Не пустишь? А?
СЕРГЕЙ. Не пущу!
АКУЛИНА. Что ж? Значит, к гулящей матери не пускаешь?
СЕРГЕЙ. Замолчи!
АКУЛИНА (хохочет истерически, напряженно). Ха-ха-ха! Так вот как, Сергей Васильевич, в праведники записался? А? Может, в церковь пойдешь? Ха-ха-ха! Вот так угодник сыскался! Ха-ха-ха! (Меняя тон.) Что думаешь, у самого рожа-то чистая?
