Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Когда открывается занавес, в комнате пусто. Тишина. Сначала стук, потом через несколько минут открывается форточка. СЕНЯ протягивает руку, открывает окно, влезает, осматривается.
СЕНЯ. Ушла. Никого нету. (Шарит по столу.) Ничего не оставила, пигалица окаянная! (Подходит к печке.) Вон, навозу сколько! Небось при маменьке того не было. (Отшвыривает ногой сковородки.) Вечером придет, пристанет (передразнивает): «Сеня, помой посуду!..» Как же, стал мыть! Нашла дарового работника!
Натыкается на сумку ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, обшаривает ее, вынимает деньги. В это время открывается окно, влезает МИША.
МИША. Ты что тут делаешь?
СЕНЯ. Ничего!
Бросает сумку.
МИША. Покажи-ка руки. Что зажмал кулак-то? Я, брат, все вижу.
СЕНЯ. Ничего.
МИША. Дурака не ломай, показывай!
СЕНЯ. Деньги нашел.
Разжимает руку, показывает рублевку.
МИША. Клюква! Говори, слямзил?
СЕНЯ (огрызаясь). А что, по-честному, что ль, заработал? Вон, на полу валялись, нашел. Небось, обронила конопатая ведьма!
МИША (с иронией). Обронила?! А чего сумочку в руках держал? Меня, брат, не проведешь.
СЕНЯ. И проводить нечего. В животе свиристит, с утра не евши, тебе хорошо, а мне, небось, терпеть тошно.
МИША. Отец придет, поедим.
СЕНЯ. Я к маменьке пойду.
МИША. Тебе туда ходить нечего!
СЕНЯ. Небось сам ходишь!
МИША. Я большой. У меня свой смысл в голове, а ты ничего не понимаешь.
СЕНЯ. Хы! Большой?! На два года старше меня, а вырос в большого!
МИША. Ну, не разговаривай. Клади деньги обратно, а то придет, хватится, поднимет крик, что украли.
СЕНЯ. Черт с ней, все равно ко мне придирается.
МИША. Потому и придирается, что ты огрызаешься.
СЕНЯ. А ты чего подлизываться стал? Что она тебе, мать, что ли? Вишь, папанька маманьку обидел, ты не заступаешься, а тут форсу напустил: не смей ее деньги брать. Коли есть хочется, возьмешь, а подлизываться нечего.
МИША. Я не подлизываюсь.
СЕНЯ. Да, не подлизываешься, небось, она тебе книжки дает, тоже как со взрослым разговаривает, небось я не поддаюсь, сама со мной заговаривает, так я нос деру, а ты норовишь ей угодить, и к матери бегаешь, и тут под ее дудку пляшешь. Нет, я, брат, не таковский! Мне нипочем «Сеня да Сеня!». Меня книжками не укупишь. Под собачий хвост ей эти книжки!
МИША (с иронией). За полтинник продашься! Тебе только дай деньги — что ж, думаешь, не знаю, как к матери потихоньку бегаешь да деньги выклянчиваешь, да на ириски и колбасу просаживаешь. Вон, видишь, кражей стал заниматься.
СЕНЯ. Ну и пусть! Книжками, брат, сыт не будешь. Какая это жизнь! Ни поешь, ни попьешь — обо мне заботиться некому.
МИША. Ишь, панихиду запел! Пионер должен сам о себе заботиться, а хныкать нечего.
Щелкает ключ, входит СЕРГЕЙ, нагруженный свертками.
СЕРГЕЙ. Что вы тут делаете?
СЕНЯ (виновато). Да ничего!
МИША. Хорошими делами занимаемся.
СЕРГЕЙ. А что?
СЕНЯ (делает знаки Мише). Ничего, книжки читали.
СЕРГЕЙ (Мише). Ну, зажигай примус!
Кладет все на стол. СЕНЯ хватается за хлеб.
МИША (сердито). Не бери зря! А то пхну — будешь знать порядок!
СЕНЯ (жалобно). Чего пихаешься? Есть хочется.
МИША. Оголодал, что ли? Отходи!
Зажигает примус. СЕРГЕЙ вынимает мясо. СЕНЯ рвет хлеб, ест.
МИША его отпихивает.
СЕНЯ (ревет). Чего бьешься? Я тебе покажу!
МИША. Ну, заткни глотку! Порядка не знаешь — поди подсобляй.
СЕРГЕЙ. Ну, не ругайтесь!
СЕНЯ (ревет). Он меня обижает. (Грозя Мише.) Вот я отцу скажу, да, скажу! (К Сергею.) Он к матери бегает. Да! Я видел!
СЕРГЕЙ (к Мише). Ты что, ходишь туда?
МИША (смущенно). Раза два-три заходил. (Указывает на Сеню.) И он туда бегает.
СЕРГЕЙ. Он-то еще мал, а ты зачем ходишь?
МИША. С матерью повидаться.
СЕРГЕЙ. Ты знаешь, какими она делами занимается? Считай, что у тебя матери нет. Нечего тебе там делать!
МИША. Мать жалко.
СЕРГЕЙ. Что жалко? Что она, трудом занимается, бедствует, что ли? По пивным шляется. То в церковь таскалась и с попами канючила, а теперь вон по какой дороге пошла! Вам там нечего делать.
МИША. Она тебя сильно ругает, что ты ее обидел.
СЕРГЕЙ. Где я ее обидел? Сколько я из-за нее позора взял на свою душу, чуть было из партии из-за нее не вычистили, да разве я с ней мог так жить, как теперь живу? Мне нужна сознательная жизнь, а ты сам видел, как мы жили. Так свиньи в хлеву живут, как мы жили. Ели, пили и богу молились, вот и вся наша жизнь была.
МИША (нерешительно). Так-то так, а только сильно она убивается, все соседи ее жалеют.
СЕРГЕЙ (горячо). Ну что ж мне с ней теперь делать? Разве я гнал ее? Небось сам ходил к ней, скандал подняла: зачем ее попов обидел? Слушать ничего не хотела, а теперь я виноват?! Что ж мне, кланяться перед нею да попа звать, дом освящать? Небось если б к дому привычка была, то вернулась, а видно было мило, пока не простыло.
СЕНЯ. А ты бы с ней помирился.
СЕРГЕЙ. Мириться?!
Берет миску, полошет холодной водой, отрывисто. Поздно теперь мириться.
Поздно теперь мириться.
Ставит суп на примус.
МИША. А наше дело какое? Не ходить — жалко: все зовет да плачет, чтоб приходили, а придешь — ругается на тебя да на свою жизнь плачется. Не знаешь, на чью сторону перекинуться.
СЕНЯ (решительно). Мать жалче.
МИША. Ты молчи! Знаю, денег тебе сунет, а ты рассыпаешься. Купленная душа!
СЕРГЕЙ (тихо). А что ж, без матери вам жить плохо? (К Мише.) Вишь, она с тобой занимается, книжки читаете — при матери того не было.
СЕНЯ. Без матери хуже, небось при маменьке всего было вволю, а теперь целый день не евши!
МИША. Молчи! Нажрался — и ладно.
Входит ОЛЬГА ИВАНОВНА.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Ну, я только на минутку забежала. Опять надо идти в завком. (К Сергею.) Ну а ты уж готовишь обед?
СЕРГЕЙ. Да, у меня выпало свободное время, а часа через два надо идти на собрание. (К Мише, дает деньги.) Сбегай в лавку, купи сахару, чаю. Спешил — и забыл купить.
ДЕТИ уходят.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Посиди со мной, Сергей! Мне еще поговорить с тобой надо.
СЕРГЕЙ (садится). Чем я кормить-то тебя сегодня буду? Плохой я повар!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Разве это так важно, Сергей? Вот подожди, откроется у нас при заводе столовая, перейдем туда, и дома этой возни не будет.
СЕРГЕЙ. Бабы кричат, что у них на стряпню много времени уходит, а я вот теперь нарочно проверяю их работу. Ерунда! Одни только разговоры, что их домашняя работа заела. В час можно обед приготовить.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. А я терпеть не могу кухни. Знаешь, если бы не ты, я на колбасе да на селедке сидела, а стряпать ни за что бы не стала. Вот это, по-моему, самый отвратительный труд!
СЕРГЕЙ. А я внимания не обращаю. Поставлю все и читаю. Важно только, чтобы время зря не пропадало.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (тихо). А ты невеселый, Сергей. Совсем другой стал, чем раньше был, точно гложет тебя какая-то дума.
СЕРГЕЙ (отрывисто). Веселого мало. Э, да ничего, пройдет! Вот, посылают меня из ячейки в командировку, хочу поехать, а ты пока побудешь с детьми.
ОЛЬГА ИВАНОВНА (беспокойно). Поезжай! Сергей! Что я хотела сказать тебе? (Останавливается.)
СЕРГЕЙ. Говори.
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Не надо бы детей пускать к Акулине. Посмотри, что она делает! Весь завод подняла дыбом. Пьянствует. Таскается по пивным с кавалерами. Какой пример детям?!
СЕРГЕЙ (отрывисто). Сам знаю. А как не пускать? Приказал вон им не ходить, а они потихоньку бегают.
