Людмила Бояджиева - Игра
Ф.: — Ах, дорогая, вся эта мишура выглядит очень заманчиво на страницах светской хроники. А ты задумывалась, когда метила в «планетарий», что им, звездунам, приходится больше скрывать, чем выставлять напоказ? Лепить, так сказать, образ кумира собственными руками?
Миледи: — Ой–ой, сейчас заплачу, Ни шагу без фанатов и журналюк — жуть! Я бы спилась от тоски или «села на иглу», как это у них принято.
Ф. — Кинг не пьет и даже не курит. К тому же почти вегетарианец.
Миледи: — И девственник… — (мечтательно потянулась).
Ф.: — Увы, здесь у нашего героя «прокол» — достали его бабы — спасу нет. Они же так и сыплются к его ногам, как перезревшие сливы. А пошли он какую–нибудь пылкую куколку куда подальше, она тут же даст интервью, что Кинг, а попросту, — Рома Балуев изнасиловал ее в детстве. Или что он гомик. А то попросту — мол, импотент и скотоложец. Тьфу!
Миледи: — Поняла! Бедолага решил спрятаться от проблем в твоем тихом отельчике — мечте криминала.
Ф.: — Всего на три дня до начала гастролей в городе. Ведь у парня еще одна страстишка, которую он не хочет афишировать… — (сделал интригующую паузу) — Кинг — заядлый игрок. А с кем он станет играть в своем семейном особняке? Или в турне, зажатый по горло визжащей толпой?
Миледи: — Бедненький…
Фел: — Нервы у мужика на пределе — вкалывает как сумасшедший и еще изображает из себя паиньку. А ему хочется на мое место.
Миледи: — Как?!
Фел.: — «Ты счастливый парень, Феля, — сказал он мне. — Не понимаешь, какая роскошь быть обыкновенным.» И при этом едва не прослезился. Так и хотелось подставить ему жилетку. Это же равносильно собственному некрологу!
Миледи: — Хватит ужасов! Я вошла в положение «идола толпы», прониклась состраданием и желанием помочь. — (подняла на администратора ясный взгляд огромных глаз). — Кого следует изобразить — непорочную деву или рулетку?
Фел.: — А ты не забыла, как гремела протезом?
Миледи.: — Господи! Кинг Великолепный западает на уродок?!
Фел.: — Да не ори ты! Твои вопли слышны, наверное, даже на пляже. У тебя потрясающее сопрано, милая. Но речь идет об интимном деле. — Феликс поманил ее пальцем. — Сейчас мы разработаем операцию, детали которой ты будешь держать в тайне даже на дыбе!
Миледи с готовностью: — Даже в «испанских сапогах»!
СЦЕНА 7
На следующую ночь. Люкс отеля «Лазурный сон». Шикарная обстановка, распахнута дверь на террасу, за легкими шторами — южная ночь, запах магнолий, стрекот кузнечиков, черная гладь моря. Высокий, гибкий брюнет в черном смокинге и массивных темных очках возвращается в свой номер. Часы бьют два раза. Брюнет быстро раздевается, бросив смокинг на кровать, срывает жгут, туго стягивающий на затылке кудрявые темные волосы. Подтянув черные трусики с надписью «Пьер Карден» и налив в бокал белого вина, присаживается в кресло у открытой балконной двери.
ПОЕТ:
— «Сын мой, убойся карточной игры»
— скажу мальцу и выпорю с улыбкой.
Ну а потом всем штучкам обучу,
Во избежании будущих ошибок.
Как много надо знать сегодня молодцу,
Что бы по жизни, словно в масле сыр, катиться.
Что б фору дать и хитрецу, и наглецу -
Учиться, дорогой! Учиться и учиться.
Шарм, обаянье, эрудиции полет,
рентгеновский прицел всевидящего ока -
Вот качества того, кто посягнет
На званье рыцаря без страха и упрека.
Уж утро близится, закончена гастроль.
Забыты бурные тревоги и волненья.
На счете не один прибавлен ноль,
А впереди — сплошные, ох сплошные,
без продыху и отдыху,
без скуки и тревог -
— сплошные, ох сплошные, развлеченья…
Брюнет: — Неплохо… (Отхлебывает напиток. Похож на человека справившегося с приятным, но чертовски трудным делом. Глубоко вдыхает аромат ночи, удовлетворенно смакует холодное вино)
— Баста! Всему на свете приходит конец. Особым непостоянство отличаются смуглые темпераментные брюнетки и карточная фортуна. Нельзя злоупотреблять их симпатией.
Достал дорожную сумку, аккуратно разложил пластиковый пакет, сунул в него смокинг, снял с вешалки единственную оставшуюся в шкафу вещь — светлый, мешковатый костюм, приготовился надеть. Бросил на стол, чтобы не забыть, шляпу.
«Но мы ведь знаем, мы знаем -
что это — игра, да только игра, конечно, игра.
Вопросов нету — зачем нам она-
— дана так дана…»
— промурлыкал фразу известной песенки из репертуара Кинга натягивая брюки светлого костюма. В это мгновение приятную тишину южной ночи нарушает шум раздраженных голосов. Что–то грохочет, сыплется за стеной, на террасе падает деревянный шезлонг — и в комнате появляется незнакомка.
Миледи: — Умоляю! Не впускайте его сюда! Он убьет нас! — быстро закрывает за собой балконную дверь, запахивает шторы, прислоняется спиной к синему шелку. На ясноглазой красотке переливается лунным серебром тонкое платье.
Брюнет: — Убьет нас!? Но ведь я здесь вовсе не при чем, леди. — Не торопясь застегнул брюки, надел майку, кивнул на дверь: — В коридоре дежурная, она вызовет администратора или полицию.
Миледи: — Боже сохрани! — Сжала ладошки. Ее ноготки, в тон помаде, выглядели настоящими, как и бриллианты в ушах. — Мое имя очень известно в этом городе. Я боюсь скандала.
Брюнет: — Но я тоже не рвусь мелькать в уголовной хронике. — Набросив пиджак, протянул перед собой холеные руки. — Судите сами — я не Чак Норрис. Драка шезлонгами и перестрелка не мое хобби. К тому же — вас, кажется, никто уже не преследует.
Оба прислушиваются. За балконной дверью, ничем не обеспокоенные, продолжают концерт кузнечики.
Миледи: — Поверьте, этот мерзавец способен на любую подлость. Господи! Меня некому защитить.
Брюнет: — Мафия, мэм, братки? — вскользь поинтересовался, закрыв сумку и надев шляпу. — Прошу прощения — мне пора. Желаю приятного примирения. — распахнул дверь, не дожидаясь ответа дамы.
Миледи: — Умоляю! — она сделала два шага к нему и посмотрела прямо в глаза. В их прозрачной глубине светилась такая нежность и беззащитность, что рука мужчины, одевающая шляпу, на секунду замерла.
— Умоляю, проводите меня к машине. Я не отважусь пройти одна до стоянки через парк. Кожей ощущаю холодок на спине — пуля между лопаток… — зябко повела обнаженными лопатками, опустила ресницы и по щекам покатились блестящие алмазные слезы. Задерживаясь на круглом подбородке, капли падали в глубокое декольте. Вслед за ними скользнул и взгляд мужчины.
Девушка покачнулась. Чтобы не упасть, она цепляется слабеющими руками в лацканы пиджака. — Мне нельзя волноваться. Врожденный порок сердца… Слышите, какие частые удары…
Держа в объятиях незнакомку, Брюнет с тоской поглядывает на ждущую его сумку и лихорадочно соображает, как ему поступить.
Брюнет, вздыхая: — Увы, у меня — нежная душа. Я провожу вас. Только не заставляйте меня жалеть об этом. Постараемся прошмыгнуть через вестибюль незаметно. И распрощаемся у дверцы вашего авто. Обещаете?
Миледи, благодарно кивнула, уронив с очаровательного подбородка последнюю слезу и решительно взяла его под руку.
— Клянусь!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА 1
В машине Миледи.
Выехав на идущее вдоль моря шоссе, Миледи засмеялась:
— А нам удалось удрать! Ох, как же мне хочется оставить его в дураках! Наглый, самодовольный тип! Почему мне попадаются одни мерзавцы? — она благодарно посмотрела на своего спасителя и тихо сказала: — Вы единственный мужчина, которого хочется поцеловать. — по–дружески чмокнула его в щеку, обдав запахом волнующих духов. — Благодарю.
Брюнет: — Не стоит. Драться я бы все равно не стал. Стрелять — тем более.
Миледи: — Вы кришнаит или христианин?
Б.: — Хуже — я пленник иных страстей.
Миледи: — Но вы спасли беззащитную женщину! Могу быть чем–то полезной вам, пленник неведомых страстей? Куда прикажите доставить — на вокзал, в аэропорт?
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)
