Владимир Голышев - Пьесы
Звучит «Не рыдай Мене, Мати» в исполнении детского хора. Громко. Жалобно. Прожектор переключается с лежащего лыжника на другую фигуру – появившуюся из-за кулисы. Это Илларион в белом архиерейском облачении с дымящимся кадилом в руках. С выражением глубокой скорби на лице он кадит в сторону публики и быстрыми шагами перемещается по сцене. Дойдя до лыжника, спокойно перешагивает тело и продолжает кадить. Потом останавливается и резким движением отводит кадило в сторону. Из-за кулисы к нему стремительно бежит молодой иподьякон в белом стихаре, принимает кадило, чмокает руку и так же быстро убегает обратно за кулису. Илларион не удостаивает его взглядом. После исчезновения иподиакона Илларион одним ловким движением сдвигает митру на затылок (как дембель – фуражку), отирает рукавом пот и обмахивается концом омофора. Затем достает из кармана телефон и быстро набирает номер.
Илларион (небрежно): Лонгинов?.. Вы получили инструкции? Снимки видели?.. Рентген, да…
Удовлетворённо кивает.
(строго) Слушай меня внимательно, Лонгинов. Целить будешь в темное пятно. Это понятно?.. (с брезгливой гримасой) Ты с анатомией знаком? Хотя бы в общих чертах…
Удовлетворённо кивает.
Всё. До связи.
Прожектор гаснет. Вновь включается освящение в студии «Эха Москвы». Звучат позывные радиостанции.
Ведущая (многозначительно): Вот такими, прямо скажем, неоднозначными новостями порадовали нас эти предпасхальные дни…
Переключается на гостей.
А у нас в студии, напоминаю: протоиерей Дмитрий Смирнов и…
(в микрофон, резко): Да? Есть звонок!.. Хорошо Вас слышу. Вы в эфире. Представьтесь.
Голос активиста: Миссии быть!
Ведущая (обескуражено): В каком смысле?
Занавес.
Сцена вторая
Вечер накануне Пасхи. Храм Христа Спасителя. В центре стоит «Кирилл». Его облачают для служения пасхальной заутрени. Вокруг всё чинно. Как всегда. Среди вышколенных иподиаконов возвышается атлетическая фигура охранника – того самого, который приносил «Кириллу» поднос с едой и шушукался с патриархом. На нем тоже стихарь. Плюс черные очки и гарнитура в ухе. Охранник что-то тихо говорит «Кириллу». Тот благосклонно улыбается, озабоченно хмурится, согласно кивает – в общем, ведёт себя в точности, как Кирилл-оригинал.
Охранник (шипит, с угрозой):…Слушай сюда, упырь. Один косяк – и я тебя выключу. Понял?
«Кирилл» улыбается и кивает. Со стороны может показаться, что он услышал что-то трогательное и умилился в сердце своём.
(продолжает) …Говоришь строго по тексту, ходишь – по струнке. Никакой отсебятины. Понял?
Кирилл сокрушенно качает головой и вздыхает. Охранник прислушивается к наушнику, выпрямляется, меняется в лице и, заслонив рукой рот с микрофоном, говорит совсем другим тоном – сдержанно, по-деловому, с лёгким налётом подобострастия.
Всё под контролем. Да… Ни на шаг… Понял…
Напряженно слушает.
Понял…
Напряженно слушает.
Понял…
«Кирилл» поворачивает голову в его сторону. Лицо непроницаемое. Лишь в уголках глаз мелькают еле заметные насмешливые искорки.
«Кирилл» (еле слышно, скорее артикулирует, чем говорит): Понял, мудак?
Охранник зло смотрит на «Кирилла» и беззвучно матерится.
Охранник (в микрофон, прежним тоном): Понял…
«Кирилл» удовлетворённо кивает и отворачивается.
…Да, конечно… Сделаю четко… Как учили…
Убирает руку ото рта и снова наклоняется к уху «Кирилла».
(шипит, злобно) Ты чё, го́блин, страх потерял?
«Кирилл» (так, чтобы все слышали): Пописать хочешь? Сходи, конечно…
Иподиаконы невольно прыснули и с большим трудом вернули своим мордочкам прежнее постное выражение. Ошарашенный охранник рефлекторно выпрямился и ошарашено смотрит по сторонам.
(с мягким упрёком) Только давай так договоримся. На будущее…
Делает властное движение рукой. Охранник вынужден снова наклониться и подставить «Кириллу» своё ухо.
«Кирилл» (шепотом): Остынь, псина. Еще раз хвост подымешь – Пасха ваша накроется женской норкой. А у тебя, красивый, яички оторвут. И покрасят. Понял?.. (другим тоном) Ну всё. Дуй на дальняк. Отлей…
Охранник смотрит на «Кирилла» ненавидящими глазами и не трогается с места.
(насмешливо) Да, не ссы! Куда я такой (кивает себе на грудь) денусь…
Охранник выпрямляется. «Кирилл» его благословляет и протягивает руку для поцелуя. Охранник с ледяным лицом прикасается к руке его плотно сжатыми губами, резко разворачивается и уходит.
(иподиаконам, строго) Ничего смешного. С каждым может случиться.
Гаснет свет. В углу сцены прожектор выхватывает больничную койку. На ней лежит полностью загипсованный человек. Открыты только глаза. Вокруг: капельница, аппарат искусственной вентиляции лёгких, другие медицинские приборы. Руки и ноги подвешены на тросах. Палата – шикарная: пальмы в кадках, ковры, телевизор. Рядом с койкой столик с фруктами и другими деликатесами. Больной мычит и, видимо, пытается шевелиться, но у него ничего не получается. Слышен голос врача, разговаривающего по телефону. Самого врача не видно.
Голос врача: Нет угрозы для жизни… Внутренние органы почти не пострадали… Переломы. Ушибы… Что? Голова? Легкое сотрясение… Повезло, да… Очень… (удивленно) Лицо?.. А какая ра́зни… (осекается, недоговорив)
Пауза.
(неуверенно) Нуууу… Как такового лица сейчас нет… Но, со временем, многое можно будет восстановить пластикой… Не всё, конечно. Но многое…
Пауза.
(возмущенно) А вот это могли бы не говорить!.. У нас, слава Богу, не райбольница… в Балашихе… А я, слава Богу, не… (осекается, недоговорив)
Пауза.
(примирено) Да! Вы правильно поняли… У нас (с нажимом) вся информация закрытая. По определению… И если я с Вами сейчас разговариваю, то только потому что… (резко заканчивает) Желаю здравствовать…
Бросает трубку.
(ворчит) Христос у них воскрес… (медсестре, требовательно) Иди – проверь… И телевизор включи. Ему можно.
Свет гаснет. Действие возвращается в Храм Христа Спасителя. Пасхальную Литургию отслужили. Идет подготовка к причастию.
Открывается правая диа́конская дверь на иконостасе. Из алтаря выходит «Кирилл». За ним, как тень, следует охранник. Оба направляются на правый клирос – туда, где стоят Путин и Медведев с жёнами. В руках государственных мужей красные кожаные коробки с крупными со́фринскими пасхальными яйцами. Туда же подходит молодой иподиакон с подносом. На подносе похожие коробки – ответные подарки патриарха.
Охранник (на ходу, мрачным шепотом): Не дай Бог…
«Кирилл» (устало огрызается): Да пошел ты.
Подходят к клиросу.
Путин с Медведевым оживились. Медведев выдвигается на полшага вперед и широко улыбается. Путин скромно тупит взор: мол, «только после Вас, Дмитрий Анатольевич». Первая леди слегка напирает на мужа, ее крупные здоровые зубы радостно сверкают у его уха.
«Кирилл», не обращая внимания на Медведева, подходит к Путину. Тот быстрым движением глаз указывает патриарху на его оплошность. «Кирилл» быстро соображает, что к чему, и резко поворачивается в сторону Медведева. Тот протягивает ему коробку.
«Кирилл» (смущенно): Это мне?
Медведев неопределенно пожимает плечами. Вопрос сбил его с толку.
Спасибо.
«Кирилл» неловко принимает коробку и пытается ее пристроить под мышкой. Медведев, чтобы разрядить обстановку выпаливает пасхальное приветствие.
Медведев: Христос воскре́се!
Пауза.
«Кирилл» хмурится и что-то мучительно пытается вспомнить. Теперь видно, что он слегка выпимши – очевидно, успел «разговеться» кагором в алтаре.
«Кирилл» (неуверенно): Вроде ж, я должен «Христос воскре́се»… А ты – наоборот… (подмигивает) Давай еще раз попробуем… (откашливается и возглашает) Христос воскрес!.. (требовательно) Ну?..
