Андрей Жиров - Путь в космос
Г о р е л о в. Ты угадала, мама… (Улыбается.) Очень спокойное… (Подходит к портрету, работает.) Хорошая ты девушка, настоящий друг. Надо о тебе написать маме… Провожать пришла с этим букетиком и шепнула: «Самое главное — старайся покрепче спать, на пятые-шестые сутки приходит бессонница…» Ничего, я спал будь здоров и даже на пятнадцатые…
На табло загорается красная лампочка.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Алексей Павлович, какое сегодня число, время?
Г о р е л о в. Сегодня десятое апреля. Одиннадцать часов тридцать минут. По распорядку приступаю к работе над бортжурналом.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Бортжурнал и все последующее отставить. Опыт завершен. Через двадцать минут выпускаем. У вас времени лишь для того, чтобы привести себя в порядок. По традиции каждого космонавта, покидающего сурдокамеру, мы встречаем музыкой. Вам что? Танец, эстрадную песенку, отрывок из симфонии?
Г о р е л о в. Нет, арию.
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Какую же?
Г о р е л о в. Князя Игоря «О, дайте, дайте мне свободу!»
Г о л о с р у к о в о д и т е л я. Вас понял.
З а т е м н е н и е
То же помещение. Слышна ария из оперы «Князь Игорь» «О, дайте, дайте мне свободу!». В помещении Р а к и т и н, Б ы с т р о в, Т а р а с е н к о, С е в е р ц е в и М а р и н а. Появляется Горелов с портретом в руках. Его обступают, обнимают, поздравляют.
Р а к и т и н. Молодцом, Алексей Павлович, испытание прошло на «отлично». (Пожимает руку.)
С е в е р ц е в. Алеха, зачем свою декадентскую бородку сбрил? Она тебе шла.
Т а р а с е н к о. Ерунда: космонавт — и с бородой! Скажут еще: лишний вес!
Б ы с т р о в. Постойте, ребята. А это что? (Берет портрет у Горелова, рассматривает.) Портрет Марины…
Р а к и т и н (посмотрев). Не ожидал… Здорово! Просто не нахожу слов.
С е в е р ц е в. Я, разумеется, не умаляю достоинств этого шедевра, но почему автор избрал объектом Марину? Ребята, к этому вопросу надо вернуться.
Т а р а с е н к о. Марина, а что ты скажешь?
Марина молча рассматривает портрет.
Р а к и т и н (взглянув на часы). Товарищи, не опоздайте в физзал! (Горелову.) В следующую среду предстоит испытание скафандра новой конструкции. Я рекомендовал вас.
Г о р е л о в. Спасибо. Я должен пройти подготовку?
Р а к и т и н. Считайте, что вы ее уже прошли.
Б ы с т р о в. Сергей Степанович, а как же я?.. Ведь я же был на очереди…
Ракитин уводит Быстрова. Вслед за ними уходят Северцев и Тарасенко.
М а р и н а. На занятия я не иду, Алеша. (Продолжает рассматривать портрет.) Ты настоящий художник. На самом деле я не такая.
Г о р е л о в. Лучше! Ты в жизни знаешь какая? Мне еще многое не удалось схватить, писал по памяти.
М а р и н а (робко кладет руку на плечо Горелова). Алеша, зачем рисовал меня?
Г о р е л о в. Чтобы дать Андрюшке Северцеву тему для острот.
М а р и н а. Неправда. Ты о нем совершенно не думал.
Г о р е л о в. Почему так считаешь?
М а р и н а. Ты думал обо мне?
Г о р е л о в. Конечно! Как же можно рисовать человека и не думать о нем?
М а р и н а. И что же ты думал?
Г о р е л о в. Что ты хорошая, нет, что ты…
М а р и н а (снимает руку с плеча Горелова). Плохая? Спасибо… (Смеется.)
Г о р е л о в. Не просто хорошая, а чудесная девчонка… Еще о твоих словах думал… Помнишь, на новоселье: если хочешь стать космонавтом только для того, чтобы по ковровой дорожке пройтись да по заграницам поездить, то нет тебе места в нашем отряде. Я сразу понял, ты…
М а р и н а (прерывая). Догматик?
Г о р е л о в. Не выдумывай, Маринка! Посмотри лучше в зеркало. Я знаю…
М а р и н а (прерывая). Эх, Алешка, Алешка, что ты обо мне знаешь?
Г о р е л о в. Немного, но…
М а р и н а. Вот именно — немного. Так вот, Алеша, росла я без матери, отец бывал наездами. Строгий ужасно. Помню, произошел такой случай. Пошла я с мальчишками купаться на Иртыш к мосту, а мост высоченный… Мальчишки заспорили: кто спрыгнет? Залезли на верхнюю ферму и сдрейфили. Тогда я решилась. Прыгнула. Лечу, дух замирает. В воду врезалась — обожгло… Вода сперва зеленая, затем черная… Я вынырнула — ликую. Ну и досталось мне потом и в школе, и дома! Отец разбушевался, начал ругать, а я ему про три заповеди, что сам завещал. Если растерялись и дрогнули товарищи, надо показать пример — будь впереди. Никогда на полпути не останавливайся. Всегда говори правду. Правду… Так вот… Помнишь новоселье, вальс — и я вдруг отошла?
Г о р е л о в. Помню.
М а р и н а. Тогда я почувствовала…
Г о р е л о в. Что с тобой, Маринка? (Всматривается.) Озябла? Глаза как звезды…
М а р и н а. Звезды?.. Понять не могу, почему люди связывают со звездами самое дорогое и нежное… Для меня звезды такие далекие, стылые… Как хорошо на земле! К звездам летят в одиночестве…
Г о р е л о в. Не можешь туда лететь?
М а р и н а. Очень хочу… Это самое заветное. Хочу, чтобы попали мы в один космический экипаж, Алеша, и полетели далеко-далеко, не по орбите, а дальше, к солнцу! А если какая-нибудь беда, я бы все (улыбается), даже свой кислород, отдала бы до последнего глотка… Скажи, Алеша, ты кого-нибудь любил?
Г о р е л о в. Нравилась мне одна девушка… Вместе учились, ходил провожать, писал ее портрет.
М а р и н а. Ты что же, рисуешь каждую девушку, которую провожал? Может, у тебя имеется целая картинная галерея?
Г о р е л о в. Что ты, Марина… Помню, после выпускного вечера пошли с ней на Волгу, на старый дебаркадер. Стояли у борта, тихо плескалась вода… Она сказала, что ей хорошо со мной. Я понимал, девушка ждет каких-то слов, а их у меня не было. Я мог приласкать ее, такую искреннюю в своем порыве, совсем еще девчонку, но это был бы обман. По-настоящему я еще никого в жизни…
М а р и н а. Повтори, Алеша…
Г о р е л о в. Я еще никого по-настоящему не любил.
М а р и н а. Полюбишь.
Г о р е л о в. Кого?
М а р и н а. Меня полюбишь! (Убегает.)
Г о р е л о в. Вот и объяснились…
З а н а в е с
КАРТИНА СЕДЬМАЯПросторный зал, где расположена термобарокамера — небольшое помещение сферической формы. Там, в летном кресле, полулежит Г о р е л о в в скафандре и гермошлеме.
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Это испытание — работа вне космического корабля, при различных температурных режимах — открывает перед вами большие перспективы, Алексей Павлович.
Г о л о с Г о р е л о в а. А если не выдержу?
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. На приборы можете вполне положиться. Волнуетесь?
Г о л о с Г о р е л о в а. Есть немного… Все же термобарокамера…
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Запомнили все пять режимов? Будете повторять условия.
Г о л о с Г о р е л о в а. Хорошо.
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Желаю удачи! Начали. Режим номер один.
Г о л о с Г о р е л о в а. Разреженное пространство, заполненное светящимися частицами. Температура до двух тысяч градусов.
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Сорок секунд… тридцать… десять…
Слышится легкий, прозрачный звон, который постепенно усиливается. Возникают яркие вспышки, похожие на свет автогенной сварки, и наконец вся камера в ярком свечении.
Начинаем режим номер два…
Яркий свет померк.
Скафандр не беспокоит? Самочувствие?
Г о л о с Г о р е л о в а. Нормальное.
Камера заполняется красным светом.
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Повторите условия режима номер два.
Г о л о с Г о р е л о в а. Устойчивая температура плюс шестьсот градусов, без кислорода. Внешнее давление тридцать атмосфер. Проверка работоспособности с радиоаппаратурой. (Работает с приборами.)
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Режим номер три! Какое сегодня число?
Г о л о с Г о р е л о в а. Пятое июля. Космический холод. Температура минус двести пятьдесят градусов.
Красный свет в камере дрожит, колеблется и приобретает холодный зеленый оттенок, который становится все гуще и гуще.
Г о л о с к о н с т р у к т о р а. Попробуйте сделать несколько движений.
Горелов встает, медленно движется.
