Ларс Нурен - Пьесы
ФРАНК. Да-да, все верну, только делай, как я говорю.
КАТАРИНА (встает. С отвращением.) А вот расскажи каково это… быть как ты… голова между ног. (Без агрессии.) Я тебя доведу сегодня.
ФРАНК. Иди переоденься сперва.
КАТАРИНА. Я тебя доведу все же.
ФРАНК. Доведешь?
КАТАРИНА. Точно. Я привыкла добиваться того, чего хочу.
ФРАНК. Знаешь, я вот наконец заметил, что трахаться можно от любви и без любви — и я хочу сказать… что трахаться с тобой без любви, чем я занимался последние недели (жестко, чтобы договорить колкость), — это потрясающее ощущение — это словно в сумерках прийти на покинутое поле боя и пересчитывать тела, словно лежать рядом с телом.
КАТАРИНА (подходит к столику). Ты этим и занимался.
ФРАНК. В одном могу поклясться: если бы ты существовала, я бы тебя убил.
КАТАРИНА. Тело. Но теперь я собираюсь начать жить. Теперь я собираюсь жить, когда я люблю. Я пожалуй, не буду переодеваться. (Садится на диван.) Я буду сидеть на диване в таком виде, чтобы все увидели, как ты со мной обращаешься.
ФРАНК. Давай… (Угрожающе. Подходит к ней. Ставит хрустальную вазу на стол.) Только не начинай. Не сегодня.
ТОМАС (в дверях). Я не забыл у вас свои очки?
Сцена 6ФРАНК. Ты принес джем?
ТОМАС. Я не забыл у вас свои очки?
ФРАНК. Привет, это ты или нет?
ТОМАС ищет очки сначала на диване, потом на столе. Выходит в туалет и снова возвращается в гостиную.
Что здесь творится. Кто здесь был сегодня ночью — шлюха?
ТОМАС (стоит за Франком). Что ты говоришь?
ФРАНК. Шлюха. Как там Людвиг?
ТОМАС. Какой еще Людвиг?
ФРАНК. Тебе надо рассказывать, кто такой твой сын?
ТОМАС. А, ты имеешь в виду Вольфганга. У него началась икота.
ФРАНК. Не дыши мне в затылок.
ТОМАС. Шлюха?
ФРАНК. Может быть… Что ты ищешь?
ТОМАС. Очки.
ФРАНК. Очки?
ТОМАС. Да, я их не забыл тут, когда пошел вниз?
ФРАНК. Разве? Ты же вроде не уходил?
ТОМАС. Здесь где-то.
ФРАНК. Ну, кроме тебя, никто не может знать.
ТОМАС (обращаясь к КАТАРИНЕ, которая пошла на кухню). Ты не видела?
ФРАНК. Катарина?
ТОМАС. Я не тебя спросил.
ФРАНК (садится на диван). Нет, это я сказал «Катарина».
ТОМАС. Она вернется?
ФРАНК. Хороший вопрос. Я видел их.
ТОМАС. Где?
ФРАНК (улыбается). У тебя на носу. А потом они полностью выпали у меня из памяти. Все как-то выпадает. Оставь. (Приподнимается с дивана.) Надеюсь, я не сел на них?
ТОМАС (смотрит в кресло). Нет, здесь их нет… Сюда я их не клал.
ФРАНК. Не клал? Вы пойдите с Катариной и поищите в спальне.
КАТАРИНА входит в комнату со сковородкой в руках, ударяет ФРАНКА по голове.
ТОМАС (оборачивается). Что?
КАТАРИНА выходит из комнаты. Идет в туалет.
ФРАНК (Томасу). Что ты сказал?
ТОМАС (идет к двери). Ничего.
ФРАНК. Во мне есть что-то, что ей нужно, понимаешь, очень нужно — понимаешь — и я ей этого не дам… Это у тебя или у меня потные ноги? (Встает, подходит к столику. У него болит голова.) У нас одинаковые рубашки.
Пауза.
У нас одинаковые рубашки.
ТОМАС. Правда?
ФРАНК. Разве нет? У тебя, правда, галстук… У тебя нет еще одного? Я надену свой, когда ты уйдешь.
ТОМАС. Я не уйду.
ФРАНК. He уйдешь? Как мило. Вы поссорились?
Пауза.
Жалко. Вот вечно так… Слушай, а…?
ТОМАС. Что?
ФРАНК. Да нет, просто хотел спросить: что ты ищешь?
ТОМАС перебирает журналы в столике на колесах. ФРАНК продолжает.
Кстати, очень интересный журнал, вот который у тебя в руках — «Арбитраре». Там есть большая статья… про английский дом, в середине… Этот можешь взять полистать… А вот эти оставь… Положи эти журналы.
Пауза.
Ты что, не слышишь, что я говорю? Оставь их в покое! Положи их, я кому сказал!
ТОМАС. Что? Ты о чем?
ФРАНК. Положи на место журналы! Не трогай.
ТОМАС. Да я просто их передвинул.
ФРАНК. Это ты так видишь. А я это вижу иначе.
Пауза.
Ты в своем уме?
ТОМАС. Вот, я кладу их.
ФРАНК. Зачем?
Пауза.
Сядь лучше и выпей чего-нибудь.
ТОМАС мотает головой. ФРАНК продолжает.
Не будем ссориться…
Пауза.
Ты учитель ведь?..
ТОМАС. Учитель?
ФРАНК. Ты параноик, тебе трудно. Да уж, понимаю… Я сам много об этом думал. Когда мы были маленькими, ты и я, то все всегда задавали нам один и тот же вопрос: кем же ты будешь, когда вырастешь? Помнишь?
Пауза.
Помнишь ведь?
Пауза.
Неужели тебя никто никогда не спрашивал, кем ты будешь, когда вырастешь?.. Удивительно… Я это и имею в виду. Что больше так не делают. Такой вопрос детям больше не задают… Разве это не страшно?.. Если вдуматься… Сядь…
ФРАНК протягивает ТОМАСУ стакан.
ТОМАС садится на стул.
Я расскажу про мою двоюродную сестру. Ее зовут Мария. Рассказать? Хочешь знать, кто такая Мария? Хочешь знать, что она для меня значит?.. Когда мне было семь лет, она меня соблазнила на чердаке. (Садится на стол.) Да вот… Когда она отодвинула крайнюю плоть на моем члене, я думал, что головка просто выпадет. Я испугался. Выскочил в сад, сел на велосипед и объехал наш квартал раз пять или шесть… Ей тоже было семь. После этого мы были вместе каждое лето… Она жила в городе, но на лето приезжала к нам, на дачу… И мы были вместе, прятались и… трахались… Было очень здорово… Никогда не забуду ее тихонькие вскрики — я был так горд… Но в то лето, когда ей исполнилось четырнадцать, она приехала, как обычно, к нам… у нее выросла грудь… и когда взрослые легли спать, я тихонько постучал в дверь ее комнаты, и она впустила меня, я не знаю, о чем мы там болтали, но… но когда я подошел к ней сзади и потрогал ее за грудь, от которой я целый день не мог оторвать глаз, она вдруг рассердилась, отвернулась, ударила меня и заорала, какого черта я вообще там делаю… Не думаю, что я ее сразу понял, я попробовал снова схватить ее за грудь, но она стала другой, она вся сгнила. Я отомстил за себя: я ее продал своим приятелям, они оттрахали ее, впятером, в овраге за заводом… Знаешь, чем пахнет это кресло во время дождя?.. Человеческим существом. Человеком. Человеческой плотью.
ТОМАС. Ну на нем же сидят люди.
ФРАНК (встает). Но я — никогда. Ты не заметил? Я никогда не сажусь в это кресло. Боюсь соскользнуть. Оно, видимо, кожаное… Зависит, правда, от того, какого пола человек, о котором ты думаешь, — мужского или женского — ни о каких аборигенах я не думаю, ни о ком конкретно, во всяком случае.
ТОМАС. И о чем же ты думаешь?
ФРАНК. О Йенне.
ТОМАС. О Йенне?
ФРАНК. Да, представляешь. Катарина уезжает в Милан во вторник. На выставку.
ТОМАС. Вот как.
ФРАНК. Да, итальянская мебель входит в моду — модно и стильно. Диваны и пледы.
ТОМАС. Ты тоже едешь?
ФРАНК. Как тебе? Ты любишь порнографию?
ТОМАС. Порнографию?
ФРАНК. Да. Любишь порнографию?
ТОМАС. Нет.
ФРАНК. А я люблю.
ТОМАС. Почему ты спрашиваешь?
ФРАНК. Не знаю… Ты совсем не любишь порнографию?
ТОМАС. Нет… А чего, собственно?
ФРАНК. Тебе нравится брутальная сексуальность?
Пауза. ФРАНК садится в кресло.
Я люблю любую сексуальность… Лишь бы брутальную.
Пауза.
Любую брутальность, лишь бы сексуальную… Что бы ты сказал, если бы я наклонился — сейчас я, пожалуй, далековато, — ну хорошо, я могу встать… потом я подойду к тебе, поверну руку вот так, и что, если я буду ласкать твои член поверх штанов, вот так… вверх и вниз, можно? Можно я достану его, подержу?.. Нельзя?.. А можно я вставлю мой член в твой анус? Можно я введу мой член в твой анус? Два раза. Нельзя мой член в твой анус? Даже если я его потом вытащу?.. А что тебя интересует?.. Ты никогда о таком не думаешь?
