Уильям Шекспир - Макбет

Тогда позвольте предложить вам руку.
Ведите к мужу. Он нас покорил.
Мы будем отличать его все больше.
Идемте, леди.

Добро б удар, и делу бы конец,
И с плеч долой! Минуты бы не медлил.
Когда б вся трудность заключалась в том,
Чтоб скрыть следы и чтоб достичь удачи,
Я б здесь, на этой отмели времен,
Пожертвовал загробным воздаяньем.
Но нас возмездье ждет и на земле.
Чуть жизни ты подашь пример кровавый,
Она тебе такой же даст урок.
Ты в кубок яду льешь, а справедливость
Подносит этот яд к твоим губам. —
Король ночует под двойной охраной.
Я — родственник и подданный его,
И это затрудняет покушенье.
Затем он — гость. Я должен был бы дверь
В его покой стеречь от нападений,
А не подкрадываться к ней с ножом.
И, наконец, Дункан был как правитель
Так чист и добр, что доблести его,
Как ангелы, затрубят об отмщенье.
И в буре жалости родится вихрь,
И явит облако с нагим младенцем,
И, с этой вестью облетев весь мир,
Затопит морем слез его. Не вижу,
Чем мне разжечь себя. Как шалый конь,
Взовьется на дыбы желанье власти
И валится, споткнувшись, в тот же миг.

Ну, как дела?

Он ужинать кончает.
Зачем ты вышел, встав из-за стола?

Он спрашивал меня?

Спросил, конечно.

Откажемся от замысла. Я всем
Ему обязан. Я в народном мненье
Стою так высоко, что я б хотел
Пожить немного этой доброй славой.

А что ж твоя мечта? Была пьяна,
Не выспалась и видит в черном цвете,
Что́ до похмелья радовало взор?
Так вот цена твоей любви? В желаньях
Ты смел, а как дошло до дела — слаб.
Но совместимо ль жаждать высшей власти
И собственную трусость сознавать?
«И хочется и колется», как кошка
В пословице.[9]

Прошу тебя, молчи!
Решусь на все, что в силах человека.
Кто смеет больше, тот не человек.

Так что за зверь в тот раз тебя заставил
Мне открывать намеренья свои?
Тогда ты мог, и ты был человеком.
Чем раньше вступишь ты на этот путь,
Тем больше будешь им. Хотя ни время,
Ни место не годились, ты в тот раз
Готов был их найти. Искомый случай
Представился, и вот ты отступил!
Кормила я и знаю, что за счастье
Держать в руках сосущее дитя.
Но если б я дала такое слово,
Как ты, — клянусь, я вырвала б сосок
Из мягких десен и нашла бы силы
Я, мать, ребенку череп размозжить!

А вдруг мы промахнемся?

Промахнемся!
Настройся поотважнее, и мы
Не промахнемся. Целый день проездив,
Дункан устал, и только лишь уснет,
Я напою его оруженосцев
Обоих так, что разведу пары
У них в мозгах, как в перегонных кубах.
Когда они, уснувши мертвым сном,
Растянутся, как две свиные туши,
Чего не сможем сделать мы вдвоем
Над беззащитным? Что нам помешает
Свалить вину на пьяных сонных слуг
И с ними рассчитаться за убийство?

Рожай мне только сыновей. Твой дух
Так создан, чтобы жизнь давать мужчинам!
Чтоб выставить убийство делом слуг,
Употребим на это их кинжалы
И выпачкаем кровью их самих.
Поверят ли?

Еще бы не поверить,
Когда подымем мы свой громкий вопль
Об этой смерти!

Хорошо, решаюсь.
Готовностью все мышцы налились.
Вернемся в зал и замысел свой черный
Прикроем беззаботностью притворной.

Который час?

Луна зашла. Я боя
Часов совсем не слышал.

А луна
Заходит в полночь.

Но сейчас позднее.

Возьми мой меч. На небе свеч не жгут
И стали их беречь. Ни зги не видно.
Сон, как свинец, мне веки тяжелит,
А лечь я не решусь. Святые силы!
Меня избавьте от проклятых дум,
Нас искушающих в ночное время.

Дай мне мой меч. Кто это?

Это друг.

Как, ты еще не спишь? Король был весел,
Когда ложился спать, и одарил
Всех ваших слуг. А этим вот алмазом
Велел пожаловать твою жену,
Как лучшую хозяйку. Он безмерно
Доволен всем.

Он нас застал врасплох,
Неподготовленными. Угощали
Чем бог послал.

Все было хорошо.
А я о сестрах вспомнил. Доля правды
Была в их предсказанье о тебе.

А я о них забыл. Однако можем
Продолжить разговор о них всегда,
Как вздумаешь.

Когда ты сам захочешь.

Советуйся со мной — и в должный срок
Достигнешь чести.

Если не придется
Добыть потерей чести эту честь,
Рад буду слушаться твоих советов.

Спокойной ночи!

И тебе того же.

Скажи, чтоб позвонила госпожа,
Когда питье мне приготовит на ночь,
И спать ступай.

Откуда ты, кинжал,
Возникший в воздухе передо мною?
Ты рукояткой обращен ко мне,
Чтоб легче было ухватить. Хватаю —
И нет тебя. Рука пуста. И все ж
Глазами не перестаю я видеть
Тебя, хотя не ощутил рукой.
Так, стало быть, ты — бред, кинжал сознанья
И воспаленным мозгом порожден?
Но нет, вот ты, ничем не отличимый
От вынутого мною из ножон.
Ты мой дорожный знак, напоминанье,
Куда идти и что мне захватить.
Так близоруко ль я обманут или,
Наоборот, так вижу далеко,
Но ты маячишь снова пред глазами,
В крови, которой не было пред тем,
Обман, которого не существует,
Как бы собой наглядно воплотив
Кровавый шаг, который я задумал. —
Полмира спит, природа замерла,
И сновиденья искушают спящих.
Зашевелились силы колдовства
И прославляют бледную Гекату.
Издалека заслышав волчий вой,
Как вызов собственного часового,
Убийство к цели направляет шаг,
Подкрадываясь к жертве, как Тарквиний[10].
Надежно утвержденная земля!
Моих шагов не слушай, чтобы камни,
Заговорив, не выдали меня
И гнета тишины не облегчили.
Но я грожу, а обреченный жив,
И речи охлаждают мой порыв.