Александр Островский - Том 8. Пьесы 1877-1881
Огудалова. Да и мы не понимаем.
Илья. Ну, не вам будь сказано, гулял, так гулял, так гулял. Я говорю: «Антон, наблюдай эту осторожность!» А он не понимает. Ах, беда, ах, беда! Теперь сто рублей человек стоит, вот какое дело у нас; такого барина ждем. А Антона набок свело. Какой прямой цыган был, а теперь кривой. (Запевает басом.) «Не искушай…»
Голос в окно: «Илья, Илья, ча адарик! ча сегер!»[6]
Палсо? Со туке требе?[7]
Голос с улицы: «Иди, барин приехал!»
Хохавеса![8]
Голос с улицы: «Верно приехал!»
Некогда, барышня, барин приехал. (Кладет гитару и берет фуражку.)
Огудалова. Какой барин?
Илья. Такой барин, ждем не дождемся: год ждали — вот какой барин! (Уходит.)
Явление пятоеОгудалова и Лариса.
Огудалова. Кто же бы это приехал? Должно быть, богатый и, вероятно, Лариса, холостой, коли цыгане так ему обрадовались. Видно, уж так у цыган и живет. Ах, Лариса, не прозевали ли мы жениха? Куда торопиться-то было?
Лариса. Ах, мама, мало, что ли, я страдала? Нет, довольно унижаться.
Огудалова. Экое страшное слово сказала: «унижаться»! Испугать, что ли, меня вздумала? Мы люди бедные, нам унижаться-то всю жизнь. Так уж лучше унижаться смолоду, чтоб потом пожить по-человечески.
Лариса. Нет, не могу; тяжело, невыносимо тяжело.
Огудалова. А легко-то ничего не добудешь, всю жизнь и останешься ничем.
Лариса. Опять притворяться, спять лгать!
Огудалова. И притворяйся, и лги! Счастье не пойдет за тобой, если сама от него бегаешь.
Входит Карандышев.
Явление шестоеОгудалова, Лариса и Карандышев.
Огудалова. Юлий Капитоныч, Лариса у нас в деревню собралась, вон и корзинку для грибов приготовила!
Лариса. Да, сделайте для меня эту милость, поедемте поскорей!
Карандышев. Я вас не понимаю; куда вы торопитесь, зачем)?
Лариса. Мне так хочется бежать отсюда.
Карандышев (запальчиво). От кого бежать? Кто вас гонит? Или вы стыдитесь за меня, что ли?
Лариса (холодно). Нет, я за вас не стыжусь. Не знаю, что дальше будет, а пока вы мне еще повода не подали.
Карандышев. Так зачем бежать, зачем скрываться от людей! Дайте мне время устроиться, опомниться, притти в себя! Я рад, я счастлив… дайте мне возможность почувствовать всю приятность моего положения!
Огудалова. Повеличаться.
Карандышев. Да, повеличаться, я не скрываю. Я много, очень много перенес уколов для своего самолюбия, моя гордость не раз была оскорблена; теперь я хочу и вправе погордиться и повеличаться.
Лариса. Вы когда же думаете ехать в деревню?
Карандышев. После свадьбы, когда вам угодно, хоть на другой день. Только венчаться — непременно здесь; чтоб не сказали, что мы прячемся, потому что я не жених вам, не пара, а только та соломинка, за которую хватается утопающий.
Лариса. Да ведь последнее-то почти так, Юлий Капитоныч, вот это правда.
Карандышев (с сердцем). Так правду эту вы и знайте про себя! (Сквозь слезы.) — Пожалейте вы меня хоть сколько-нибудь! Пусть хоть посторонние-то думают, что вы любите меня, что выбор ваш был свободен.
Лариса. Зачем это?
Карандышев. Как зачем? Разве вы уж совсем не допускаете в человеке самолюбия?
Лариса. Самолюбие! Вы только о себе. Все себя любят! Когда же меня-то будет любить кто-нибудь? Доведете вы меня до погибели.
Огудалова. Полно, Лариса, что ты?
Лариса. Мама, я боюсь, я чего-то боюсь. Ну, послушайте: если уж свадьба будет здесь, так, пожалуйста, чтобы поменьше было народу, чтобы как можно тише, скромнее!
Огудалова. Нет, ты не фантазируй! Свадьба — так свадьба; я Огудалова, я нищенства не допущу. Ты у меня заблестишь так, что здесь и не видывали.
Карандышев. Да и я ничего не пожалею.
Лариса. Ну, я молчу. Я вижу, что я для вас кукла; поиграете вы мной, изломаете и бросите.
Карандышев. Вот и обед сегодня для меня обойдется недешево.
Огудалова. А этот обед ваш я считаю уж совсем лишним — (напрасная трата.
Карандышев. Да если б он стоил мне вдвое, втрое, я б не пожалел денег.
Огудалова. Никому он не нужен.
Карандышев. Мне нужен.
Лариса. Да зачем, Юлий Капитоныч?
Карандышев. Лариса Дмитриевна, три года я терпел унижения, три года я сносил насмешки прямо в лицо от ваших знакомых; надо же и мне, в свою очередь, посмеяться над ними.
Огудалова. Что вы еще придумываете! Ссору, что ли, затеять хотите? Так мы с Ларисой и не поедем.
Лариса. Ах, пожалуйста, не обижайте никого!
Карандышев, Не обижайте! А меня обижать можно? Да успокойтесь, никакой ссоры не будет, все будет очень мирно, Я предложу за вас тост и поблагодарю вас публично за счастье, которое вы делаете мне своим выбором, то, что вы отнеслись ко мне не так, как другие, что вы оценили меня и поверили в искренность моих чувств. Вот все, вот и вся моя месть!
Огудалова. И все это совсем не нужно.
Карандышев. Нет, уж эти фаты одолели меня своим фанфаронством. Ведь не сами они нажили богатство; что ж они им хвастаются! По пятнадцати рублей за порцию чаю бросать!
Огудалова. Все это вы на бедного Васю нападаете.
Карандышев. Да не один Вася, все хороши. Вон смотрите, что в городе делается, какая радость на лицах! Извозчики все повеселели, скачут по улицам, кричат друг другу. «Барин приехал, барин приехал». Половые в трактирах тоже сияют, выбегают на улицу, из трактира в трактир перекликаются: «Барин приехал, барин приехал». Цыгане ума сошли, все вдруг галдят, машут руками. У гостиницы съезд, толпа народу. Сейчас к гостинице четыре цыганки разряженные в коляске подъехали, поздравить с приездом. Чудо, что за картина! А барин-то, я слышал, промотался совсем, последний пароходишко продал. Кто приехал? Промотавшийся кутила, развратный человек, и весь город рад. Хороши нравы!
Огудалова. Да кто приехал-то?
Карандышев. Ваш Сергей Сергеич Паратов.
Лариса в испуге встает.
Огудалова. А, так вот кто!
Лариса. Поедемте в деревню, сейчас поедемте!
Карандышев. Теперь-то и не нужно ехать.
Огудалова. Что ты, Лариса, зачем от него прятаться! Он не разбойник.
Лариса. Что вы меня не слушаете! Топите вы меня, толкаете в пропасть!
Огудалова. Ты сумасшедшая.
Карандышев. Чего вы боитесь?
Лариса. Я не за себя боюсь.
Карандышев. За кого же?
Лариса. За вас.
Карандышев. О, за меня не бойтесь! Я в обиду не дамся. Попробуй он только задеть меня, так увидит.
Огудалова. Нет, что вы! Сохрани вас бог! Это ведь не Вася. Вы поосторожнее с ним, а то жизни не рады будете.
Карандышев (у окна). Вот, изволите видеть, к вам подъехал; четыре иноходца в ряд и цыган на козлах с кучером. Какую пыль в глаза пускает! Оно, конечно, никому вреда нет, пусть тешится; а в сущности-то и гнусно, и глупо.
Лариса (Карандышеву). Пойдемте, пойдемте ко мне в комнату. Мама, прими сюда, пожалуйста, отделайся от его визитов!
Лариса и Карандышев уходят. Входит Паратов.
Явление седьмоеОгудалова и Паратов.
Паратов (всю сцену ведет в шутливо-серьезном тоне). Тетенька, ручку!
Огудалова (простирая руки). Ах, Сергей Сергеич! Ах, родной мой!
Паратов. В объятия желаете заключить? Можно. (Обнимаются и целуются.)
Огудалова. Каким ветром занесло? Проездом, вероятно?
Паратов. Нарочно сюда, и первый визит к вам, тетенька.
Огудалова. Благодарю. Как поживаете, как дела ваши?
Паратов. Гневить бога нечего, тетенька, живу весело, а дела не важны.
Огудалова (поглядев на Паратова). Сергей Сергеич, скажите, мой родной, что это вы тогда так вдруг исчезли?
Паратов. Неприятную телеграмму получил, тетенька.
Огудалова. Какую?
Паратов. Управители мои и управляющие свели без меня домок мой в ореховую скорлупку-с. Своими операциями довели было до аукционной продажи мои пароходики и все движимое и недвижимое имение. Так я полетел тогда спасать свои животишки-с.
