Александр Островский - Том 5. Пьесы 1867-1870

Вина давай!

Да где же взять, родимый!

Далёко ты от Тушина, а то бы
Тотчас нашел; а коль и вправду нету,
Так затереть и выкурить заставят
И самому отведать не дадут.
А брага есть?

И браги нет.

Ты, видно,
Гостей не ждешь!

Бог милостив, не слышно
Воров у нас.

Не слышно, так услышишь.

Не приведи Господь.

А ты слыхал ли
Когда-нибудь, что есть Лисовский пан?
Тому везде дорога.

Под Коломной,
Мы слышали, его побили больно.
Дивимся мы не мало, что за время
Пришло на нас. Не диво бы чужие,
А то своя же братья, нашей веры;
Крещеные, — идут с Лисовским паном:
Не то что сброд, голодные холопья,
В них Бога нет и с них взыскать нельзя,
А свой же брат — дворяне.

Разве тоже
Ты дворянин?

По милости господней.

А что же ты одет не по-дворянски?
Аль не с чего?

Достатки не велики.
А ты-то кто?

Я тоже дворянин.

Челом тебе!

Ну, здравствуй!

Благодарствуй!
Вот видишь, друг, детей везу царю,
Робят одел, а сам во что попало.
Кому меня смотреть!

Что правда — правда.

Москва кругом обложена ворами,
Украины все мятутся, в людях шатость:
Теперь царю народ служилый нужен.
Ну, сам я стар и в битвах изувечен,
Не в силах стал; так детки подросли —
Пора служить; а царь за то поместья
Прибавит нам и жалованье даст.
Поправимся житьем.

В Москву собрались?

По списку я московскому считаюсь.
Коль приведет Господь царя увидеть,
Скажу ему: надёжа-государь,
Я вырастил из крох своих последних
И снарядил конями, ратной сбруей
Богатырей тебе для царской службы.
Освободи меня домой, на пашню,
На сенную косьбу; прибавь землицы,
Чтоб было чем кормиться со старухой
И молодцов кормить и одевать.

А где ж твои богатыри?

С конями
Замешкались. Один-то весь в меня:
И драться зол, и ростом, и дородством,
Как вылитый. Себя не пожалеет,
Да и другим не спустит; с ним столкнешься,
Так ты его уж лучше обходи.
Я смолоду такой же был разбойник;
В меня дался. Другого-то и рано б,
Он матушкин сынок, за печкой вырос,
На калачах да сырниках вскормлен;
Да кстати уж везти обоих вместе.

Ох, жалко мне Николушку, он смирный,
Как девушка, и мухи не обидит.

Ты что же, мать, детей-то, как баранов,
Без жалости пускаешь на убой?
Война не та, что прежде, брат на брата
С ножом идет, пощады не проси.
Озлобились сердца, один другого
Зубами ест, с живых сдирают кожу.
На воротах гвоздями прибивают,
Огнем палят.

О Господи, помилуй!
Не рада я, да воля не моя.
Что ж делать-то, родимый!

Что ты, дура!
За что же нас и хлебом-то кормить!
Мы царское едим за нашу службу,
На царское добро детей вскормили,
Его они, не шипи.

Ты толкуешь,
Что царские мы слуги, да царя-то
Которого?

Один у нас, Василий
Иванович.

А у других Димитрий
Иванович. Вот у тебя один,
И у других один, и стало двое.

Мне дела нет, я знаю одного.
Таких царей, что в Тушине, десяток
У казаков найдется.

Вот и дети!
Поужинать теперь да спать.

Садитесь!
Покормимся чем Бог послал.

Кормите вы послаще! Вы не девку ль
На службу-то ведете вместо сына?
Народ хитер, оденут девку парнем,
Чтоб выпросить поместного в придачу.

Николушка, ты кушай.

Будет время.
Оправится.

Такой же воин будет,
Ничем тебя не хуже.

Ну, робята!
Ты мать пусти на службу вместе с ними,
Чтоб утирать им губы после каши.

Ты губы-то свои побсрегал бы!

Обрубишь, что ль?

Руками оторву.

Потише ты! Пущай его смеется!

Ты, батюшка, не трожь! Ему в обиду
Не отдавай! Я спесь ему собью.
По-своему, под ножку, да и оземь.

Деревня ты! И склад-то деревенский
Весь у тебя. Пока ты обрусеешь,
Тебя семь лет в котле варить придется.

Начну ломать, так кости загремят!

Посторонись!

Не заводить же драку
Из малости с проезжим человеком!
Остынь, остынь!

А почто пристает!

Ты к Шуйскому своих молокососов
В Москву вези; я в Тушино поеду
К Димитрию, природному царю,
А с молодцом не раз еще сойдемся
На берегах Ходынки под Москвой,
Увидим мы, чьи губы будут целы.

Гляди-ка ты, среди большой дороги
На тушинца наткнулись! Не боится,
А хвалится еще, как добрым делом,
Изменою.