Ромен Роллан - Робеспьер
Входы в зал заседаний помещаются справа и слева от просцениума, около рампы. (В народном театре можно устроить вход прямо из оркестра, чтобы создать еще большую связь между сценой и зрительным залом.)
На площадке между двумя полукружиями амфитеатра стоят и расхаживают депутаты Конвента; они сошли со своих мест и шумной толпой заполняют зал. Скоро пробьет полдень. Остаются считанные минуты до открытия заседания. Видно, как из правого и левого входов (даже, по возможности, из оркестра) один за другим появляются заговорщики. Галереи для публики переполнены. На переднем плане — Тальен, Баррас, Матьё Реньо, Бурдон, Лекуантр и другие из их группы.
Тальен . Где же Фуше?
Баррас. Что-то не видно.
Бурдон. Запаздывает. Вот странно! Обычно он приходит первым.
Тальен. Уж не арестовали ли его?
Бурдон. До открытия заседания осталось всего пять минут!.. Черт! Что же нам делать, если он не придет?
Баррас. И не стыдно тебе? Пора бы уже ходить без помочей!
Бурдон. Необходимо установить порядок, план действий.
Баррас. Все распоряжения сделаны. Выходы оцеплены. Трибуны заполнены нашими людьми. Надо только решиться. Лишь бы никто не сбежал! В разгар битвы самое главное не дрогнуть. Это о тебе, Бурдон, и о тебе, Лекуантр. Вы храбро горланите против Робеспьера, когда его нет, а едва завидите его тень на трибуне — и уж хвосты поджали.
Бурдон. Мы не допустим его до трибуны.
Тальен. Я заколю его на ступеньках!
Баррас. И думать не смей! Он должен пасть не от нашей руки, а под ударом всего собрания.
Лекуантр. А вдруг нас подведет большинство?
Баррас. Они обещали.
Бурдон. Мало ли что обещают!
Лекуантр. Ничего они не обещали. Разве можно полагаться на этих трусов?
Баррас. Тише! Вон они идут!
Входят Сийес, Дюран-Майян и прочие. Тальен, Бурдон, Лекуантр бросаются им навстречу, горячо пожимают им руки.
Бурдон. Дорогие коллеги!
Лекуантр. Доблестные граждане!
Тальен. Привет вам! Мы счастливы стоять рядом с вами на страже Республики!
Лекуантр. Вы ее неприступный оплот!
Бурдон. Настал великий день! Будем держаться твердо!
Тальен. Мы полагаемся на вас.
Сийес (уклончиво). Республика может быть уверена в нашей неизменной преданности. (Удаляется со своими спутниками.)
Баррас (посмеиваясь). Неизменные, как хамелеоны.
Матьё Реньо (Баррасу). До чего они мне противны! Как можно заискивать перед этими жабами! Уж лучше протянуть руку Робеспьеру.
Баррас. Не забывай, что Робеспьер тоже перед ними заискивает... Тише! Вон Робеспьер-младший. Катит безногого черта...
Появляется Кутон, которого везет в кресле Огюстен Робеспьер. Он оглядывает залу и сразу все замечает.
Кутон (указывая Огюстену на заговорщиков и представителей Болота, которые обмениваются низкими поклонами). Смотри, как снюхались эти псы. Надо держать ухо востро да смотреть за ними в оба, тогда они и пикнуть не посмеют. Ведь они даже друг другу не доверяют. (Поднимает глаза на галерею для публики.) А вот трибуны мне что-то не нравятся. Откуда эти скверные рожи, мюскадены, сутенеры? Нам подменили публику. Это неспроста... Будь так добр, Огюстен, дай знать нашим друзьям якобинцам, — пусть явятся сюда, да чтоб их было как можно больше. И поскорее! Хорошо бы также предупредить Анрио. Пусть держится наготове со своими канонирами.
Огюстен Робеспьер. Да где его найти? Он отправился кутить куда-то, кажется, в Антуанское предместье.
Кутон. Нечего ему еще нагружаться. Он уже с самого утра пьян вдрызг... Ну что ж, пошли хотя бы за якобинцами.
Огюстен, поспешно набросав несколько слов на листке бумаги, передает его секретарю. Тот идет к дверям, но почти сейчас же возвращается.
Секретарь (Огюстену). Не пропускают.
Кутон (оборачиваясь). Как так?
Огюстен Робеспьер. Теперь уж поздно выяснять. Президиум занимает места. Сейчас начнется.
Проходит мимо Сен-Жюст, надменный и суровый, держа в руке свой доклад. Робеспьер-младший окликает его.
Сен-Жюст!
Сен-Жюст, не повернув головы, продолжает свой путь сквозь толпу депутатов, которые расступаются перед ним.
Даже не отвечает, даже взглядом не удостаивает. Он иногда не прочь поиграть в Великого Могола.
Кутон. Он отдалился от всех. Равно, как и твой брат. Это просто бедствие! В час, когда так важна сплоченность, прочность нашего союза, каждый замыкается в своей оскорбленной гордыне, растравляет свои обиды, скрывает свои замыслы. Мы даже не знаем, о чем этот юноша будет говорить с трибуны. Мы верим ему, как и он нам, ибо ведем общую борьбу, и все же он решил сражаться в одиночку, как и твой брат, они не желают советоваться с нами. Нам остается лишь молча подписываться под их ошибками и, если возможно, их исправлять.
Огюстен. Да, ты прав, и корень зла в отчуждении Максимилиана. За полтора месяца, что он отошел от руководства, в наших действиях нет прежнего единства: каждый решает по-своему. К счастью, он, наконец, сам в этом убедился и сегодня вновь станет у руля.
Кутон. Слишком поздно!.. Уже полдень...
Часы бьют двенадцать. Билло и Колло врываются в зал.
Билло (запыхавшись). Началось?
Колло. Мы пришли вовремя. Сен-Жюст еще не начал говорить. (Поспешно подымается на председательское место.)
Заседание открывается, при общем невнимании, монотонным чтением текущих дел и донесений. Его заглушает гул голосов. Депутаты не спеша занимают места. Сен-Жюст, стоя у подножия трибуны, ждет своей очереди.
Тальен (к Билло.) Ты видел Фуше?
Билло. С ночи не видал.
Тальен. Должно быть, его арестовали.
Карье (входя). Его подкупили. Я был у него на дому. Он продался Робеспьеру.
Билло. Это ложь!
Карье. Продался! Спроси у Кутона. Он может даже назвать точную сумму.
Билло. Не теряйте времени. Будьте наготове. Сен-Жюст всходит на трибуну.
Сен-Жюст подымается с левой стороны, справа от председателя.
Матьё Реньо. А Робеспьер? Где же он?
Билло. Как, Робеспьера нет?
Баррас. В самом деле?
Бурдон. Он и не придет. Почуял недоброе.
Тальен. Если он не придет, все пропало! Мы, как дураки, сидим, запершись в этой клетке, а он тем временем велит канонирам Анрио обложить нас кругом. Он захватит нас, как мышей в норе.
Билло. Не посмеет!
Баррас. Почему? Я бы посмел на его месте.
В группе термидорианцев смятение.
Бурдон. Надо проверить, не прервана ли связь с Парижем
Лекуантр. Кому-нибудь из нас надо пойти в секции, поднять там тревогу.
Карье. Ты задумал удрать, я вижу. Только посмей!
Матьё Реньо. Всем оставаться на местах. Победим или умрем, но все вместе!
Тальен. Сен-Жюст уже на трибуне. А Робеспьера все еще нет.
Карье. Он улизнул от нас. Видно, у барсука в логове два выхода.
Матьё Реньо. Молчите! Он пришел!
Входит Робеспьер. Термидорианцы поспешно расступаются. Холодно смерив их взглядом, Робеспьер проходит перед их притихшим строем. В эту самую минуту Сен-Жюст начинает свою речь.
Баррас. Оцепите все выходы.
Карье. Зверь в западне!
Робеспьер пересекает амфитеатр слева направо (слева от председателя). Все почтительно уступают ему дорогу и раболепно улыбаются, встречаясь с ним взглядом. Он не удостаивает ответом на поклоны. Спокойно, не спеша он садится в первом ряду амфитеатра, справа, на виду у всего зала. Баррас, Тальен, Бурдон, Лекуантр и прочие протискиваются к лесенкам, ведущим на трибуну, и загораживают их.
Сен-Жюст (начинает свою речь среди полной тишины спокойным, бесстрастным, но внятным и твердым голосом[19]). Я не принадлежу ни к одной из мятежных клик; напротив, я буду бороться с ними беспощадно. Пускай эта трибуна, если угодно судьбе, станет Тарпейской скалой для того, кто счел своим долгом сказать вам прямо, что наши правители сошли с верного пути. Я полагаю, что вы должны знать правду, что никто не вправе нарушить обет, данный перед лицом своей совести, — дерзать на все ради спасения отечества. Комитеты Общественного спасения и Общественной безопасности поручили мне составить доклад о причинах разногласий, происшедших в последнее время в недрах самого правительства. Я польщен доверием, оказанным мне обоими Комитетами. Но нынче ночью меня глубоко оскорбили, и сейчас я говорю не для тех, кто нанес мне смертельную рану, я обращаюсь прямо к вам. Я хочу обличить перед вами людей, пытавшихся заставить меня погрешить против совести. Я раскрою перед вами свою душу, свои правдивые уста. Я скажу все, что думаю, все, что знаю, не ведая ни гнева, ни сострадания...
