Ромен Роллан - Робеспьер
Фуше. Я все вам подготовил. Теперь дело за вами. Вы же видите: я в полном изнеможении. Я еле-еле притащился сюда, чтобы вручить вам ключи к победе. Я их готовил и подбирал целые месяцы. Не требуйте же от меня большего. Есть предел, после которого человеку все равно: пусть потолок рушится, и он пальцем не шевельнет.
Билло. Ты просто измучен, да и мы все тоже. До начала заседания остается еще восемь часов. Ступай поспи.
Фуше. А где я усну? Дома? Там мне покоя не найти. Моя дочка умирает. Прощайте. (Идет к двери, потом возвращается.) Победа в Конвенте — это еще не победа. Ведь неизвестно, как откликнется на это Париж. Прежде всего надо заранее прибрать к рукам Коммуну. Велите вызвать сюда Пэйана и Флорио-Леско. Арестуйте Анрио. Между секциями идут раздоры, я их разжигаю. Даже секции, прилегающие к Ратуше, не могут простить Робеспьеру, что он обезглавил их штабы, — они пойдут за вами куда угодно. Кроме того, вам обеспечена помощь секций центра, там у меня есть свои агенты. В случае уличных боев с якобинцами можете рассчитывать на железную гвардию — я имею в виду молодчиков-буржуа, у них есть все, что нужно, — а также на вооруженных мюскаденов.
Билло. Как? На этих разбойников? Парижских шуанов? Изменник! Ты хочешь предать нас в их руки?
Фуше. Дурак! Я предаю их тебе.
Билло. Я бы пригвоздил этих филинов к дверям их домов! Чтобы я стакнулся с этой шайкой? Да я скорее пойду против них во главе якобинцев Робеспьера.
Фуше. Делай, как знаешь. Тебя самого пригвоздят ножом к доске твои якобинцы. Ты забыл, как они встретили тебя в клубе нынче ночью? Если бы не пришли на помощь мои мюскадены, тебе бы не уйти оттуда живым!
Колло. У Республики и без них немало защитников из числа добрых патриотов.
Фуше. Немало, это верно. Они явятся по нашему зову со всех концов Франции. Но уверен ли ты, что успеешь собрать их раньше вечера? (Показывает на окна.) Вон уже светает. Прежде чем наступит ночь, партия будет сыграна. Неужели вы откажетесь от козырей, которые я вам предлагаю? Пускай карты крапленые, засаленные. Берите! Потом можете их сжечь.
Билло. Скорее я сожгу себе руку!
Фуше. Сожги! Но сначала возьми карты. К тому же сделка заключена. Возврата нет.
Билло. Мерзавец!
Фуше (отворив дверь, устало). И ты, Билло, и вы все можете действовать, как вам угодно. Я все подготовил для вашего спасения. Воспользуетесь вы этим или нет, дело ваше. Теперь мне все равно, что будет, — спасусь ли я, спасетесь ли вы. Все на свете безразлично. (Уходит.)
Колло. Бедняга. Он при последнем издыхании.
Баррер. Не верь ему!
Занавес.
КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Та же ночь, несколько часов спустя. Брезжит рассвет. Дом, где живет Фуше. Четвертый этаж. Лестничная площадка перед запертой дверью. По витой лестнице подымается дюжий якобинец в красном колпаке, неся на закорках Кутона.
Кутон. Высоко все-таки, а вес во мне немалый. Прости, товарищ! Ссади меня здесь и постучись. Это двери Фуше.
Красный колпак сажает Кутона на ступеньки лестницы, ведущей в следующий этаж, и стучит в дверь. Никто не отпирает.
Колоти сильнее.
Якобинец стучится снова. Никакого ответа. Из соседней квартиры приотворяется дверь. Выглядывает грязная старуха с лохматыми седыми космами.
Якобинец. Там никого нет.
Кутон. Не может быть. Правда, из осторожности он почти никогда не ночует дома. Но как раз сегодня он у себя, я знаю наверное. За ним следили. Во всяком случае, дома его жена. Эй, гражданка! Не знаешь ли, дома гражданин Фуше?
Соседка. Он у себя. Я видела, как он вошел.
Кутон. Почему же он не отпирает?
Соседка. У него ночью дочка померла. Гражданина Фуше не было дома. Гражданка оставалась одна. Я помогала ей. Когда гражданин вернулся, они с женой заперлись и никого не хотят видеть.
Кутон. Меня ему все-таки придется увидеть. Мне надо с ним поговорить. (Велит поднести себя к двери и зовет, колотя в дверь кулаком). Жозеф Фуше! Это я, Кутон. Неотложное дело! Отвори!
Внутри ни звука.
Соседка. У них большое горе.
Кутон. Не такой он человек, чтобы из-за траура запускать свои дела.
Соседка. Когда он узнал про дочку, у него ноги подкосились, даже заплакал.
Кутон. Такой сухарь? Ты что-то путаешь, гражданка.
Соседка. Он возился с ребенком, как нянька. Ночей не досыпал, баюкал ее, я сама слыхала.
Кутон. Однако успевал баламутить повсюду, как сатана, целых два месяца. За сегодняшнюю ночь он побывал в сотне мест. Я должен его видеть. Стучи сильнее.
Якобинец. Так не годится. Они имеют право погоревать о покойнице. Давай лучше вернемся сюда завтра.
Кутон. Завтра уже наступило. Теперь или никогда!
Якобинец. Что тебе от него надо?
Кутон (знаком велев ему замолчать, прощается с соседкой). Ну что ж, гражданка, покойной ночи!
Она запирает дверь.
(Кутон делает вид, что собирается спускаться. Пока носильщик подсаживает его на спину, он говорит ему шепотом.) Весь заговор сосредоточен в его руках. Чтобы спутать им карты, надо вывести из игры Фуше.
Якобинец. Арестовать его?
Кутон. Нет, войти в соглашение.
Якобинец. А Робеспьер знает?
Кутон. Узнает, когда все будет сделано. Я спасу его, хотя бы против его воли.
Якобинец (прислушивается). Кто-то идет...
Кутон (перегнувшись через перила, смотрит вниз и говорит вполголоса). Карье... Лекуантр... Не торопись спускаться.
Карье (над ступенями показывается сначала его голова; он видит Кутона). Это ты, чудовище?
Кутон (спокойно). Да, разбойник.
Лекуантр (появляется вслед за Карье; оба видны только по пояс). Как? Ты идешь от Фуше? Ты виделся с ним?
Кутон. Виделся.
Смотрят друг на друга вызывающе. Носильщик тащит Кутона на спине вниз по лестнице. Лекуантр и Карье, грубо толкнув его, всходят на площадку.
Якобинец (спускается вниз, тихо спрашивает Кутона.) Зачем ты им так сказал?
Кутон (тоже тихо). Пускай думают, что он их предал.
Лекуантр (яростно, к Карье). Говорил я тебе, что этот пройдоха ведет двойную игру!
Карье (в бешенстве стучит в дверь). Если бы я знал, я задушил бы его. Погоди ты у меня! (Кричит.) Отопри сейчас же! Это я, Карье.
Внутри полная тишина.
Лекуантр. Не отпирает.
Оба изо всей силы колотят в дверь кулаками.
Карье. Подлец! Мошенник! Негодяй!
На лестнице во всех этажах отворяют двери, раздаются возмущенные крики.
Соседи (вопят). Убирайтесь к черту!
— Не мешайте спать!
— Дайте же людям покой!
Начинается перебранка.
Кутон (своему носильщику, который спускается по ступенькам). Видишь, мы все-таки прогулялись не зря.
Уходят.
Занавес.
КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ
Несколько часов спустя. Утро 9 термидора. Комитет общественного спасения. Часы в глубине зала показывают половину одиннадцатого. Те же действующие лица, что в конце пятнадцатой картины, только измученные, растрепанные, с воспаленными после бессонной ночи, осунувшимися лицами. Видно, что здесь спали по-походному: на полу валяются разостланные и свернутые плащи, объедки, три пустые бутылки и всякий мусор.
Карно. Его все еще нет.
Билло. Он придет!
Часы бьют половину.
Колло. Половина одиннадцатого. Он не придет.
Билло. Не прийти значило бы признать свою трусость. Сен-Жюст горд.
Баррер. Тогда надо было щадить его гордость. Раз мы так жестоко оскорбили его, незачем было его отпускать.
Карно. Ты же сам уговорил его отпустить.
Колло. И твои оскорбления были самыми убийственными.
Баррер. Вы, очевидно, забыли, что произошло.
Колло. Зато наш красавец Сен-Жюст отлично все помнит.
Карно. Мы напрасно теряем время. После ухода Фуше мы ровно ничего не сделали. Битых два часа бесплодно препирались с Пэйаном и Флерио-Леско, которых только по дурацкой слабости не засадили под замок. До сих пор еще не арестовали Анрио. Близится час заседания, а у нас ничего не решено. Нас застигнут врасплох.
Баррер. Фуше нам все расписал, как по нотам.
Колло. А сам удрал. Кто же будет дирижировать?
