Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867
Бессудный выходит из сеней, Евгения — из средней двери.
Явление пятоеНепутевый, Сеня, Аннушка, Бессудный и Евгения.
Бессудный. Куда заторопился! Погости! У меня шампанское для тебя припасено.
Непутевый. Не надо! Захотел да и поехал! Вот и знай нас. Вон там возьми себе на угощение. Прощай, хозяйка!
Евгения. Прощай, Петя! Прощай, сокол мой ясный, молодец распрекрасный.
Целуются.
Непутевый. А ты возьми себе за ласку остальные. Прощайте! (Уходит.)
Бессудный. Что он, белены, что ль, объелся! С чего он так вдруг?
Сеня. Кто ж его знает! Он у нас нравный! За угощение, хозяева! (Уходит.)
Явление шестоеБессудный, Евгения и Аннушка.
Бессудный. Отчего они уехали?
Аннушка. Почем я знаю. Не угодили чем-нибудь.
Евгения. Не ты ль не угодила?
Аннушка. Я не в тебя, очень-то угождать не умею.
Бессудный. Он тут деньги на стол сыпал?
Аннушка. Сыпал.
Бессудный. Зачем?
Аннушка. Так, ломался. Высыпал да опять убрал.
Бессудный. А много ль тебе дал?
Аннушка. Мне? Ничего. За что мне? Он за ласку деньги платит; а от меня ему ласки не было.
Евгения. И у меня ласка всем ровная; особой ласки ни для кого, кроме как для мужа, нет.
Аннушка. Полно, так ли?
Евгения. Да ты что за судья надо мной! У меня муж есть. Ты про что это еще?
Аннушка. Про особую-то ласку. Ты говоришь, что, кроме мужа, никому нет; так нет ли, вспомни.
Евгения. Что ж ты меня с мужем расстроивать хочешь? Ненавистно тебе, что мы живем в любви? Нет, уж это тебе не удастся.
Аннушка. Что мне вас расстроивать! Вас не расстроишь. Ты двадцать раз мужа-то обманешь. Я знаю, что я говорю. Кабы не своими я глазами видела.
Бессудный. Что, что?
Евгения. Не слушай, не слушай, Ермолаич! Это она от ненависти.
Аннушка. Ты говоришь, я расстроиваю; ты людей расстроиваешь-то!
Евгения. Что ты с больной-то головы да на здоровую!
Аннушка. Ты не вертись! Уж коли я что скажу, так вправду. Тут вот, на самом этом месте…
Бессудный. Ну, договаривай! Начала, так у меня договаривай.
Евгения. Не слушай ты ее, Ермолаич, не слушай! Теперь-то я догадалася! Не говори, пожалуйста, не просят тебя. Я сама все расскажу. Ишь какая диковина!
Бессудный. Ну, так говори!
Евгения. Ох, смех, право смех! Слушай-ка ты, Ермолаич! А уж я думала бог знает что…
Бессудный. Что вертишься-то! Говори толком.
Евгения (притворно смеется). Ха-ха-ха! ха-ха-ха! Как провожали мы барина-то, бегу это я в сени-то, таково тороплюсь, таково тороплюсь… а он, ха-ха-ха! — и схватил меня.
Бессудный. Схватил — да! ну?
Евгения. Вот она выходит, а он, ха-ха-ха! ей в насмешку, ха-ха-ха-ха! и… поцеловал меня.
Аннушка. Да он меня и не видал, и ты меня не видала.
Евгения. Видел, видел, видел! Ха-ха-ха! ох, видел, видел!
Бессудный. Что-то смех-то у тебя не смешон выходит.
Евгения. Да как на нее не смеяться-то! Ха-ха-ха!
Бессудный. Шалишь, лукавишь. Дай срок, я тебя допрошу по-своему, ты у меня не так заговоришь. Да чего тут ждать! Сердце мое не терпит! Сказывай, Анна, как что было!
Евгения. Век ты моей погибели хотела; вот радуйся теперь, коли тебе муж больше верит.
Жук входит.
Жук. Барин Миловидов приехал.
Бессудный. О, чтоб вас! Вот еще принесло! А ты, Евгения, помни! (Грозит пальцем.) Ходи, да оглядывайся. Даром тебе не пройдет. (Уходит.)
Аннушка. Ишь как часто стал… Меня любил, так на дню по два раза не ездил. Ну, золовушка, в одном мы дому с тобой живем, как нам дружка делить? Не на ту ты напала, я тебе дешево его не отдам. Нет, я пошутила, бери его вовсе.
Евгения. Змея, змея! за что ты меня губишь? Какая тебе польза?
Аннушка. Губишь! Какая твоя погибель! Муж поколотит, так милый друг приласкает, вот ты и утешишься; а меня утешит одна сыра земля. Да, сырая земля, знай ты это! (Уходит.)
Евгения. Ах, батюшки! Вот страх-то. Рученьки опустились, ноженьки подкосились. Падаю! ох, падаю! С места-то никак не сойду. Экой муж-то у меня страшный! Глазищи-то как у дьявола! Выпучит их, так словно за сердце-то кто рукой ухватит! Как бы мне только эту беду с плеч стрясти! Увертки-то все бабьи из головы вылетели. Только бы он не убивал, погодил бы немножко, дал мне сроку на полчасика, а уж я б что-нибудь придумала. Батюшки! с духом-то не сберусь. Идут. Не муж ли? (Шепчет.) Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его! Укроти сердце раба Вукола!
Входит Миловидов с трубкой.
Явление седьмоеЕвгения, Миловидов, потом Бессудный.
Евгения (тихо). Ой, не подходи! Ой, не подходи! (Берет скатерть и стелет на стол.)
Миловидов. Что так?
Евгения. Золовка, злодейка, подсмотрела да все рассказала, все, злодейка, рассказала.
Миловидов. Плохо твое дело!
Евгения. Ты за ус себя дергай, за ус себя дергай!
Миловидов. Никак ты помешалась?
Евгения (тихо). Да ты гляди, нет ли мужа сзади. Гляди!
Миловидов. Гляжу!
Евгения. Он теперь, аспид, глаз с меня не спустит. Мне оглядываться-то нельзя: он подумает, что мы с тобой шепчемся.
Миловидов. Ну, не оглядывайся.
Евгения. А ты дерни себя за ус-то, как он войдет, дерни; я и буду знать, что он здесь, такую и речь поведу; нарочно, чтоб он слышал.
Миловидов. Бедовая ты баба! (Трогает себя за усы.)
Бессудный тихо входит.
Евгения (громко). Вам-то, барин, шутки, а муж-то мой сердится.
Миловидов. Уж будто и сердится! За что же тут сердиться, я не понимаю.
Евгения. Да ведь и правда, сударь, не хорошо; вы знаете, я женщина замужняя, мне это нейдет.
Бессудный уходит в среднюю дверь.
Миловидов. Ушел.
Евгения. Отведи им глаза!
Миловидов. Каким манером?
Евгения. Обмани ту дуру-то; поласкайся к ней! Будто ты теперь для нее приехал; она опять о себе возмечтает, мешать-то нам и не будет; да ты сделай так, чтоб и муж видел.
Миловидов. Мне это не долго.
Бессудный отворяет среднюю дверь и что-то шарит на лежанке. Миловидов берется за усы.
Евгения. Вам это стыдно! вы благородный! С купцов мы не взыскиваем, потому с них и взыскать нельзя-они без этого жить не могут; а благородные люди совсем дело другое.
Миловидов. Да что ты ко мне пристала! Я сказал, что пошутил!
Евгения. Вам-то ничего, да мне-то не хорошо.
Бессудный уходит.
Миловидов. Опять ушел.
Евгения. А вот он нынче ночью уедет…
Миловидов. Куда? На разбой, что ли?
Евгения. Кто его знает. Лошадь с поля пригнали, тележку готовят да с Жуком шепчутся. Так ты и приезжай; лошадей-то за кузницей оставь, а сам в задние вороты. Я тебя в сенях подожду.
Миловидов. Ну и отлично! Хватская штука! Так непременно: ты меня жди.
Евгения. Муж-то раньше свету не вернется.
Бессудный входит.
Миловидов (берется за усы). Я и не знал, что ты такая сердитая.
Евгения. Мы завсегда вам рады, и просто не знаем с мужем, как вам и угодить; только уж вы оставьте, вперед этого не делайте, прошу я вас.
Миловидов. Ну хорошо, хорошо!
Евгения. Чем потчевать прикажете? Чайку не угодно ли?
Миловидов. Нет, не хочу. Да что Аннушку не видно? Домой бы поехал, да пусть лошади отдохнут; хоть бы с ней поболтать.
Евгения. Кто ее знает, должно быть в светелке. Я, пожалуй, пойду кликну. Только вы мужу не говорите, что я вам выговаривала; а то он, пожалуй, рассердится: скажет, как ты, дура деревенская, смеешь господ учить, которые умнее тебя.
Миловидов (смеется). Хорошо, не скажу, не скажу.
Евгения (наткнувшись на мужа). Ох, чтой-то ты, Ермолаич, как перепугал! Я тебя и не вижу. Да когда же ты, Ермолаич, взошел-то?
Бессудный. Уж ты ступай, куда тебя посылают.
Евгения уходит.
Лошадей-то отложить аль нет?
Миловидов. Не надо, пусть так постоят. Какая жена-то у тебя строгая!
