Александр Островский - Том 8. Пьесы 1877-1881
Флор Федулыч. Нет, уж вы не извольте беспокоиться, из чужого горя для себя спектакль делать. Ежели не взять осторожности, так может быть вред для здоровья Юлии Павловны. Поедемте, я вас подвезу немного, а через четверть часа я заеду сюда опять, чтобы, сколько возможно, успокоить их.
Глафира Фирсовна. А я к ней вечерком заеду понаведаться.
Из передней входит Михевна.
Михевна. Уезжаете? Как же сказать-то, Флор Федулыч?
Флор Федулыч. Ничего не говорите. Я заеду-с.
Флор Федулыч и Глафира Фирсовна уходят.
Михевна. Разъехались, и слава богу. Того и гляди приедет Вадим Григорьич; что хорошего при чужих-то? Стыд головушке.
Звонок.
Вот он, должно быть, и есть, либо сама.
Входит Дергачев.
Явление шестоеМихевна, Дергачев.
Дергачев. Дома Юлия Павловна?
Михевна (махает рукой). Нету дома, нету, нету.
Дергачев. Ну я подожду, хорошо, я подожду.
Михевна. Да чего ждать? Шли бы.
Дергачев. Как шли бы? Это странно! Мне нужно.
Михевна. Да вы приятель Вадима Григорьича или сродственник ему доводитесь?
Дергачев. Ну, приятель, друг, как хочешь.
Михевна. Так мы его самого ждем; а уж вы-то тут при чем же? Еще кабы сродственник, так не выгонишь, потому свой; а коли посторонний, так бог с тобой! Шел бы в самом деле домой, что уж!
Дергачев. Да коли я говорю, что у меня дело есть.
Михевна. Ну, какое дело! Обыкновенно, съесть что-нибудь послаще, винца выпить хорошенького, коли дома-то тонко. Как погляжу я на тебя, ты, должно быть, бедствуешь: все больше, чай, по людям кормишься.
Дергачев. Что говорит, что говорит! Ах!
Михевна. Так, милый человек, на все есть время. Вот будет свадьба, так милости просим, кушайте и пейте на здоровье, сколько душа потребует, никто тебя не оговорит! Нам не жалко, да не ко времени.
Дергачев. Ах, черт возьми! Вот положение! Вот она дружба-то! Кто тебе говорит о съестном? Ничего мне съестного не нужно, пойми ты! Мне надо говорить с Юлией Павловной!
Михевна. Об чем говорить! Все переговорено, все покончено. Не твоего это ума дело. Заходи в другой раз, я тебя попотчую, а теперь не прогневайся.
Дергачев. Ничего мне от тебя не надо, никакого потчеванья.
Михевна. Ну, как можно! Шел далеко и устал, и проголодался. По всему видно, что человек тощий. Да, милый, не в раз ты попал.
Дергачев. Как с такой бабой говорить! Вот тут и сохраняй свое достоинство.
Михевна. Коли вправду что нужно, так подожди у ворот, а то лезешь прямо в комнаты.
Дергачев. А! У ворот! С ума можно сойти.
Михевна. Поди, поди, бог с тобой! Честью тебя просят.
Дергачев. Не пойду я, отойди от меня.
Михевна. Так неужто за квартальным послать!
Звонок.
Эх, страмник! Во всем доме только бабы одни, а он лезет насильно.
Входит Юлия Павловна.
Явление седьмоеДергачев, Юлия Павловна, Михевна.
Юлия (быстро). Вадим Григорьич еще не приезжал?
Михевна. Нету, матушка, много гостей было, а он не приезжал. Да вот тут приятель его толчется, невесть чего ему нужно, не выживу никак.
Юлия (увидав Дергачева). Ах, Лука Герасимыч, я вас и не вижу. Вы от Вадима Григорьича?
Дергачев. По его поручению-с.
Михевна. Так бы и говорил, а то лепечет без толку.
Юлия. Оставь нас, Михевна.
Михевна уходит.
Что, здоров? Он приедет сегодня? Конечно, приедет. Скоро он приедет?
Дергачев. Нет, вы не ждите, он никак не может.
Юлия (с испугом). Как? Почему? Болен он? Захворал вдруг? Да говорите же!
Дергачев. Совершенно здоров. Он уехал в Петербург.
Юлия. Не может быть, вы лжете. Он бы должен сказать, предупредить меня. (Потерявшись.) Как же это?
Дергачев. Он теперь должен быть… позвольте… на какой станции?.. Я думаю, в Клину-с.
Юлия. Почему же он не предупредил меня? Что все это значит? Да скажите же, ради бога!
Дергачев. Почему не предупредил? Я это не знаю-с. Это, вероятно, впоследствии объяснится.
Юлия. Когда впоследствии? Зачем впоследствии, отчего не теперь? Да что же это такое значит?
Дергачев. Он, вероятно, скоро напишет мне из Петербурга.
Юлия. Вам? Да он мне должен писать, а не вам. Что это, что это… (Плачет.)
Дергачев. Конечно, и вам напишет; вы не беспокойтесь!..
Юлия. Ведь у нас день свадьбы назначен. Вы знаете, вы слышали, что в среду наша свадьба.
Дергачев. Нужно отложить-с.
Юлия. Да надолго ли? Когда этому конец будет? Надолго ли еще откладывать?
Дергачев. На неопределенное время-с.
Юлия. Нет у него жалости ко мне. Истерзалась я, истерзалась. Лука Герасимыч, ну, будьте судьей. Назначить через пять дней свадьбу и вдруг уехать, не сказавшись. Ну разве это делают? Честно это? Ну разве это не мучение для женщины? За что же, ну скажите, за что же. Отчего же не показался? Говорите, отчего он не показался?
Дергачев. Может быть, ему совестно.
Юлия (с испугом). Совестно? Что же он сделал? Что же сделал?
Дергачев. Он ничего не сделал-с. Денег нет у него, а сегодня по векселю платить нужно.
Юлия. Как нет денег? У него были деньги, я знаю, что были. Это вздор!
Дергачев. Да, он получил вчера каких-то шесть тысяч. Так велики ли деньги, надолго ль ему? Он имел несчастие или, лучше сказать, неосторожность проиграть их тут же в полчаса. Разве вы его не знаете?
Юлия. Что вы говорите? Уж и не верится. Да нет, не может быть, нельзя ему проиграть этих денег: они слишком дороги для него и для меня. Слышите вы — слишком дороги!
Дергачев. А вот проиграл-с. Я останавливал; да что же делать — слабость.
Юлия. Ах, нет! Бессовестно, безбожно! Не оправдывайте его! Грех проиграть эти деньги, обида кровная, чему верить после этого! Всего можно ждать от такого человека. (Задумывается.)
Дергачев. Я Вадима не оправдываю, оправданий ему нет.
Юлия. Скажите, еще-то что, что еще-то?
Дергачев. Ах, не спрашивайте! Вы расстроены… уехал в Петербург за деньгами, вот и все. Что я вам могу еще сказать?
Юлия (с трудом выговаривая слова). Очень-то дурного ничего нет?
Дергачев. Не знаю, не знаю-с. Я все сказал, что мне приказано.
Юлия. А!! Вы говорили, что вам приказано? Вы говорили не то, что было, что знаете, а то, что вам приказано; значит, вы говорите неправду, вы меня обманываете? (Покачав головой.) Видно, все вы одинаковы! Вам ничего не стоит обмануть женщину. Бессовестные, бессовестные!
Дергачев. Я лучше уйду-с, что мне в чужом пиру похмелье принимать!
Юлия. Да ступайте, кто вас держит… Погодите… Надо же мне знать… Совсем, что ли, он хочет меня бросить? Так вы бы и говорили! Да и как еще он смеет это сделать? Как смеет?
Дергачев. Помилуйте, как я могу отвечать вам на такие вопросы?
Юлия. А не можете, так зачем вы пришли? Зачем вы пришли, я вас спрашиваю?.. Только расстроивать, только мучить меня.
Дергачев. Меня послали к вам, я и пришел, и сказал все, что велено.
Юлия. Да ведь не верю я вам; ни вам, ни ему не верю я ни в одном слове. Какой же тут разговор?
Дергачев. Не верите, а сами спрашиваете. Я ухожу, Юлия Павловна, прощайте!
Юлия. Давно бы вам догадаться! (Садится к столу.) Разве вы не видите, в каком я положении?
Дергачев идет к двери.
Ах, постойте!
Дергачев останавливается.
Нет, прощайте.
Дергачев уходит.
Явление восьмоеЮлия (одна).
Юлия. Точно сердце чувствовало, так вот и ждала, что какая-нибудь помеха случится… Однако совестно ему: не показался… Ну, да как не совеститься!.. Проиграл деньги, которые я с таким стыдом… А ведь покажись, пожалуй, простила бы… ну, само собой, простила бы… боится меня. Нет, еще есть в нем совесть, значит, еще не совсем он испорчен… В Петербург поехал за деньгами… Какие у него там деньги… Долго ль он за ними проездит?.. Ничего не известно… Пожалуй, целый месяц пройдет. А в месяц мало ли что может случиться… Чего не передумаешь!.. С ума можно сойти… Давеча этот цветок, этот иммортель… как он очутился в картоне? И не трогала я этого картона, до нынешнего дня не прикасалась к нему… Понять не могу. (Смотрит в картон.) Это еще что такое? (Вынимает пригласительный билет и читает.) «Лавр Мироныч Прибытков покорнейше просит сделать ему честь — пожаловать на бал и вечерний стол по случаю помолвки дочери его Ирины Лавровны с Вадимом Григорьичем Дульчиным». (Протирает глаза рукой и снова читает.) «С Вадимом Григорьичем Дульчиным…» Михевна, Михевна!
