Уильям Шекспир - Король Лир. Буря (сборник)

Как сладко дремлешь ты, моя родная!
Проснись!

Рассказ был так необычаен…
Он сон навеял на меня.

Вставай.
Покличем Калибана. Хоть навряд ли
Дождемся мы приветливого слова
От нашего раба.

Он – негодяй,
Его мне тошно видеть.

И, однако,
Нам польза от него – он носит хворост
Из леса, разжигает нам огонь
И выполняет черную работу.
Эй, Калибан! Ты слышишь, Калибан?
Ну, отвечай же, грязный раб!

Чего вам?
Еще осталось много старых дров.

Сказал же, выползай на свет! Живей!
Ну, где ты, черепаха?

Прекрасно, мой любезный Ариэль!
Пошепчемся.

Исполню всё, хозяин.

Ну, подойди, урод, зачатый чертом
От гнусной ведьмы!

Пускай тлетворная роса ночная,
Что мать пером вороньим собирала
С болотных трав, падет на вас обоих —
Чтоб гнойными вам чирьями покрыться!

За это, будь уверен, ты получишь
И колики, и колотье в боку
Сегодня ночью; гоблины придут
И до крови всего тебя исщиплют,
Изжалят хуже ос.

Я есть хочу.
Мой этот остров – он достался мне
От матери; а вы его отняли!
Сперва пришел, погладил, дал отведать
Воды с душистой ягодой, сказал,
Как звать большой огонь, горящий в небе,
И маленький, что светит по ночам.
А я тебе весь остров показал
На радостях – где ямы, где трясины,
Где мягкие лужайки и ручьи…
Будь проклят я, что сделал так. А вас
Пускай осыплют жабы, слизни, змеи —
Все чары Сикораксы! Я был волен,
А стал прислугой вашей; вы замкнули
Меня в какой-то каменный мешок,
Чтоб я теперь не мог бродить свободно
По острову.

Презренный, лживый раб,
Которого научит только плетка!
Я о тебе радел по-человечьи,
Ночлег устроил в той же самой келье,
Где спим и мы, а ты за это, мразь,
На честь моей же дочки покусился!

Хо-хо-хо-хо! Вот это вышла б штука!
Я заселил бы весь наш островок
Такими Калибанчиками.

Мерзкий,
Неблагодарный, низменный дикарь!
Не я ль тебя учила говорить,
Когда ты только лопотал бессвязно,
Бессильный выразить свою нужду;
Я облекла в слова твои желанья,
Сил не жалела, прививая знанья
И навыки полезные. Но, видно,
В твоей породе есть такой изъян,
Что никаким ученьем не исправишь.
Добро тебе не впрок. Вот почему
Ты по заслугам заперт в этом камне,
Ты заслужил и худшее.

Спасибо!
Меня ты выучила говорить —
Послушай же, как я могу ругаться.
Чума тебя возьми со всем ученьем!
Чума!

Довольно, ведьмино отродье!
Пошел за хворостом! И поживей.
Иди, работай! Ах, ты недоволен?
Попробуй лишь заныть или промешкать,
Тебе так скрутит все нутро и кости —
Ты не забыл? – от воя твоего
Зверь задрожит в лесу.

Нет, нет, не надо!

Придется слушаться. Такой колдун,
Пожалуй, будет посильней
И матушкина бога Сетебоса.

Ступай же, раб! Вон!

Станьте, милые, в кружок
На лужок.
Ножку вбок, и раз, и два-с:
Реверанс.
Подпевайте мне дружнее,
Духи добрые и феи:

Гав, гав, гав! собаки лают,
Гав, гав, гав! зарю встречают.

На забор петух взлетел,
Хлопнул крыльями и спел:
Кукареку!

Кукареку! Гав, гав!

Откуда эта музыка? С небес
Или с земли? Все стихло. Эти звуки,
Предназначались, верно, божеству,
Что правит этим островом. Я плакал
По королю-отцу на берегу,
Когда запели звуки над волнами,
Рассеяв скорбь мою, и увлекли
Вслед за собой. Вот я куда забрел…
И музыка умолкла. Нет, играет!

В пяти саженях под водой
Спит, как живой, родитель твой,
Неузнаваемо прекрасный;
Глаза его – морской жемчуг,
А из могучих ног и рук
Возрос коралл прозрачно-красный.
Русалки там, на дне морском
Звонят над ним, поют псалом…

Дин-дон! Дин-дон!

Ты слышишь этот тихий звон? —

Дин-дон! Дин-дон!

Они поют про моего отца
Погибшего. О неземные звуки!
Они как будто веют надо мной.

Вглядись туда, Миранда, и скажи:
Что видишь ты?

Кто это? Дух иль призрак?
Он озирается. Клянусь, отец,
Прекрасней никого я не видала.
Но он лишь дух!

Нет, милая моя,
Он так же ест, спит, чувствует и дышит,
Как мы с тобой. Он чуть не утонул;
Он в скорби (скорбь же никого не красит);
А все же юноша и впрямь хорош.
Он потерял товарищей своих
И бродит здесь, ища их.

Я б хотела
Его окликнуть. Сколько благородства
В его чертах и в каждом жесте.

Славно!
Все так, как я задумал. Шустрый дух!
Тебя освобожу я на день раньше.

А вот и та богиня, для которой
Незримые играют музыканты.
О чудное, волшебное виденье!
Молю, ответьте: вы живете здесь,
На этом острове? И как мне должно
Себя вести при вас? Еще осмелюсь
Спросить вас, кто вы – девушка земная
Иль неземное диво?

Я не диво.
Я, сударь, девушка.

Родной язык!
О боже! А ведь там, где говорят
На этом языке, я был бы первым.

Вот как! А что на это бы сказал
Король Неаполя, когда б услышал?

Я поражен, что вы его назвали.
Увы, король Неаполя вас слышит —
И плачет, слыша вас. Я сам – король
Неаполя, и до сих слезятся
Глаза, которым выпало увидеть,
Как мой отец, король, погиб.

О, скорбь!

Увы; и свита, и миланский герцог,
И сын его отважный – все погибли.

Миланский герцог с дочерью своей
Могли б тебя поправить; но не время.
Как сразу взоры их перекрестились!
О милый Ариэль, за эту службу
Я отпущу тебя!

Однако, сударь,
Боюсь, себе вы крупно навредили.

Зачем отец так строг с ним? Это третий
Мужчина, мною виденный, – и первый,
О ком вздохнула я. Ужель отец
Таким же состраданьем не проникся?

О, если впрямь ты девушка земная
И то участье, что в тебе возникло,
Не охладеет – сделаю тебя
Я королевой неаполитанской.

Я, сударь, должен прямо вам сказать…

Они поладили уж слишком быстро.
Я должен в этот мед добавить желчи,
Ведь легкого трофея мы не ценим.

Я утверждаю, сударь, вас послали
За мной шпионить. Под фальшивым званьем
Сюда проникли вы, чтоб все разведать
И отобрать мой остров!

Не может зло таиться в этом храме.
Будь даже он жилищем духов злых,
Добро сбежалось бы со всех сторон
Под эту крышу!

Следуйте за мной. —
Не защищай предателя. – Идемте!
Я закую вас в кандалы; едой
Вам будут желуди, ракушки, корни,
Питьем – вода морская.

Не согласен.
Я буду вынужден сопротивляться,
Посмотрим, кто сильней.

Ну, смело поднимай свой меч, предатель!
Взмахни им! Ты, наверно, обессилен
Своей нечистой совестью. Вперед!
Тебя обезоружу я в два счета
Вот этой палкой.