Александр Амфитеатров - Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, что ты, Поль?! напротивъ!
МАТЬ. Но, къ сожалѣнію, для института Зоя слаба здоровьемъ. А всѣ эти гимназистки, курсистки — такія вульгарныя, распущенныя, безъ манеръ…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Можетъ быть, онѣ и добрыя дѣвушки, но у нихъ видъ революціонерокъ.
МАТЬ. Именно революціонерокъ. Онѣ меня возмущаютъ, какъ христіанку, какъ женщину, какъ мать.
ДРУГЪ ДОМА. Другъ мой, не волнуйтесь.
МАТЬ. Я взлелѣяла Зою, какъ бѣлую лилію, въ четырехъ стѣнахъ.
БАБУШКА. Воспитаніе Зои стоило намъ страшныхъ денегъ.
МАТЬ. И вдругъ — подъ одною крышею, всего за три стѣны отъ комнаты Зои — безнравственность!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Еще если бы они были женаты!
БАБУШКА. Гнать мерзавку! Что тутъ разговаривать? Гнать и гнать!
ДЯДЯ. Все такъ, милостивыя государыни мои! Но вы ужасно спѣшите.
МАТЬ. Ахъ, Поль!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Поль!
ДЯДЯ. Несправедливо! Какъ хотите, несправедливо!
БАБУШКА. Здравствуйте!
ДЯДЯ. Я не спорю, что оно неловковато… Но, вѣдь, мы не имѣемъ фактовъ. Какъ же обвинять на основаніи однихъ предположеній? Нельзя выбрасывать дѣвушку на улицу, не давъ ей даже оправдаться.
БАБУШКА. Не умничай, батюшка: не глупѣй тебя люди сошлись.
ДѢДУШКА. Либерализмомъ насъ не удивишь. Хо-хо-хо!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль заступается за Надю потому, что онъ самъ циникъ.
ДЯДЯ. Покорнѣйше благодарю!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если бы Надя была старая и некрасивая, ему бы все равно. Но у Нади смазливая рожица, и, конечно, всѣ мужчины, какъ циники, будутъ за нее.
ДЯДЯ. Ты еще при женѣ моей ляпни!
МАТЬ. Ты, Поль, такой спорщикъ, что даже неловко.
ДРУГЪ ДОМА. Какихъ же еще доказательствъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Просто щекотливо говорить!
МАТЬ. Если Ѳедоръ шелъ не къ Надѣ, то спрашивается: къ кому же онъ шелъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ma soeur! ma soeur!
МАТЬ. У кухарки есть свой пожарный, къ которому я отпускаю ее каждую субботу. Да! Да! Каждую субботу! Я не изъ тѣхъ хозяекъ, которыя тиранятъ прислугу.
ДРУГЪ ДОМА. Вы — ангелъ!
БАБУШКА. Нянѣ Василисѣ семьдесятъ шестой годъ.
МАТЬ. Если не къ Надѣ, то къ кому же?
БАБУШКА. Не ко мнѣ.
ДѢДУШКА. Хо-хо-хо-хо-хо!
МАТЬ. Надѣюсь, что и не ко мнѣ?
ДРУГЪ ДОМА. Ахъ, что вы! что вы!
МАТЪ. Или, вотъ, можетъ быть, къ ней — къ Клодинѣ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
ДРУГЪ ДОМА. При всемъ моемъ уваженіи къ вамъ, милый Поль, я нахожу, что вы зашли слишкомъ далеко. Вы должны взять свои слова обратно.
МАТЬ. Оставьте его, Пьеръ… Какъ будто вы не знаете Поля?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Для него лучшее удовольствіе — спорить противъ очевидности.
МАТЬ. И противорѣчить ради противорѣчія.
ДРУГЪ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль никогда не замѣчаетъ, какъ онъ оскорбляетъ своихъ близкихъ.
МАТЬ. Потому что онъ эгоистъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И либералъ.
БАБУШКА. Всѣ либералы развратники.
ДРУГЪ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.
ДЯДЯ. Что брать-то? Я ничего обиднаго не говорилъ. И въ головѣ не имѣлъ ничего подобнаго тому, что вы вообразили.
МАТЬ. Слишкомъ много сказалъ ты, Поль! Слишкомъ много!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Богъ тебѣ судья, Поль!
БАБУШКА. У! Безстыдникъ!
МАТЬ. Мнѣ не надо никакихъ доказательствъ. Мой инстинктъ матери, охраняющей свое дитя, мое чувство жены и хозяйки дома говорятъ громче доказательствъ. Но если эта смазливая тварь находитъ въ братѣ Павлѣ такого пылкаго рыцаря…
ДЯДЯ. О, Господи! Да поймите же вы всѣ: я не знаю даже, какъ ее по имени зовутъ.
МАТЬ. Если онъ, ради какой-нибудь развратной горничной, не колеблется унижать родныхъ сестеръ…
ДЯДЯ. Да вѣдь кончено уже съ этимъ! Зачѣмъ же опять?
МАТЬ…. то я сама теперь требую, чтобы вы всѣ присутствовали при томъ, какъ я допрошу Надю.
ДЯДЯ. Кому это надо?
МАТЬ. Пусть братъ Павелъ убѣдится, что я не злодѣйка и одна справедливость говоритъ во мнѣ.
ДЯДЯ. Да къ чему, Лили?
МАТЬ. Нѣтъ, нѣтъ! Я настаиваю.
БАБУШКА (дядѣ). Къ стыду твоему относится!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Лили! Какъ ты всегда умѣешь поддержать свое достоинство. А вотъ я — напротивъ.
ДРУГЪ ДОМА (матери). Не волнуйтесь! Только, — ради Бога, — не волнуйтесь! Вы знаете, какъ я всегда волнуюсь, когда вы волнуетесь.
МАТЬ. Добрый мой! Двадцать лѣтъ — и все тотъ же!..
ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лѣтъ — и все тотъ же!..
МАТЬ. Какъ летитъ время!
ДРУГЪ ДОМА. Но мы не мѣняемся.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
ДЯДЯ. Хорошѣете!!!
НАДЯ (входитъ). Изволили звонить?
МАТЬ. Подойдите ближе, Надежда. Мой братъ Поль желаетъ спросить у васъ…
ДЯДЯ (сорваяся съ мѣста). Нѣтъ, ужъ это извините! Нѣтъ, ужъ братъ Поль рѣшительно никого ни о чемъ спрашивать не желаетъ! Нѣтъ, ужъ вы не путайте! Нѣтъ, ужъ это безъ меня! (Уходитъ.)
БАБУШКА. Который мужчина полоумный, такъ въ полоуміи и помретъ.
МАТЬ. Вотъ и сказалось оно — мужское-то безпристрастіе! (Другу дома.) Одинъ вы никогда меня не огорчаете.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
МАТЬ. Надежда! Я позвала васъ, чтобы сказать вамъ, что съ этой минуты вы можете считать себя свободною. Я вашихъ романовъ въ домѣ терпѣть не намѣрена. Поняли?
НАДЯ. Такъ точно-съ… Только барыня…
МАТЬ. Безъ оправданій. Мнѣ все извѣстно, все.
НАДЯ. Однако, барыня…
МАТЬ. Русскимъ языкомъ говорю вамъ, что мы не нуждаемся въ вашихъ объясненіяхъ. Ваши похожденія насъ не интересуютъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
БАБУШКА. Сама я тебя, соколена, выслѣдила, собственными глазами, сама!
МАТЬ. Запирательства безполезны. Лучше сами признайтесь, что виноваты.
ДРУГЪ ДОМА. За чистосердечное признаніе Богъ прощаетъ грѣшнику половину вины.
НАДЯ. Я, дѣйствительно, очень виновата предъ вами, барыня.
МАТЬ. А! Вотъ я желала бы, чтобы Поль слышалъ!
ДРУГЪ ДОМА. Онъ долженъ слышать!
МАТЬ (Надѣ). Можете идти. Прости вамъ Богъ вашу испорченность и неблагодарность.
Надя хнычетъ.
МАТЬ. Нѣтъ, нѣтъ, просите прощенія не у меня, но у Бога. Пусть Онъ проститъ вамъ порокъ и грязь, которые вы внесли въ нашъ честный домъ, а я… я — мать моей дочери!..
ДРУГЪ ДОМА. Не волнуйтесь же, дорогая, не волнуйтесь!
БАБУШКА. Удивительно, какъ нынѣ все вѣжливо, благородно. Ужъ истинно, Лиличка, ты ангелъ. Доведись мнѣ, да я бы такую мерзавку… А ты — и со двора гонишь, а все на вы.
МАТЬ. Ахъ, мама! Развѣ онѣ цѣнятъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
НАДЯ. При всемъ вашемъ ко мнѣ нерасположеніи, барыня, но только — я не своею волею. Вотъ, видитъ Богъ, не своею.
МАТЬ. Намъ все равно, чья тамъ у васъ была воля.
НАДЯ. Конечно, барыня, я должна была себя соблюдать. Но извольте взять въ расчетъ: мое дѣло дѣвичье, робкое.
МАТЬ. Милая, избавьте насъ отъ грязи.
НАДЯ. Ежели они приказываютъ и даже, можетъ быть, грозятъ, что я могу противъ нихъ? Зависимый человѣкъ, какъ есть, беззащитная…
МАТЬ. Довольно.
ДРУГЪ ДОМА. Перестаньте же. Уходите. Какъ вамъ не стыдно? Вы волнуете барыню.
НАДЯ. Извините. Нѣтъ, что же? Я ничего.
БАБУШКА. У, безстыжая!..
ДРУГЪ ДОМА. Нельзя такъ. Надо совѣсть имѣть, надо людей жалѣть. У барыни нервы, барыня волнуется.
НАДЯ. Слушаю-съ. Я не буду-съ. До свиданья-съ. Очень сожалѣю-съ. (Уходитъ.)
МАТЬ. А? Какова?
БАБУШКА. Такъ вотъ все на ладони и выложила.
МАТЬ. Хоть бы чуточку заперлась, хоть бы крошка стыда въ глазахъ!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
БАБУШКА. Ты ей слово, а она тебѣ десять.
МАТЬ. Гдѣ же Поль? Защитникъ угнетенной невинности? Пусть полюбуется, за кого онъ заступался.
ДРУГЪ ДОМА (слѣдуетъ за нею). Только не волнуйтесь!
МАТЬ. О, другъ мой! Какое время мы переживаемъ? Какіе люди? Какіе нравы? Куда мы идемъ? Я васъ спрашиваю, куда мы идемъ?
