Феликс Лопе де Вега - Фуенте Овехуна

Лауренсья, я таких знавала:
Посмотришь — ужас, как горда!
А сердце тотчас же готово
Растаять маслом — и конец.

Ну нет, мое — из тех сердец,
Что тверже дуба векового.

Как можно говорить вперед:
«Я эту воду пить не буду»?

Я это повторю повсюду,
Хотя бы спорил весь народ.
Чтоб я влюбилась в командора?
Неужто это твой совет?
Меня он взял бы в жены?

 Нет.

А я не потерплю позора.
Как много девушек вокруг
Польстилось на его слова,
И вот их участь какова!

А ты уйдешь из хищных рук?
Ты веришь в чудо? Что ж, прекрасно!

Нет, ты напрасно судишь так.
Ведь скоро месяц, как мой враг
Меня преследует напрасно.
Ортуньо, хитрая лиса,
И сводник Флорес — тоже зелье! —
Мне приносили ожерелье,
Корсаж и гребень в волоса;
Такого мне наговорили
Про господина своего,
Что я теперь боюсь его.
Но, сколько он ни трать усилий,
Я никогда не соблазнюсь.

Где это было?

 У ручья,
Паскуала милая моя,
Шесть дней тому назад.

 Боюсь,
Обманут ловкие ребята.

Меня обманут?

 Нет, попа.

Брось! Курочка не так глупа,
Да для него и жестковата.
Клянусь создателем, что мне
Куда милей, моя Паскуала,
Проснувшись рано, ломтик сала
Себе поджарить на огне,
Чтобы вкусней был кренделек,
Который я из печки выну,
И отхлебнуть, в ущерб кувшину,
Тайком от матери глоток;
Куда милей в полдневный час
Смотреть, как мясо и капуста,
С приятным звуком пенясь густо,
Заводят свой веселый пляс;
Иль, если голод слишком рьян
И от работы ломит спину,
Сосватать жирную свинину
И полновесный баклажан;
А вечером, когда прохлада,
Готовя к ужину еду,
Гроздь пощипать в моем саду, —
Господь храни его от града!
Куда милее на ночь съесть
Салат на постном масле с перцем
И лечь в постель с покойным сердцем,
Молитву господу прочесть,
Чтоб он не ввел во искушенье,
Чем слушать этих подлецов
И трескотню фальшивых слов
Про их любовь и их томленье.
Они лишь об одном пекутся:
Измучить нас и обмануть,
Чтоб с удовольствием уснуть
И с отвращением проснуться.

Увы, обычай их таков.
Когда они разлюбят нас,
Они становятся тотчас
Неблагодарней воробьев.
Когда промерзнут все пути
И на полях исчезнет пища,
К нам воробьи летят в жилища
И говорят: «Впусти, впусти!»
И крошки хлеба поедают
И на столе, и под столом.
Но чуть повеяло теплом
И нивы снова зацветают,
Любовь и дружба — позади,
И мы спасиба не услышим;
Плутишки прыгают по крышам
И говорят: «Уйди, уйди!»
Вот точно так же и мужчины;
Пока у них до нас нужда,
Мы — их душа, мы — их звезда,
Их жизнь, их свет, их луч единый
Зато как только пыл угас,
«Впусти» становится «уйди»,
И тут таких словечек жди,
Что трудно и понять подчас.

Не верь ни одному, Паскуала.

Все до единого плуты.

Такого спорщика, как ты,
Баррильдо, в мире не бывало.

Да вот кто разрешит наш спор!
К ним обратиться можно смело.

Но перед рассмотреньем дела
Мы заключаем уговор,
Что, если выиграю я,
Заклад, условленный сейчас,
Придется с каждого из вас.

Вполне согласен. А твоя
Какая ставка?

 Я поставлю
Мою скрипицу. Ей цена
Не меньше, чем амбар зерна,
И то, когда я цену сбавлю.

Отлично, обратимся к ним.

Приветствую прелестных дам.

К лицу ли этот титул нам?

Так принято. Мы говорим
Не баккалавр, а лисенсьят;
Мы скажем про слепца — кривой,
Про одноглазого — косой,
А про хромого — грузноват.
Скупец зовется бережливым,
Сутяга — деловым умом,
Огромный ртище — свежим ртом,
А крохотный глазок — пытливым.
Про плута скажут — молодец,
Про дурня — человек занятный,
Про нестерпимого — приятный,
А про нахала — удалец.
Про труса говорят — застенчив,
Про дерзкого — неустрашим,
Про болтуна — неистощим,
Про сумасшедшего — изменчив.
Ворчливость — важностью слывет,
Плешь именуется — маститость,
Несвязность мыслей — даровитость,
Широкая ступня — оплот.
Зовут беспечностью — разгул,
Кто всюду лезет — всюду нужен,
Безносый — чуточку простужен,
Горбатый — чуточку сутул.
Едва ли стоит продолжать;
Число примеров безгранично.
Поэтому вполне прилично
И мне вас дамами назвать

Да, в городе, где все учтивы,
Фрондосо, вся живая тварь
Усвоила такой словарь.
Но есть и менее красивый,
Которым неучтивый рот
Предпочитает изъясняться.

Нельзя ли в нем поупражняться?

Там все как раз наоборот.
Кто рассудителен — брюзга,
Кто откровенен — тот бесстыден,
Кто нрава тихого — ехиден,
А кто журит — тот злей врага.
Кто подает совет — нескромен,
Кто не скупится — дурачок,
Кто правосуден — тот жесток,
Кто незлобив — рассудком темен.
Кто постоянен — тот дуреха,
Кто обходителен — тот льстец,
Кто сострадателен — хитрец,
А кто благочестив — пройдоха.
Правдив — так значит всем назло,
Сговорчив — значит трусоват,
Несчастлив — значит виноват,
Достиг успеха — повезло.
Ты дура, если ты честна,
А если сверх того пригожа,
Так, значит, несомненно рожа…
Но хватит. Мысль моя ясна.

Ты — дьявол. Даже слушать жутко.

Она у нас шутник, пострел!

Священник соли не жалел,
Когда крестил тебя, малютка.

Вы, если я не ошибаюсь,
О чем-то спорили сейчас?

Пожалуйста, послушай нас
И рассуди.

 Я постараюсь.

Пожертвуй мне свое вниманье.

Охотно. Говори, я жду.

Я верю твоему суду.

Так в чем же ваше пререканье?

Я тут с Баррильдо нападаю
На Менго.

 Что же он сказал?

Он очевидность отрицал.

Я только правду утверждаю,
И вам, и всем наперекор.

Что ж он сказал?

 Что нет любви.

Уж это крайность!

 Объяви,
Что это чепуха и вздор.
Не существуй любви, тогда бы
Не мог и мир существовать.

Вот если б я умел читать!
Без книжек — я философ слабый.
Однако ежели стихии
В раздоре испокон живут
И в то же время создают
Все соки наших тел, такие,
Как томность, флегма, желчь и кровь,
То кто же здесь любовь найдет?