Ларс Нурен - Пьесы
ГЕОРГ. Сам отдашь или силой забрать?
МАРТИН. Пошел ты к черту! Зачем они тебе?.. Это мой погреб… Ой! Ой! (Громко кричит.) Ой, больно же! Ой! (Плачет.)
ЭЛИН (подходит к окну и закрывает его). Соседям этого лучше не слышать.
ГЕОРГ (бьет МАРТИНА). В голове не укладывается, как можно так нагло врать нам прямо в лицо. (Трясет МАРИНА.) От тебя же перегаром воняет!.. Я тебя только таким и помню с самого детства! Домой никого не приведешь, сам никуда не съездишь — потому что ты вечно пьян. Все эти проклятые праздники, на каждое Рождество, на праздник солнцестояния, на Пасху… каждый раз ты напивался и все портил. Но теперь хватит, понял? Больше тебе здесь не место!
ЭЛИН. Не надо так сильно, Георг. Давай мне ключи, иди наверх и ложись.
МАРТИН. Нет, я сказал. Это мои ключи!
ЭЛИН. Отдай. Или отвезти тебя к врачу?
МАРТИН. Думаешь, я болен?
ЭЛИН. Да.
МАРТИН. Нет, я сказал, ни за что в жизни! Никаких ключей. Пусть он меня убьет, если рука поднимется. Я заявлю на тебя в полицию. Ты мне заплатишь за каждую ссадину… Ой!
ГЕОРГ. Мама, бери ключи.
ЭЛИН. Где они?
МАРТИН. Не прикасайтесь к моим ключам, слышали?! (Кричит.) Слышали, что я сказал?!
ГЕОРГ. Хватит орать! Открой окно, пусть все услышат, как ведет себя этот хозяин ресторана.
ЭЛИН. Как ты мог…
ГЕОРГ. Мама, плюнь ты на него… Давай ключи.
МАРТИН. Не смей меня трогать, не смей!
ГЕОРГ. Что стоишь, иди помоги мне.
ДАВИД. Что мне делать?
ГЕОРГ. Подержи его за ноги, пока мама достанет ключи.
ДАВИД. С какой стати? Пусть напивается до смерти.
МАРТИН. Иди в свою комнату!
ДАВИД. Почему вы не можете развестись?
ГЕОРГ. Плюнь ты на это. Лучше помоги мне.
ДАВИД. А что надо делать?
ГЕОРГ. Поди сюда и подержи его за ноги, пока мама достанет ключи. Справишься?
ДАВИД. Конечно.
ГЕОРГ. Посмотри на него.
ДАВИД. Папа, отдай им ключи.
ЭЛИН. Дай мне ключи, Мартин.
ГЕОРГ. Отдай ей ключи и иди на все четыре стороны.
МАРТИН. Я сказал, нет. Ни за что в жизни.
ГЕОРГ. Тогда иди сюда и помоги мне. Сделайте наконец хоть что-нибудь, черт побери!
ДАВИД. А почему ты сам не можешь его подержать, пока мама возьмет ключи?
ГЕОРГ. Хочешь, чтобы он ногой ее пнул? Хватит тут ногти грызть!
ДАВИД спрыгивает со стула, подходит, не понимает, что надо делать.
Держи его за ноги! Сядь на них!
ДАВИД. Отдай им ключи, и дело с концом. Все равно отберу!.
МАРТИН. Не трогай меня. Не трогай меня. Не трогай. Не будь таким, как твой брат.
ГЕОРГ. Что ты сказал? Сейчас ты у меня покричишь! Мама, бери ключи.
ЭЛИН. Мартин, прекрати… я больше не могу…
МАРТИН (в диком отчаянии). А я могу? Кто в этом виноват? Ты! Ты во всем виновата! Из-за тебя они себе позволяют все что угодно.
ЭЛИН. Господи…
МАРТИН. Господи?.. Да, все из-за тебя… Я убью тебя, как только ты до меня дотронешься. (Кричит.) Не прикасайтесь ко мне! Нет! Нет! Не смейте меня трогать! Боже мой, что это? Ой! Ой! Ой!
ЭЛИН и ДАВИД отбирают у МАРТИНА ключи и исполняют танцевальный номер, напевая «No, no they can’t take that away from me». ГЕОРГ и ДАВИД кружатся и изящно подбрасывают ЭЛИН посередине.
ГЕОРГ. А вот и ключики! Они у меня! Лежи смирно, болван набитый! Мама, ключи у меня! Отпусти его, пусть валяется…
МАРТИН, лежа на полу, хватает ЭЛИН за подол платья и разрывает его. ГЕОРГ пинает его ногой. МАРТИН кричит.
ЭЛИН. Хватит, Георг! Осторожно, ты поранишь его.
МАРТИН. У меня кровь течет! Кровь!
ГЕОРГ. Вставай, я сказал.
ДАВИДУ кажется, что это он лежит на полу, как Роберт Риан в фильме «Нокаут», и смотрит снизу вверх на ГЕОРГА, который повалил его, а теперь стоит и ждет, в шелковых брюках, с крепкими кулаками в боксерских перчатках. ГЕОРГ стоит, повернувшись спиной к публике. ДАВИД смотрит ему в глаза. Веревка ограждающая боксерский ринг. ГЕОРГ поворачивается. У него ярко выраженная эрекция.
ЭЛИН. Дай мне ключи, Георг.
ГЕОРГ. Пусть лучше будут у меня, мам.
ЭЛИН. Вставай, а то захлебнешься кровью.
МАРТИН (вытирает рот). Куда мне идти?.. Куда мне идти?.. Куда?..
ГЕОРГ. Иди и ляг в постель.
МАРТИН. Неужели мне никто не поможет?.. Неужели мне никто не поможет?.. Это ужасно. О господи…
ЭЛИН. Вставай.
МАРТИН. Вы об этом еще пожалеете. Вы все об этом еще пожалеете. Больше вы меня никогда не увидите.
ЭЛИН. По-моему, тебе стоит подняться наверх, лечь и успокоиться.
ГЕОРГ. По-моему, ты должен сдохнуть поскорее.
ДАВИД. А по-моему, ты должен снова стать хорошим. (Плачет.)
ЭЛИН. Давид…
Пауза.
Ты же видишь…
Пауза.
Теперь ты понял?
МАРТИН. Что я вам сделал?
ЭЛИН. Ты поломал его жизнь.
ГЕОРГ. Ха-ха!
ЭЛИН. Ты все поломал. Ты поломал жизнь мне и нашим детям.
Пауза.
Что с тобой, Давид?
ДАВИД. Ничего, оставьте меня в покое.
ЭЛИН. Не плачь…
ДАВИД. Я не плачу.
МАРТИН (с ненавистью смотрит на ЭЛИН). Спасибо тебе, Элин, за то, что тебе на все наплевать… Что ты с ним сделала! Посмотри на него!
ДАВИД. Неужели мне никто не поможет, неужели мне никто не поможет?
МАРТИН. Вот это мать!
ДАВИД. Что я наделал, что я наделал…
МАРТИН. Вот это мать!
ГЕОРГ. У него истерика.
ЭЛИН. А все из-за твоего вечного пьянства.
МАРТИН. Даже не пытайся, ты сама любишь выпить, как только… как только сюда приходят Эрик и Марианна, вы квасите тут по полночи, а я бегаю и прислуживаю вам. Не переживай, Давид. Больше ты меня не увидишь. Тебе ведь этого надо, да?
ЭЛИН. Да уж, хватит уже здесь валяться.
МАРТИН. Как ты могла! Я сказал: ноги моей здесь больше не будет! Слышишь меня, дрянь, больше ты меня не увидишь!
ГЕОРГ. Не смей так разговаривать с мамой.
МАРТИН. Тебя забыл спросить! Моя жена, как хочу так и разговариваю! Мы женаты двадцать пять лет… Не смей, не смей мне…
ЭЛИН. Вытри нос.
ДАВИД. В прошлый раз, когда у него была белая горячка…
МАРТИН. Что за гнусная клевета! Белая горячка! У меня? Горячка? Выбирай выражения!
ДАВИД. Прошлым летом, когда мама была в Стокгольме, а Георг уехал на сборы… мы остались с тобой вдвоем… И у тебя началась белая горячка.
МАРТИН. О чем ты говоришь? Ты хоть знаешь, что это такое? Белая горячка. Ну как она могла у меня быть? Я бы тогда не сидел здесь сейчас вместе с вами!
ДАВИД. Все было как в том фильме — «Завещание доктора Мабузе». Ночью ты сидел в стеклянной будке и разбирал чеки, квитанции, бухгалтерские книги, что-то долго считал, затем стал рвать бумагу и раскидывать ее вокруг, потом все смел на пол — такой страшный, лицо у тебя блестело, ты был словно бешеный…
МАРТИН (смотрит на него). Что ты несешь?
ДАВИД. Да, да. Утром ты разбудил меня и стал как-то странно разговаривать — ты не слышал, что я отвечал, — ты разбудил меня, и я помогал тебе охотиться за огромными пауками, которые ползали по стенам, прятались за занавесками и за зеркалом. Я убивал их, кидался в них книгами, спускал их в унитаз, но ты кричал, что они все еще живы, они снова выползут на свободу. Было весело… Ты очень смеялся всякий раз, когда я убивал паука… Потом мы сложили их в кучу на полу и стали пересчитывать и проверять, действительно ли они мертвы. Ты предложил сжечь их, но я сказал, что дым будет ядовитым, и ты со мной согласился. Поэтому мы просто закопали их в гостиной… Помнишь, они копошились у тебя под пижамой, и ты говорил, что пауки выползают у тебя изнутри, из маленького отверстия на бедре. Несколько часов подряд мы ловили пауков, двигали столы и диваны, пока не пришла Мона и не вызвала «скорую».
МАРТИН. Ложь — все до последнего слова! Ты придумываешь. Тебя ведь за вранье исключили из школы. Когда такое было?
ДАВИД. Разве это неправда, мама? Скажи же!
