Ларс Нурен - Пьесы
ДАВИД. Что говорят про Чессмана?
МАРТИН (подкручивает громкость). Ну разве не прелестно? (Подпевает.)
ЭЛИН (выключает). Только не так громко.
ДАВИД. Что с Чессманом?
МАРТИН. Они его вздернули.
ДАВИД. Неправда, они не повесить его собираются. Они должны умертвить его цианистым газом. Его заведут в зеленую камеру, привяжут к стальному стулу, а потом запрут дверь. Затем они подбросят в блюдо несколько шариков циания, и когда они лопнут, начнет выделяться ядовитый газ, а Чессман будет пытаться вдохнуть воздух и умрет только через четверть часа… Они не имеют права убивать людей таким образом… Даже если бы он и вправду это сделал, а он этого не делал, есть доказательстве… Почитайте его книгу «Сквозь чистилище», сами все поймете… стенографистка была почти слепой и…
ГЕОРГ. Заткнись наконец, а то захлебнешься.
МАРТИН. Тунемана могли бы казнить, но он оказался в Сетерской психушке. Вот кому мы платим налоги, пусть они ни в чем себе не отказывают. (Цыкает языком.)
ГЕОРГ. Он тоже там скоро окажется. Если не возьмет себя в руки, то попадет в ряды извращенцев.
ДАВИД (МАРТИНУ). Какой же ты пошлый. Что, обязательно надо цыкать?
МАРТИН. Обязательно.
ДАВИД. Есть что-то новое о Чессмане?
МАРТИН. У меня времени нет радио слушать.
ДАВИД. Я не голоден.
ЭЛИН. Поешь, у тебя ведь растущий организм.
ДАВИД. Я бы выпил чашечку кофе. Если можно.
МАРТИН. Конечно можно. Что ты спрашиваешь.
ДАВИД. Большое спасибо.
МАРТИН. Элин, может быть, ты немного поешь?.. У тебя опять боли?
ЭЛИН тянется, чтобы взять что-то с полки.
Помоги маме. Ты слишком много вяжешь.
ЭЛИН. Нет, просто у меня растяжение.
МАРТИН. Мальчики, неужели сложно помочь матери с бельем? По-вашему, она одна должна возиться в подвале?
ДАВИД. У нас ведь есть каток для белья.
МАРТИН. Не строй из себя дурака, кто-то ведь должен натягивать белье, пока она катает его.
ЭЛИН. Я не собиралась катать белье.
МАРТИН. В понедельник ты отправишься к доктору.
ЭЛИН. Он принимает по четвергам.
МАРТИН. Это не имеет значения, ты поедешь в город. Ты хрипишь и кашляешь всю весну. Пришло время съездить к доктору и разобраться, в чем дело. Это же ужас какой-то!
ЭЛИН. Ничего страшного. Просто у меня растяжение.
МАРТИН. Хватит ребячиться, Элин. В понедельник Георг отвезет тебя к доктору, и ты поправишься. Растяжение не может продолжаться несколько месяцев. Откуда тогда этот кашель? Давайте-ка садитесь за стол, пора обедать.
ЭЛИН. Зачем ты достал столько еды?
МАРТИН. Какая тебе разница? Раз я накрыл, значит, надо поесть. (Закуривает.)
ЭЛИН. Я буду только кофе.
МАРТИН. Что за черт! Я тут стараюсь, а вы…
ДАВИД (снова включает радио. ГЕОРГ выключает его.) Мама, мне что, даже радио послушать нельзя? Ведь я здесь последний день.
МАРТИН. О чем ты? Последний день? Куда это ты собрался?
ДАВИД. Мама, можно послушать радио?
ЭЛИН. Непременно надо делать это сейчас?
МАРТИН. Побудем в тишине и спокойствии хотя бы немного. Нам так редко выпадает возможность пообедать всем вместе, пока здесь нет официанток. (Насвистывает «В Гонолулу все одеты как зулусы».) А тебе идет эта футболка. Георг не отвечает. Сидит тут и молчит. Как там твои мотоцикл? Не собираешься продавать его? Выручишь кучу денег, ты ведь так аккуратно ездил. Элин, может быть, немного бекона?
ЭЛИН. Меня тошнит от одного его вида. Еда как будто сама лезет в горло. Неужели непременно надо курить за столом?
МАРТИН. Нет, нет, что ты. Я сейчас потушу.
Пауза.
Ну и каково это — чувствовать, что тебе шестнадцать лет?
ДАВИД. Что?.. Не знаю.
ЭЛИН. Хватит качаться на стуле.
МАРТИН. В то лето, когда мне стукнуло шестнадцать я начал ходить по морям, на учебном судне «Фалькен» Мы плавали в Киль и Роттердам, и…
ДАВИД. Здорово.
МАРТИН. Ничего подобного. Это был настоящий кошмар. Несколько раз мне казалось, что я умру, если… На корабле ты сам должен справляться со всеми проблемами. Тут нельзя просто снять трубку и вызвать врача или пожарных… Нет, если у тебя на фуражке якорь, будь добр, решай свои сложности сам. Если бы ты знал, что это было. Ты бы там и часа не продержался. Они бы тебя за борт выбросил, мой мальчик. Один парень упал с грот-мачты и сломал позвоночник. Я так сильно боялся, когда надо было лезть наверх, что пару раз в штаны наложил. Но в конце концов ко всему привыкаешь. Теперь и на нашей улице праздник. Чего он так уставился на меня?
ЭЛИН. Кто?
МАРТИН. Георг. Ты что, не видишь? Он таращится на меня так, будто я прокаженный… Скажи ему, чтоб оставил меня в покое.
ЭЛИН. Что случилось, Георг?
МАРТИН насвистывает «Ты отдала мне свои губки, но где ж твое сердечко».
Георг?
МАРТИН. Это продолжается весь день. Сначала он бросался на Давида, теперь моя очередь.
Пауза.
Пожалуй, надо убрать со стола, раз вы все равно ничего не будете…
МАРТИН убирает еду. Все смотрят на него. Его движения становятся неловкими, он гремит посудой, делает что-то не то, нервничает. Наконец по ошибке кладет на поднос очки и натыкается на стул, когда собирается унести его. Снова садится. Насвистывает песню про щенка. Смотрит на остальных. Внезапно приходит в бешенство, вскакивает и направляется к ГЕОРГУ, который стоит, прислонившись к мойке.
Убирайся в гараж! Хватит!
ГЕОРГ. Это точно.
МАРТИН. Вот-вот. Иди отсюда.
ГЕОРГ накрывает лицо МАРТИНА рукой и надавливает — так, что тому приходится, попятившись, дойти до противоположной стены. ГЕОРГ продолжает надавливать на лицо МАРТИНА, пока тот не садится на пол. Держит его рукой, не дает ему встав.
(В отчаянии смотрит на него униженным взглядом.) Ты что делаешь?.. Ах ты негодяй!
ГЕОРГ. Ты все понял, ты меня знаешь!
МАРТИН. Нет, я не знал, не знал, что ты такой…
ГЕОРГ. Правда, мама?
МАРТИН. Отпусти меня! Элин! Как ты позволяешь ему так со мной обращаться? Ты поднял руку на собственного отца!
ЭЛИН. Ты снова за свое?
МАРТИН. О чем ты? Что ты хочешь сказать? Я хочу встать!
ГЕОРГ. Ты снова напился!
МАРТИН. Неправда! Я не выпил ни капли за последние месяцы! Только молоко. Я даже к пиву не притрагивался! Дай мне встать, черт побери, иначе я за себя не ручаюсь!
ЭЛИН (спокойно). По тебе сразу все видно.
МАРТИН (кричит). Что видно?
ЭЛИН. Все.
МАРТИН. Я устал, я совершенно разбит, не спал несколько дней подряд… понимаешь?
ЭЛИН. Нет, Мартин, по тебе все заметно. Ты скрывать не умеешь.
МАРТИН. Говорю тебе, я не пил! Скажи ему, чтоб отпустил меня.
ГЕОРГ (хватает его за голову еще сильнее). Не дергайся.
МАРТИН. Ой! Ой! Ой! Что ты делаешь! Ой! Вы об этом еще пожалеете… Не сомневайтесь!
ГЕОРГ. На этот раз у тебя ничего не получится. Теперь ты не успеешь пропить все деньги!
МАРТИН. Это мои деньги! К тому же они и так кончились. Элин, посмотри на меня. Я ведь давал тебе священную клятву. Элин…
ЭЛИН (подходит к нему и обнюхивает, как животное. МАРТИН тоже ее обнюхивает). Как ты мог…
МАРТИН (со слезами в голосе). Можно мне встать?
ДАВИД. Отпусти его, пусть идет.
ЭЛИН. Ты ведь не переносишь спиртное.
МАРТИН. Переношу, не хуже всех остальных… Только мне почему-то в отличие от них пить нельзя. Если б мне позволяли выпить рюмашку, когда я того заслужил, то все было бы хорошо.
ЭЛИН. Когда ты пьешь, у тебя силы воли столько же, сколько у окурка под струей мочи.
МАРТИН. Это что еще за сравнения!
ГЕОРГ. Ты же не мужчина. (Хватает МАРТИНА за волосы.)
ЭЛИН. Правильно, Георг.
ГЕОРГ. Дай ключи.
МАРТИН. Какие еще ключи?
ГЕОРГ. Не притворяйся, ключи от винного погреба.
МАРТИН. От погреба? Тебе-то они зачем?
