Агустин Морето - Живой портрет

Сеньор мой, это все обман.

Ну, жаркий выдался денек!

Дочь, видит бог, что я теряю
Последнее соображенье!

Сеньор, я приходил вчера,
Но тут с врагом моим столкнулся,
И объясниться я не мог
С тобой: я должен был спасать
Его несчастную сестру.

Так это вы с ним бились ночью?
Я, кажется, умру от горя!

Так, значит, этот человек
Не тот, кому он должен деньги?

Я говорю вам, что тот самый.

Какие деньги?

Это прятки
Или загадки и отгадки?
Ведь вы же Онья, ваша милость,
Вы сын севильского купца?

Ты ошибаешься, милейший,
Ты выдумал какой-то вздор.

Он на него похож, сеньоры,
Как соловей на муравья.

Клянусь вам богом, кавальеро,
Что это просто беспримерно!
Прийти, и выдавать себя
За сына моего, и драться
На шпагах с этим самым сыном!
Да вашу ложь изобличает
То, что совсем вы не похожи!
Вы захотели разыграть
Комедию и обмануть
Мое измученное сердце,
Но вы забыли, что глаза
Вы не обманете словами.
Нет, нет, мой сын дон Лопе дома,
И он живой портрет отца!
И если дальше вы зайдете
В своей назойливости буйной,
То ваша дерзость понесет
Заслуженное наказанье.

Ох, будут бить! Но вот кого?

Что слышу я? Так знай, сеньор:
Тот, кто со мною дрался ночью,
Он — дон Фернандо де Ривера,
Он тот, кто в ярости слепой
Меня в Севилье тяжко ранил
Из-за прекрасной доньи Анны,
Сестры своей, у них в саду.
Ты эту донью Анну знаешь.
Она скрывалась в этом доме,
И вечером на шум тревоги
Сюда явилась со свечой.
И сам ты видеть мог, — ты помнишь? —
Как только он ее заметил,
Он бросился ее убить.
А я несчастную увел,
От верной гибели спасая,
И у себя укрыл ее.
И если ты не веришь мне,
Тогда пойдем со мной, сеньор, —
Ты в ней свидетеля найдешь,
Который выведет тебя
Из рокового заблужденья.

Еще чего недоставало!
Пойдут, пожалуй!

Я в смятенье.
Так твой хозяин — он не Лопе
И не мой сын?

Не меньший Лопе,
Чем сам поэт Лопе де Вега.

Так что же это?

Ну, тут сразу
И не понять: не так все просто.

Ах, ты меня с ума сведешь!

Еще божиться мне, что я
Такон, а не маркиз де Варгас?

Послушай, плут и негодяй!
Так это все твоя работа?
Клянусь, ты собственною шкурой
Поплатишься!

Сеньор, за что?

Нет, что бы ты ни сочинял,
Я — сын его, а ты — мошенник.

Вы — сын? Уж разве что племянник.

Постой, безумный! Мало, значит,
Тебе терзать меня, ты хочешь
Убить слугу у моего
Единственного сына?

«Сына»!
Но это я твой сын, сеньор!

Ведь мог же сделаться он сыном,
Не известив об этом вас.

Отец мой, самый лучший выход —
Пойти туда и посмотреть,
Что эта женщина нам скажет.
Она не смеет говорить
При нашем Лопе, ну так пусть
Она с тобою объяснится
В его отсутствие, а если
Все показания ее
Потом дон Лопе опровергнет,
Так что б она ни говорила,
Мы не поверим, вот и все.

Да, я пойду… Что, если правдой
Все это станет? Если сыном
Моим окажется не он?

Какое б это было счастье!

Идемте.

С радостью, сеньор.

Ну, что ж, подите — там они
В свою вас веру перекрестят.

Ты тоже нас сопровождай.

Еще чего недоставало!

Ведите же. Куда идти?

Туда, где выход мы найдем
Из лабиринта.

Ну, мой узел
Сейчас распутается живо,
Но я еще могу удрать!

О, небо, чье живое сердце
В таком смятенье трепетало?
На улице у входа в церковь
Я неизвестного встречаю,
И он влюбляется в меня,
И мой отец его приводит
В наш дом как брата моего.
И у него лицо и голос —
Все как у брата, а слова —
Как у влюбленного, поступки —
Как у влюбленного. И вот
Его любовь, его слепое
Самозабвение стремятся
Увлечь меня и заглушить
Во мне звучащий голос крови.
И женщина ко мне приходит,
Моля, чтоб я ее укрыла.
Я принимаю в дом ее
С великодушной добротой.
И человек приходит ночью,
Неведомый, и, встретив брата,
Дерется с ним, и тут беглянка
На шум выходит со свечой.
Мой брат, лицо ее увидев,
Впадает в ярость, а другой
Ее стремительно уводит.
И ночь минула, и опять
Приходит этот незнакомец
И убедительно и пылко
Мне говорит, что он мой брат.
И в этой смуте и тревоге,
Когда взволнованы все чувства
И, потрясенные, не знают,
Где путеводная звезда, —
Не нахожу я указанья
В тревожном их противоборстве,
И неизменной остается
В моей душе одна любовь.
Ее сомненья не смущают,
И разум с ней напрасно спорит,
Напрасно ей напоминает,
Что тот, кого люблю, — мой брат.
И здесь наитие, быть может,
И откровение таится,
И сердце, полное любовью,
Одно угадывает тайну,
И если сердце позволяет,
Чтоб вопреки всему, что знаю,
Я все-таки его любила,
Оно не может ошибиться,
И нет в любви моей греха.
Нет, если бы он был мне братом,
Сама бы кровь заговорила
И запретила мне любить!
Но если это все и так,
Ах, разве это мне поможет?
Что в том, что я могу любить,
Когда отец мой так упорно
Меня другому отдает,
И будет мужем мне дон Дьего,
И нас — о боже мой! — сегодня
Соединят на жизнь и смерть?
Любовь, любовь, чего ты хочешь?
Что я могу с тобой поделать?
Ведь если он совсем не брат мой,
Ты — невозможна и напрасна,
И если брат — преступна ты!