Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы
– Что актерам это удается лучше всего. Они должны выдать все, на что их талант способен, и их талант – умирание. Они умирают героически, комически, иронически, медленно, быстро, отвратительно, очаровательно и, наконец, на котурнах. Лично мое амплуа несколько более общее. Я извлекаю из мелодрамы суть, которой там часто и нет; но иногда, несмотря на это, проскальзывает тонкий луч света, который, если под определенным углом, может, так сказать, пронзить покров смертности.
Розенкранц
– И это все, на что они способны, – умирать?
Актер
– Нет, нет – они еще красиво убивают. Некоторые убивают даже красивей, чем умирают. Остальные лучше умирают, чем убивают. Это труппа.
Розенкранц
– Который из них который?
Актер
– Почти никакой разницы.
Гильденстерн (страх, насмешка).
– Актеры! Механики дешевых мелодрам! Это не смерть! (Спокойней.) Вы кричите, давитесь, ползаете на четвереньках – но ни у кого это не рождает ощущения смерти – никого не застает врасплох, чтоб в мозгу у них что-то прошептало: «Однажды и ты будешь умирать». (Упрощая.) Вы умираете столько раз; как же вы рассчитываете, что они поверят в смерть подлинную?
Актер
– Как раз наоборот, это единственный вид смерти, в который они верят. Они у меня вышколены. У меня однажды был актер, которого приговорили к виселице за кражу овцы – или барана, – не помню точно. Так я испросил разрешения повесить его по ходу пьесы – пришлось малость изменить фабулу, но я посчитал, что так будет эффектней. Вы, может быть, не поверите, но это не выглядело убедительно. Поколебать их недоверие невозможно, – и когда публика начала глумиться и швырять помидоры – все кончилось катастрофой! – он ничего другого не делал, только плакал – совсем не по роли – просто стоял там и плакал... Нет, больше никогда...
В прекрасном настроении он снова возвращается к пантомиме: два шпиона ожидают казни от его руки, актер вытаскивает из-за пояса свой кинжал.
– Публика знает, чего она хочет, и только этому она согласна верить. (Шпионам.) Показывайте!
Шпионы умирают, не спеша, но убедительно. Свет начинает меркнуть, и, пока они умирают, Гильденстерн говорит.
Гильденстерн
– Нет, нет, нет... все совсем не так... этого не сыграешь. Факт смерти не имеет ничего общего с тем... как мы это видим... как это происходит. Это не кровь и не вопли и падение тел – смерть состоит не в этом. Просто дело в том, что человек больше не появляется, и все, – сейчас вы его видите, сейчас – нет, и правда только в том, что в эту минуту он здесь, а в следующую уже нет, и он больше не вернется – просто уход, скромный и необъявляемый, – отсутствие, становящееся весомым по мере того, как оно длится и длится, – пока, наконец, совсем не придавит.
Два шпиона лежат на сцене, еле видимые. Актер выходит вперед и накрывает их тела плащами. Розенкранц медленно аплодирует.
Затемнение.
Секунда тишины, потом сильный шум, крики: «Король встает!», «Прекратить представление!» – и возгласы: «Свет! Свет! Свет!» Когда несколькими секундами позже начинает светлеть, становится ясно, что это – восход солнца. Сцена пуста, если не считать двух персонажей, лежащих примерно в тех же позах, что и казненные шпионы. Когда становится совсем светло, выясняется, что это спокойно спящие Розенкранц и Гильденстерн; Розенкранц приподнимается на локтях и, щурясь, смотрит в зал. Затем – произносит:
Розенкранц
– Это, должно быть, восток, там. Теперь наверняка.
Гильденстерн
– Ничего не наверняка.
Розенкранц
– Нет, это точно. Там солнце. Восток.
Гильденстерн (глядя вверх).
– Где?
Розенкранц
– Я видел, оно вставало.
Гильденстерн
– Нет... все время было светло, только ты открывал глаза очень медленно. Лежи ты лицом в другую сторону, там тоже был бы восток.
Розенкранц (поднимаясь).
– Ты само недоверие.
Гильденстерн
– Ну, я не раз попадался.
Розенкранц (глядя поверх публики).
– Похоже на правду.
Гильденстерн
– Их интересует, что мы предпримем.
Розенкранц
– Добрый, старый восток.
Гильденстерн
– И стоит нам пошевелиться, как они обрушатся со всех сторон со своими путаными инструкциями, сводя с ума идиотскими замечаниями и перевирая наши имена.
Розенкранц собирается что-то возразить, но прежде чем он раскрывает рот:
Клавдий (за сценой)
– Эй, Гильденстерн!
Гильденстерн еще лежит. Небольшая пауза.
Друзья мои, сходите за подмогой.
В безумстве Гамлет умертвил Полония
И выволок из комнат королевы.
Поладьте с ним, а тело отнесите
В часовню. И, прошу вас, поскорее.
Идем, Гертруда, созовем друзей,
Расскажем им все то, что мы решили...
Розенкранц и Гильденстерн не шевелятся.
Гильденстерн
– Н-ну...
Розенкранц
– Вот именно...
Гильденстерн
– Ну-ну.
Розенкранц
– Именно, именно. (Кивает с фальшивой убежденностью.) Найдите его. (Пауза.) И так далее.
Гильденстерн
– Вот именно.
Розенкранц
– Ну. (Небольшая пауза.) Н-да, это уже шаг вперед.
Гильденстерн
– Он тебе не понравился?
Розенкранц
– Кто?
Гильденстерн
– Боже правый, надеюсь, по нам будет пролито больше слез.
Розенкранц
– Но все же это шаг вперед, правда? Уже нечто конкретное – разыщите его. (Озирается, не двигаясь.) С чего бы начать? (Делает один шаг в сторону кулисы и останавливается.)
Гильденстерн
– Да, это шаг вперед.
Розенкранц
– Ты думаешь? Он же может быть где угодно.
Гильденстерн
– Отлично – ты идешь в эту сторону, я – в ту.
Розенкранц
– Ладно.
Идут к разным кулисам. Розенкранц останавливается.
– Нет.
Гильденстерн останавливается.
– Ты иди в ту, а я – в эту.
Гильденстерн
– Отлично.
Идут навстречу друг другу. Расходятся. Розенкранц останавливается.
Розенкранц
– Погоди минутку.
Гильденстерн останавливается.
– Я думаю, надо держаться вместе. Может, он небезопасен.
Гильденстерн
– Разумно. Я пойду с тобой.
Гильденстерн идет к Розенкранцу, минует его. Розенкранц останавливается.
Розенкранц
– Нет, я пойду с тобой.
Гильденстерн
– Ладно.
Они поворачивают, идут через сцену к другой кулисе.
Розенкранц останавливается. Гильденстерн тоже.
Розенкранц
– Я пойду с тобой, но в мою сторону.
Гильденстерн
– Отлично.
Опять поворачивают и идут через сцену. Розенкранц останавливается. Гильденстерн тоже.
Розенкранц
– Слушай, мне пришло в голову. Если мы оба уйдем, он может прийти сюда. Глупо получится, а?
Гильденстерн
– Прекрасно – я остаюсь, ты – идешь.
Розенкранц
– Правильно.
Гильденстерн идет в центр сцены.
– Минутку.
Гильденстерн поворачивается и идет, пятясь, к Розенкранцу, который двигается к авансцене; расходятся. Розенкранц останавливается.
– Послушай.
Гильденстерн останавливается.
– Надо держаться вместе. Он может быть небезопасен.
Гильденстерн
– Разумно.
