Уильям Шекспир - Король Лир. Буря (сборник)

Кто там бродит?
Отец с каким-то бедным стариком…
О мир ветшающий! Куда нам деться
От этих превращений ненавистных!

Оставь меня, мой друг. Твои заботы
Мне не нужны, а ты из-за меня
Не пострадал бы зря.

Раз некуда идти, к чему мне зренье?
Я был незряч, когда имел глаза.
Бывает, что имеем, не на пользу,
А что утратим, к благу. Где мой сын?
Где мой Эдгар? О, как несправедливо
Обижен ты обманутым отцом!
О, если б мне сейчас тебя обнять,
Я бы прозрел!

А это что за птица?

Когда нам кажется: «Дошли до дна»,
Несчастья мы еще не исчерпали.

Умеет клянчить – так не без ума.
Вчера я в поле встретил бедолагу,
Такого, что подумаешь, узрев:
«Всяк человек есть червь». И вспомнил сына:
Где он теперь блуждает? Хоть превратно
Тогда о нем судил я… Для богов
Мы вроде мух для школяров жестоких:
Потешатся над нами и убьют.

О, что за ремесло – ломать шута
Пред этим горем! Как снести такое?
– Благослови вас небо, господин!

Тогда ты мне не нужен —
Лишь выведи нас на дорогу к Дувру;
Да, ради старой дружбы, принеси
Прикрыться чем-то этому бедняге;
Он будет мне поводырем.

Значит,
Такие ныне времена чумные,
Что сумасшедшие ведут слепцов.
Исполнишь или нет, что я просил,
Но главное – со мной не оставайся.

Я принесу ему свой лучший плащ,
А дальше – будь что будет.

Ну, любезный
Мой голодранец…

Бедный Том озяб!..

Я более не в силах притворяться,
А все же надо. – Милый господин,
Из ваших глаз на щеки кровь сочится.

Скажи, ты знаешь ли дорогу в Дувр?

Вот кошелек; возьми его, бедняга,
Измученный пинками злой судьбы;
Мое злосчастие – твоя удача.
Да будет так и впредь, благие боги!
Пускай богач, не ведавший отказа
В желаниях, не замечавший горя
Затем, что сам его не испытал,
Смирится и разделит свой избыток
С тем, кто в нужде. – Бывал ты раньше в Дувре?

Да, господин.

Там есть одна скала,
Нависшая над морем так, что страшно
Вниз поглядеть; сведи меня туда,
И я вознагражу твою услугу
Подарком щедрым. Дальше провожатый
Мне не понадобится.

Дайте руку;
Не бойтесь, бедный Том вас отведет.

Милорд, входите. Странно, что супруг
Нас не встречает.

Мадам, он у себя и не в себе.
Я рассказал о высадке французов —
Он улыбнулся; о приезде вашем —
Сказал: «Тем хуже». Я ему поведал
О том, что Глостер совершил измену,
А честный сын раскрыл, – он отвечал,
Что я болван и вижу вещи криво.
Дурным вестям он будто рад, а добрым
Внимает с огорчением.

Увы!
Таков телячий склад его натуры;
Он предпочтет не замечать обиды —
Лишь бы не действовать. Не забывайте,
О чем мы говорили по дороге;
Все может статься. А пока, милорд,
Чтоб не терять здесь времени напрасно,
Скачите к брату нашему назад,
Ускорьте сборы и возглавьте войско.
А мне придется облачиться в латы,
Отдав супругу прялку. Освальд будет
Гонцом меж нами.

Если ты не робок,
Получишь в скором времени приказ
От госпожи твоей. Возьми мой перстень.
Не надо слов. Нагнись. Мой поцелуй
Да укрепит твой дух. До скорой встречи!

До самой смерти – твой.

Мой храбрый Глостер!

Мужчины оба, а ни капли сходства!
Один – законный принц моей души,
Другой – презренный узурпатор тела,
Ничтожный олух!

Ваш супруг, мадам.

Похоже, сударь мой, я недостойна
И взгляда вашего.

О Гонерилья,
Ты недостойна пыли, что в лицо
Тебе швыряет ветер. Страшно мне;
Творение, отвергшее творца,
Уже не знает удержу и края.
Та ветка, что нарочно отломилась
От отчего ствола, засохнет вскоре
И может стать причиною пожара.

Оставьте; ваша проповедь глупа.

Порочным ненавистна чистота;
Родная грязь милей. Как вы могли,
Тигрицы, а не дочери? Отца,
Достойного, почтенного годами,
Кому и дикий зверь лизал бы руку,
Жестокосердьем вы свели с ума —
Такого бы не сделал даже варвар!
И как наш брат такое допустил,
Забыв про благодарность? Если небо
Не покарает это преступленье,
То люди станут пожирать друг друга,
Как чудища морские!

Жалкий трус,
Привыкший подставлять ударам щеки,
Не различающий, когда терпенье
Становится бесчестьем, не способный
Безжалостно злодея наказать,
Пока еще не натворил он горя!
Зачем твой барабан молчит? Французы
В пернатых шлемах, развернув знамена,
Уже грозят твоей земле, а ты,
Сидишь, нравоучительный дурак,
И мямлишь: «Почему?»

Замолкни, бес!
И в Сатане порок не так ужасен,
Как в злобной женщине.

Никчемный шут!

Когда бы ты могла увидеть, ведьма,
Свой искаженный лик! Не подобает
Мне предаваться гневу, а не то
Я разорвал бы этими руками
Тебя на части. Но, хоть ты и дьявол,
Обличье женское тебя хранит.

В тебе мужского – тьфу! одно обличье.

Какие вести?

Скверные, милорд.
Убит сегодня герцог Корнуэльский,
Когда хотел он выколоть ножом
Второе око Глостеру.

О ужас!

Слуга его из состраданья к графу
Оружье обратил на господина,
Который в ярости, с другими вместе
Набросившись, убил его, но прежде
Был сам смертельно ранен в потасовке
И вскоре умер.

Праведные судьи,
Вот знак, что вы воистину над нами,
Когда так скоро следует расплата
За преступлением. О бедный Глостер!
Ужель он глаз лишился?

Да, милорд. —
Мадам, вам от сестры письмо; ответа
Ждут с нетерпеньем.

Новость не дурна.
Но Глостер там, а птичка овдовела;
Как бы не рухнул замок мой воздушный!
Терпеть уже невмоготу.

Прочту
И дам ответ.

А сын его – он знает
Про это преступление?

Он сам
Разоблачил отцовскую измену;
А после дом покинул добровольно,
Чтоб не мешать расправе.

Честный Глостер,
Клянусь, я буду жить лишь для того,
Чтоб отблагодарить тебя за верность
И отомстить. – Пойдем со мною, друг;
Расскажешь мне подробней все, что знаешь.