Алла Бархоленко - Отпусти синицу
Уходят. Идут А л е к с а н д р и В а с и л и й.
В а с и л и й. Это мать хорошо придумала — собраться всем и посидеть у старого гнезда.
А л е к с а н д р. Жизнеутверждающий смысл разрушения. А? Приятно, что я имею к этому отношение.
В а с и л и й. Еще бы! Ничего, Сашка, хорошо строим. Хотя, конечно, за жизнь сколько ни плати, все мало.
А л е к с а н д р. Да… Да, да.
В а с и л и й. Ты что?
А л е к с а н д р. Ну, не думал, никогда не думал, что окажусь такой… такой дрянью. Откуда во мне это?
В а с и л и й. В каждом из нас свой Илья…
А л е к с а н д р. Постой, Вася… Я сейчас понял одну вещь. Подожди… Я его ударил — он остался стоять передо мной. Он стоял и кричал, что ненавидит меня, и у него были такие глаза… Торжествующие были глаза. Потом он сорвался. Вася, он сорвался нарочно.
В а с и л и й. Хороший ход.
А л е к с а н д р. Но зачем?
В а с и л и й. Не понимаешь? Чтобы ты стал убийцей. Уравнять тебя и себя. Ты и он — одно и то же.
Пауза.
А л е к с а н д р. Хорошо, что он жив.
В а с и л и й. Внизу кустики были.
А л е к с а н д р. Что?
В а с и л и й. Кустики, говорю, внизу были…
Показалась Е л е н а. В а с и л и й отходит в сторону.
Е л е н а (подошла тихо, остановилась, говорит не сразу). Я пришла проститься, Саша. Я только посмотреть на тебя и уйти. И сказать, что виновата только я. Виновата в том, что перестала верить…
А л е к с а н д р. Самое страшное мне сейчас вспомнилось… Бомба ухнула, и там, где была мать, — яма, и парок над развороченной мостовой. Потом я много дней шел… С одной улицы на другую, с одной улицы на другую. Потом какой-то человек дал мне кусок хлеба. И это врезалось в память так же, как воронка от бомбы, где стояла мать. Кто-то голодный отдал мне свой хлеб. Потом я понял, что это было сильнее бомбы. Этот кусок хлеба спас меня, и сколько бы я ни работал, сколько бы ни строил — я все равно буду в долгу. В долгу перед теми, чьим подвигом жив.
Е л е н а. Спасибо… Ты прости меня. (Ушла.)
В а с и л и й закурил, подошел к А л е к с а н д р у. Молчит.
В а с и л и й. Ничего. Нормально. Стой, не надо. Потом поймешь, что не надо. Все нормально.
А л е к с а н д р. Нет, я верну ее.
В а с и л и й. Стой!.. Не вернешь. Все нормально.
А л е к с а н д р. Каждый день что-то в себе отметаешь, каждый день с собой в борьбе… И все это с кровью, зубы зажав, через себя — к себе…
В а с и л и й. Все нормально…
Показалась К с е н и я и опирающийся на палку И л ь я. С другой стороны возвращаются П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а и К л а в д и я.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Собираемся, ребятки? Вот и хорошо…
И л ь я проходит за спиной А л е к с а н д р а, задел больной ногой о камень.
К с е н и я. А мне-то теперь что?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а (гладит Ксению). Ну, полно, полно…
И л ь я, полный ненависти, стоит над А л е к с а н д р о м. Поднимает камень.
К с е н и я. Жизнь бы сначала начать…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. А ты не о вчерашнем дне думай — о сегодняшнем.
К с е н и я. Я и так о сегодняшнем…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Ну, полно, полно…
И л ь я медлит. Боль в ноге сгибает его, он опускает камень, и сам опускается и плачет слезами бессилия и поражения, и только сейчас все поворачиваются к нему, и так необычно всем видеть слезы И л ь и, что на него смотрят молча.
Илюша, сынок… Ты что? Дом жалко? Так и мне жалко, и я всплакнула…
И л ь я (оттолкнул мать). Не могу. Не могу! Нет места! Жизни нет…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Илюша…
И л ь я. Не могу с вами! Не хочу с вами!..
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Илюша, куда ты?
И л ь я. Не хочу… Ксенька, уйдем от них… Вставай, уйдем! (Тащит Ксению.)
К с е н и я. Пусти, Илюша. Пусти меня… Не пойду я.
И л ь я (задохнулся). Ты?!
К с е н и я (выпрямилась). Не пойду.
И л ь я. Ты!.. И ты!.. Ненавижу! Всех ненавижу! Всех!..
Ковыляет прочь.
К л а в д и я. Илька!
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Пусть, не держите его… (Илья скрылся.) Что же теперь… Пусть… Как хочет. Посидим перед дорогой, ребятки…
Сидят молча.
З а н а в е с
ОТПУСТИ СИНИЦУ
Пьеса отмечена премией на Всесоюзном литературном конкурсе МВД СССР и Союза писателей СССР.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦАФедоров Евгений Львович.
Геннадий, е г о с ы н.
Константин Львович, б р а т Ф е д о р о в а.
Нина, п о д р у г а Г е н н а д и я.
Микеша, п р и я т е л ь Г е н н а д и я.
Клюквина, м а т ь М и к е ш и.
Зинка.
Никита, с т о р о ж н а к л а д б и щ е.
Митин, м и л и ц и о н е р.
Девушка.
Странный человек.
Студентка.
Старуха.
_____
Большой город. Наши дни.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сквер, потом квартира Ф е д о р о в ы х. На скамеечке сидят С т а р у х а и С т р а н н ы й ч е л о в е к. Мимо них проходят Ф е д о р о в и Г е н н а д и й. Ф е д о р о в в милицейской форме.
С т а р у х а (провожая Геннадия взглядом, с удовольствием). Сграбастали голубчика!
С т р а н н ы й ч е л о в е к (из-за газеты). И правильно. Учить надо!
С т а р у х а. Хулиган какой. Сразу видать — хулиган. Глазищи — что тебе кухонные ножи. Такому попадись!
С т р а н н ы й ч е л о в е к. И правильно. Не попадайся!
С т а р у х а. Вчера меня напугали какие-то… Электричество в коридоре выключили да как курицей закудахчут!
С т р а н н ы й ч е л о в е к. И у меня вот тоже — студенты живут.
С т а р у х а. И что?
С т р а н н ы й ч е л о в е к. А то.
С т а р у х а. А-а… Эко, жалость-то… хулиган-то… Молоденький, ума нету…
С т р а н н ы й ч е л о в е к. Комаров покормит — поумнеет!
С т а р у х а. Одежа на ем ладная…
С т р а н н ы й ч е л о в е к. Ворованное, может.
С т а р у х а. Лютые они людоеды — комары… Отпустили бы его сердешного.
С т р а н н ы й ч е л о в е к. Того отпустят, этого отпустят, так и сидеть некому будет.
С т а р у х а. Ну, уж… Теперь без дела не бывает.
С т р а н н ы й ч е л о в е к. А у моей сестры так весь лук с грядки повыдергали. И найти не могут. А чего бы проще. Всех бы, от кого луком пахнет…
На скамеечке еще продолжается разговор, а Ф е д о р о в и Г е н н а д и й уже входят в комнату. Из другой комнаты выходит К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч со стопкой книг.
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ага! Пришли! Прекрасно! Это я у тебя конфискую, Евгений. Они стоят здесь без дела, а моим ученикам польза.
Г е н н а д и й. Руссо… Монтень… Разве это сейчас читают, дядя Костя?
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Мой милый племянник, человек любит то, что его научат любить.
Г е н н а д и й. Наконец, у меня есть повод обрадоваться, что мой отец не учитель.
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Что ты знаешь о своем отце, мальчик! Учитель, именно учитель! И только учитель!
Ф е д о р о в. Не сворачивай на проторенную колею, Костя.
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Да-с, учитель, какой бы маскарад он ни устраивал! И рано или поздно он сам поймет трагическую ошибку своей жизни! Дайте мне чемодан!
Ф е д о р о в. Разве ты не будешь обедать?
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Обед? Какой обед? Ты не знаешь, что у меня нет времени? Что я спешу? Что на углу меня ждет машина?
Ф е д о р о в. На углу? Газик?
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Разумеется, газик! Или ты считаешь, что я повезу сто банок белил на «Волге»?
Ф е д о р о в. Значит, именно его я оштрафовал.
К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Его? Оштрафовал? Секретаря райкома?..
Ф е д о р о в. Да?.. Ну, так скажи ему, что он мужественный человек. Иметь на район даже одного такого типа, как ты…
