Ноэл Кауард - Обнаженная со скрипкой
Джейн. Вы знали моего отца?
Черри-Мэй. Боже мой, вы дочь Поля? А я, дура набитая, не узнала вас сразу. (Трясет ей руку). Вы очень похожи на него. (Обращаясь к Фабрису на отвратительном французском языке.) C’est la fille de dear old Paul[15]. (Фабрис кланяется.) Надеюсь, мы не помешали? Мне мистер Фридлэнд нужен по важному делу. У меня тут с собой документ, который его очень заинтересует.
Джейн. Документ? Неужели?
Себастьян. Не угодно ли мадам присесть? Мы ждем мистера Фридлэнда с минуты на минуту.
Черри-Мэй. Спасибо. Вы очень предупредительны. Fabrice, il faut que nous nous assayons pour ettendre jusqu’au monsieur Friedland vient d’arriver[16]. Целый день мы тряслись в этом проклятом автобусе.
Джейн. Откуда вы приехали?
Черри-Мэй. Из Орвиль-ле-Шан — это по ту сторону Бордо. Мать Фабриса держит там маленький ресторан. Между нами, она старая ведьма — извините за выражение, — но готовить она, конечно, умеет. J’ai dit, Fabrice, que ta mère est une cuisinière miraculeuse[17]. В сыне она души не чает, но и отравлять ему жизнь тоже умеет. Потому-то мы и приехали. Может быть, мистер Фридлэнд согласится нам помочь.
Себастьян (осторожно). Каким образом?
Черри-Мэй. Ну представьте себе — Фабрис хочет стать владельцем птицефермы. (Смеется). Он помешался на курах, когда еще в армии служил помощником повара или чем-то вроде этого. По-моему, гараж веселее или даже кафе-ресторан, как у его матери, но нет, он и слышать не хочет — куры и куры. Стоит ему что-нибудь вбить себе в голову — и он становится упрям, как осел.
Джейн. Вы давно его знаете?
Черри-Мэй. Четыре года. С тех пор, как он вернулся из армии. Мы, по правде сказать, познакомились на пляже. Он шикарный пловец. Я, как только взглянула на него, сразу сказала: «Ну и ну!» А когда увидела, как он плывет медленным кролем, подумала: «Черри-Мэй, вот ты и нашла!» J’ai dit, Fabrice, que vous nagez comme un poisson.[18]
Фaбpис пожимает плечами.
Себастьян. Документ с вами?
Черри-Мэй. О да, тут у, меня в сумке. Копия, конечно. Подлинник в банке Барклей, Сен-Жан де Люс.
Джейн. Вы хорошо знали моего отца?
Черри-Мэй. Можете не сомневаться. Семь лет я по нему с ума сходила. Потому и джексоновских девушек бросила.
Джейн. Джексоновских девушек?
Черри-Мэй. Да, мы работали здесь, в Казино де Пари. Там и сейчас работают девушки. Другие, понятно. Мои подружки, наверно, давным-давно разбежались.
Джейн. Когда вы познакомились с моим отцом?
Черри-Мэй. Дайте-ка припомнить… В марте или феврале 1930 года. Да, это, вероятно, было в марте, потому что я тогда еще жила на улице Вашингтона, в одной квартире с Элси Уильямс. Ох, и горячая была бабенка, насколько я могу судить об этом, — мужчины, только одни мужчины, утром, днем и ночью. Я называла этот притон «Клуб путешественников».
Джейн. Мой отец был влюблен в вас?
Черри-Мэй. О да, конечно. Во всяком случае некоторое время. Он меня уговорил поехать с ним повеселиться в Шанхай. Ну и дура же я была! Не понимала, чем это может для меня кончиться.
Себастьян. Что вы имеете в виду?
Черри-Мэй. О, может быть, не следует сейчас продолжать этот разговор. Если молодая леди — его дочь, то это, мне кажется, будет не очень уместно, не так ли?
Джейн. Не щадите мои чувства, мисс Уотертон. Я рассталась с отцом, когда мне было три года. Вы говорите, что поехали с ним в Шанхай?
Черри-Мэй. Да, мы там повеселились на славу — вернее, в первое время.
Джейн. А затем?
Черри-Мэй. Послушайте, ведь мы с вами друзья, не правда ли?
Джейн (с улыбкой). Надеюсь.
Черри-Мэй. И я ничего не хочу сказать или сделать такого, что вас расстроило бы. Ваш отец был презабавный человек с оригинальной фантазией. В общем, нам было хорошо вместе, и это моя, а не его вина в том, что мы расстались. Просто я больше не могла выносить эту трепку нервов.
Джейн. Он и вас заставлял писать картины?
Черри-Мэй. Боже мой! Значит, вы знаете?
Джейн. Догадалась. И документ свидетельствует об этом?
Черри-Мэй. Документ вас не касается, дорогая, это дело мистера Фридлэнда.
Джейн. Вы когда-нибудь раньше рисовали?
Черри-Мэй. Конечно, нет. Я рисовала, только когда напивалась. А Поль всегда уверял, что алкоголь пробуждает скрытый во мне талант. Эти его слова я никогда не забуду. Под конец он стал заставлять меня пить так много, что я заболела желтухой. Вы страдали желтухой?
Джейн. Нет.
Черри-Мэй. Это какой-то ужас! Все кажется желтым, как в цветном фильме.
Джейн. Когда же вы расстались с отцом?
Черри-Мэй. В августе 1939 года, как раз перед войной.
Себастьян. Где?
Черри-Мэй. В Каире. У нас произошел очередной скандал. Поверьте, дорогая, он умел задать жару, когда разойдется. Если б вы только слышали этот шум, визг, рев! А когда он швырялся вещами! Впрочем, не думайте, что я его в чем-либо виню. Он поступил со мной справедливо.
Себастьян. Бумагу вы подписали в Каире?
Черри-Мэй. Нет, в Порт-Саиде. Свидетелями были арабский фокусник и какой-то господин из Ливана.
Себастьян. Они ее читали?
Черри-Мэй. О нет, они не умели читать по-английски. Фокусник, однако, позабавился этой бумагой. Он превратил ее сначала в яйцо, потом в кролика — по правде говоря, я чуть не померла со смеху, но с бедным Полем такое творилось, хоть смирительную рубашку надевай…
Все смеются.
Себастьян. Я его вполне понимаю.
Черри-Мэй. Je viens d’expliquer cette histoire du papier secret et du lapin, tu te souviens?[19] (Фабрис неожиданно громко хохочет и, резко оборвав смех, снова погружается в молчание). Эта история всегда его смешит. У Фабриса замечательное чувство юмора, только он этого не показывает. Но сегодня ему немножко не по себе. Наверно, на него повлияла езда в автобусе.
Себастьян. Мистер Сородэн сразу заплатил вам или назначил ежегодную ренту?
Черри-Мэй. Не задавайте вопросов, любезнейший, тогда вам и врать не будут. Это дело мистера Фридлэнда. Я уже и так слишком много выболтала.
Джейн. Но вы, во всяком случае, расстались друзьями?
Черри-Мэй. О да. Мистер Сородэн проводил меня на пароход — и дело с концом. Мы попрощались на палубе и почти не слышали друг друга из-за этих проклятых гудков, но я видела, как он был расстроен. И я тоже. Весь завтрак проплакала.
В холле слышны голоса. Себастьян отходит к письменному столу. Мари-Селест открывает дверь. Входят Изобэл и Памела, а за ними Колин и Джейкоб.
Изобэл. Вот где ты, Джейн! Я не могла понять, куда ты девалась. (Видит Черри-Мэй.) О!
Джейн (вставая, к Изобэл). Это мисс Черри-Мэй Уотертон. мама… (Изобэл делает шаг вперед). Она была большим другом папы. (Изобэл делает шаг назад).
Изобэл (настороженно). Здравствуйте.
Джейн. А это ее… ее протеже… месье… (Вопросительно смотрит на Черри-Мэй).
Черри-Мэй. Называйте его просто Фабрис, дорогая, он терпеть не может церемоний. (Фабрису). Voici madame Sorodin, la veuve de tu sais qui. Dis bonjour gentillement[20].
Фабрис подходит, целует руки у Изобэл и Памелы, обменивается рукопожатиями с Джейкобом и Колином.
Себастьян. Мисс Уотертон хочет видеть вас — по срочному делу, мистер Фридлэнд. Подозреваю, что это связано с периодом «Кругов» в творчестве мистера Сородэна.
Джейкоб (резко). Что?
Себастьян. У нее с собой документ.
Джейкоб. Какой документ?
Себастьян. Обычный.
Черри-Мэй (Себастьяну). Послушайте, милейший, не лезьте, куда не следует. Это мое личное дело.
Колин (деловым тоном). Если что-либо касается покойного отца, то касается и всех нас.
Черри-Мэй. Это решит мистер Фридлэнд, когда прочитает документ.
Джейкоб. Покажите мне его, пожалуйста.
Черри-Мэй. Не здесь, если можно. Я уже сказала, что это интимный вопрос, и говорить о нем надо наедине или совсем не говорить.
Колин (величественно). Мы желаем видеть документ здесь и притом немедленно, так что давайте его без разговоров.
Черри-Мэй. Ох! Ох! Вы только посмотрите на него! Весь в папашу— тут не ошибешься! Все должно быть, как он требует: где захочет и когда захочет — на цыпочках, живо! А я вам вот что скажу, молодой человек: не за тем я сюда явилась, чтобы вы меня запугивали, зарубите это себе на носу!..
