Ромен Роллан - Четырнадцатое июля
Женщина. А ружья-то у вас есть?
Столяр. Держи карман шире! В Ратуше нас по-прежнему кормят завтраками. Там несколько сотен буржуа. И они все себе заграбастали.
Каменщик. Ну и черт с ними! У нас есть ножи, палки, камни. Чтобы бить, все сгодится.
Женщина. Я натаскала в комнату черепицы, разных черепков, битых бутылок; а посуду и мебель пододвинула к окну. Пусть только полезут — все полетит им в рожи.
Другая женщина (в окне). А у меня котел стоит на огне и кипит ключом с самого обеда — булыжники для них варю. Пускай приходят — окачу их горячими камушками.
Оборванец (с ружьем через плечо, обращаясь к буржуа). Дай мне денег.
Буржуа. Здесь не попрошайничают.
Оборванец. Я не прошу хлеба, хотя кишки у меня и подвело. Видишь, у меня ружье, а вот пороху купить не на что. Дай мне денег.
Другой оборванец (навеселе). Денег? У меня их девать некуда. (Вытаскивает пригоршню монет.)
Первый оборванец. Откуда они у тебя?
Второй оборванец. А я позаимствовал у святых отцов, когда сегодня грабили монастырь.
Первый оборванец (хватая его за горло). Ты что же, свинья? Народ позорить?
Второй оборванец (пытаясь вырваться от него). С ума спятил?
Первый оборванец (трясет его). Выворачивай карманы!
Второй оборванец. Но...
Первый оборванец (выворачивая карманы второго). Выворачивай карманы, ворюга!..
Второй оборванец. Разве мы уж не имеем права и воровать у аристократов?
Толпа. Повесить его!
— Вздернуть его на крюк вместо вывески!
— Да нет, вздуть его — и все тут! Проси прощения у народа.
— Ладно! Теперь улепетывай!
Оборванец убегает.
Первый оборванец (принимаясь за работу). Лучше бы повесить его, чтобы другим повадно не было. А то и другие полезут. С такими ворюгами можно ведь и самому запачкаться. Это мне не по душе.
Камилл Демулен (входит, как всегда, фланирующей походкой с рассеянным видом, а на самом деле не упуская ничего из происходящего). Почистить хорошенько щеткой — и дело в шляпе.
Все хохочут и снова принимаются за работу.
Народ. Подналяжем, надо кончать.
Демулен (глядя на окна дома и на работающих). Тут где-то моя Люсиль. Я иду от них. У них дома — ни души. Мне сказали, что вся ее семья отправилась на обед к родственникам в Сент-Антуанское предместье. Они, конечно, не смогли вернуться домой. Они оказались отрезанными. Еще бы, такие укрепления! Эскарпы и контрэскарпы, люнеты — словом, все, как полагается! Осаждают дом по всем правилам... Только вот что, дети мои! Вы как-никак должны сокрушить Бастилию, а не возводить ее подобие. Не знаю, что скажут враги, но для ваших друзей здесь небезопасно. Вот я, например, едва не запутался в веревках, еще немного — и сломал бы себе шею. Эта бочка еле держится — надо подложить под нее булыжники.
Столяр. А работаешь ты так же ловко, как мелешь языком?
Демулен (весело хватая кирку). Точно так же я и работаю. (Поднявшись на верхушку баррикады, добирается до окон. В глубине дома — свет. Демулен осматривается.) Она — там.
Старый буржуа. Судья Флессель — изменник. Он прикидывается, что заодно с нами, а сам переписывается с Версалем.
Каменщик. Это он придумал набрать милицию из буржуа, якобы для того, чтобы охранять нас. Но это только предлог. На самом деле они стараются связать нас по рукам и по ногам. Все они там иуды — сами продались и готовы продать нас.
Столяр. Ну что ж, друзья мои, значит, нам не на кого больше рассчитывать, кроме как на самих себя. Я-то уже давно это понял.
Камилл стучит легонько пальцем в окно и шепчет: «Люсиль!» Свет гаснет. Окно приоткрывается. Появляется хорошенькое личико Люсили. Она улыбается, поблескивая зубками. Оба предостерегающе прикладывают палец к губам. Они разговаривают знаками, влюбленные и радостные. Всякий раз, как кто-нибудь из работающих на баррикаде поднимает голову и смотрит в их сторону, Люсиль быстро захлопывает полуоткрытое окно. Тем не менее двое рабочих замечают их.
Рабочий (показывая на Демулена). Что он там делает?
Второй рабочий. Мальчишка влюблен! Ну что ж! Не будем ему мешать!
Первый рабочий. От этого он хуже драться не станет. Петух всегда защитит курочку. (Продолжает работать и время от времени с любопытством, но добродушно, остерегаясь спугнуть влюбленную парочку, поглядывает в сторону Камилла и Люсили.)
Люсиль (шепотом). Что вы тут строите?
Демулен. Укрепления, чтобы защищать вас.
Смотрят друг на друга смеющимися глазами.
Люсиль. Мне больше нельзя оставаться с вами. Родители услышат.
Демулен. Ну еще немножечко!
Люсиль. Позже. Когда все улягутся. (Та же игра. Люсиль прислушивается к звукам внутри дома.) Меня зовут. Ждите меня здесь. (Посылает ему воздушный поцелуй и исчезает.)
Каменщик (осматривая баррикаду). Вот это да! Готова! И уж поверьте, сделана на совесть! Эх, букет бы сюда, чтобы украсить верхушку!
Столяр (хлопая по плечу Демулена). Не надрывайся так, а то, чего доброго, чахотку схватишь!
Демулен. Каждому своя работа, товарищ! Быть может, эта баррикада воздвигнута именно силою моего голоса!
Каменщик. Что ты мелешь?
Столяр. Значит, ты работаешь глоткой?
Демулен. Разве никто из вас не был вчера в Пале-Рояле?
Толпа. В Пале-Рояле?
— Подожди-ка!
— Так это ты — тот парень, что призывал нас взяться за оружие? Это ты придумал для нас кокарду? Значит, ты и есть господин Демулен?
— Черт подери! Молодец! Здорово тогда говорил! Я ревел, как теленок!
— А ты и впрямь молодчага!
— Господин Демулен, господин Демулен, позвольте пожать вам руку! Да здравствует господин Демулен! Да здравствует наш малыш Камилл!
Гоншон (уже капитан милиции буржуа, входит в сопровождении патруля, состоящего из его молодчиков). Чего вы тут наворотили? Из-за чего горланите? Вы нарушаете порядок, будите весь квартал. Проваливайте! По домам!
Народ. Опять эти проклятые буржуи-охранники! Плюем мы на ваш дозор! Начхать на таких сержантов!
— Нарушаем порядок! Ну не наглость ли?
— Мы защищаем Париж!
Гоншон. Это не ваша забота.
Народ (поражен и возмущен). Не наша забота?!
Гоншон (еще громче). Да, вас это не касается. Это наша обязанность. Постоянный комитет поручил нам защиту города. Прочь отсюда!
Демулен (приближаясь, всматриваясь). Да ведь это Гоншон!
Гоншон (натыкаясь на баррикаду). Проклятье! А, черти, мерзавцы, разрази вас гром! Лопни ваши глаза! Какие сукины дети осмелились нагромоздить эту рухлядь, разобрать мостовую, преградить уличное движение?.. Сейчас же расшвырять все это!
Народ (вне себя). Разрушить нашу баррикаду! Пусть-ка сунутся!
Столяр. Послушай, капитан! Да слушай хорошенько и взвесь все, что я тебе скажу. Мы согласны разойтись и не оспаривать приказов комитета, хоть и писали их, видно, дураки безмозглые. Что ж, раз мы воюем, значит, нужна дисциплина. Поэтому мы подчиняемся. Но если только хоть пальцем тронут один кирпичик в наших сооружениях, мы свернем тебе шею, а заодно и твоим обезьянам.
Народ. Уничтожить нашу баррикаду!
Гоншон. Да никто и не думает разбирать вашу баррикаду. Вот еще! Разве мы каменщики? У нас и своих дел довольно. Разойдись!
Каменщик (угрожающе). Мы уйдем, но, надеюсь, ты понял?
Гоншон (с апломбом). Я сказал, что никто ее не тронет, — значит, не тронет. Довольно болтать!
Строители баррикады расходятся. Демулен задерживается.
А ты что, оглох, что ли?
Демулен. Разве для друзей нельзя сделать исключение, Гоншон?
Гоншон. Это ты, проклятый болтун? Арестуйте этого хулигана!
Робеспьер (входя). Кощунство! Кто тут осмеливается поднять руку на одного из поборников Свободы?
Демулен. А, Робеспьер! Спасибо!
Гоншон (выпуская Демулена; про себя). Депутат! Черт его дери! (Громко.) Я обязан охранять порядок. И буду поддерживать порядок, чего бы мне это ни стоило.
Робеспьер. Пойдем со мной, Камилл! Наши друзья собираются ночью вон в том доме. (Показывает на дом, находящийся на первом плане слева.).
