Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)
Миссис Снейп еще долго оставалась в палате Сева; Лили же оттуда выставили, она шагала по коридору, как сомнамбула, и с нее не спускали глаз двое в оранжевых униформах со значками охраны. Целительница Джетрис рассказала им что-то вполголоса, сердито размахивая руками, и одарила Лили таким взором, который заставлял усомниться в том, что Северус был прав, и без доказательств ей ничего не сделают.
Но он заверял, что она справится. Был уверен, что она сумеет ему помочь...
И надо же было настолько ошибиться. Горло перехватило от горького осознания, что она так чудовищно его подвела — все испортила, и теперь ему плохо. Из-за нее. Нельзя было с ним соглашаться — и неважно, что он излучал такую авторитетность, что и возразить казалось почти немыслимым. Сейчас, когда на нее больше не действовали ни его проницательный взгляд, ни властный голос, Лили не могла не думать — отчего Северус сам не научил ее какому-нибудь заклинанию? Чтобы отправить его в больницу и обеспечить то самое твердое алиби, на котором он настаивал? Да, в арсенале Ордена были в основном защитные чары и контрзаклинания — и да, от Ступефая спасал банальный Эннервейт, — но Сев же наверняка знал другие заклятия... опасные, но не смертельные...
Впервые ей пришел в голову вопрос: так какого же черта Дамблдор придумал это заклинание, и более того — всячески его пропагандировал? Светлая магия не должна такого делать — она должна защищать, исцелять и оберегать, а не доводить людей до того, что они умирают от раскаяния.
Рядом с локтем деликатно кашлянули — словно подала голос овца с вершины далекой горы. Целитель — тот самый, в очках.
— Ты еще не проголодалась? — спросил он вежливо.
Лили не знала, отчего он с ней так доброжелателен. Она заслуживала того, чтобы ее заперли на замок, а не кормили бутербродами. Так и не ответив на его вопрос, она спросила:
— Как Северус?
Очкастый целитель замешкался.
— Пока что держится, — сказал он наконец. — Но трудно сказать, как долго еще... ты точно ничего не хочешь?
Хочу вернуться на пятьдесят лет назад и прибить Волдеморта нахрен, чтобы все это было не нужно.
— Точно.
Он ушел. Лили осталась — ненавидеть себя и ежиться от ползущих по спине мурашек... казалось, ее кожа сама была готова уползти куда угодно, лишь бы оказаться подальше от пристального внимания миссис Снейп. Ведьма не сводила с нее глаз — точно палач, которому не терпится поскорее приняться за преступника номер один из своего списка...
Она почти ожидала, что в отделение недугов от заклятий вот-вот ворвется Люциус Малфой... или, возможно, сам Волдеморт — точно так же, как там появилась мама Сева — но ничего не происходило; контрзаклинание не удалось, Лили просто сидела в приемном покое, и будущее казалось беспросветным.
Она поерзала на сиденье — в кармане звякнули обманки Северуса. Надо было предпринять еще одну, последнюю попытку; Лили прождала весь вечер, и дальше тянуть не стоило.
В его палате постоянно находились уже не пять целителей, а всего двое — Джетрис и тот ее помощник в очках. Остальные трое появлялись только тогда, когда их вызывали... сейчас, например, оттуда выскочила юная блондинка, промчалась через коридор и исчезла за дверями отделения. Лили следила за палатой Северуса уже давно и знала, что остальные временные ассистенты тоже были где-то заняты. Значит, в комнате оставались всего двое — Джетрис и тот очкастый. Нужно было дождаться, пока и они оттуда выйдут — в крайнем случае, наверное, придется обойтись вариантом, когда там останется кто-то один... а когда палата опустеет — надо будет еще и улучить удобную минуту, чтобы взорвать обманку в приемном покое. И шансы на то, что эти два условия так удачно совпадут, были ничтожно малы.
Ах, если бы только миссис Снейп не взирала на нее, словно Сфинкс.
Лили один за другим перебирала в голове планы, как лучше активировать обманку, и отметала их один за другим. Северус говорил, что ее надо бросить на пол, и она сама отбежит в сторону и взорвется, выпуская клубы дыма и отвлекая на себя общее внимание. Всего обманок было три, и Лили рассовала их по карманам — но для активации ей требовалось, чтобы в эту секунду на нее никто не смотрел. После стольких часов впустую охранники следили за ней уже не так зорко — один ушел выпить чаю, второй отвлекся, успокаивая женщину, которая билась в истерике и все вопила про "ушки Дэви"... но была еще миссис Снейп, эта ужасная, злобная женщина. Она что, даже не моргала?
Напряженная и прямая, из палаты Северуса вышла целительница Джетрис и, словно оловянный солдатик, промаршировала к стулу миссис Снейп. Мама Северуса повернулась к ней буквально на секундочку, и...
Лили извлекла из кармана первую обманку, активировала ее и опустила на пол, притворившись, что хочет почесать ногу. Миссис Снейп заговорила с Джетрис и поднялась со стула, но тут ее внимание снова обратилось на Лили, а глаза сощурились — она что, заметила даже такое движение? Кажется, да, старая... ведьма. Не прекращая слежки, она беседовала с целительницей и мешала запустить вторую обманку — но Лили все равно включила ее, не доставая из кармана... Северус говорил, что обжечься можно, только если она взорвется прямо в руках...
Слева что-то грохнуло, но это был еще не детонатор; та истеричка атаковала охранника и целителя — их лица поросли зеленым луком от какого-то заклятия; еще двое целителей поспешили туда с палочками наперевес, и Лили активировала в левом кармане третью обманку...
БАБАХ. От взрыва тряхануло весь этаж — первая обманка наконец-то сдетонировала в противоположном конце комнаты. Туда кинулась добрая половина приемного покоя — включая Джетрис и миссис Снейп — и облако угольно-серого дыма, словно волна, покатилось по коридору, затмевая свет ламп — а затем грохнуло во второй раз, и облако затрещало и выросло, накрывая все помещение, зашипело, испуская красные молнии, которые били в разные стороны, закручиваясь заостренными спиралями. Послышались крики, кое-кто пригибался и прятался за мебелью...
Лили швырнула к противоположной стене вторую обманку — та угодила прямо в ведро, куда рвало того человека, и сдетонировала секундой позже, окатив полкомнаты радужными полупереваренными ошметками, а потом поднялось еще одно облако чада. Кинувшись к палате Сева, Лили бросила на пол третью обманку — прямо посреди приемного покоя — и побежала сквозь дымные клубы, оставляя за спиной грохот взрывов и треск молний; затем нырнула в сторону, уворачиваясь от целителя в очках — тот как раз выскочил из палаты, угрожающе тыкая во все стороны волшебной палочкой; очки его перекосились, словно он споткнулся и не успел их поправить.
Целитель стоял прямо у нее на пути... она двинула его в спину, толкнула в ту сторону, где бушевал хаос, метнулась в пустую комнату, захлопнула за собой дверь, и, торопясь, обрушила на нее шквал заклинаний. Вспыхнул магический щит, щели вокруг дверной коробки заполнились свинцом, а в центре проема появились две скрещенных металлических перекладины — Лили давно усвоила, что лучше не полагаться только на магию, а трансфигурировать во что-то более прочное то, что легко ломается; но на всякий случай все равно наложила Коллопортус.
Забаррикадировавшись таким образом, она приступила к звуку: сначала заклятие недосягаемости, потом навесить на вход дополнительный полог из охранных и заглушающих чар — дерево вспыхнуло паутиной разноцветных заклинаний, и на сетчатке глаз словно отпечатались яркие точки.
Все это заняло у Лили не больше пяти секунд. Волдеморта эти препятствия не остановили бы; оставалось только надеяться, что для миссис Снейп их хватит.
Затем она повернулась к Северусу и развеяла заглушающие чары над его постелью.
— ...она висела над столом и умоляла меня ее спасти, но я не мог, о Господи, я не мог...
— Сев? — прошептала она; слова лились из него бесконечным мучительным потоком, так громко, что у нее заныли уши; голос его скрипел, как несмазанное колесо. Она опустилась на колени рядом с больничной койкой и потянулась взять его за руку.
Одно прикосновение — и Северус сдавленно вскрикнул, а глаза его закатились. Лили услышала шипение — ноздрей коснулся запах паленого — отдернула руку и увидела на его ладони пять ожогов, точь-в-точь повторявших ее пальцы размером и формой.
Глубоко в горле ощущался вкус подступающей рвоты; она зажала рот ладонью.
— Лили?
Сквозь слезы она видела, что он пытается сфокусировать на ней взгляд — его лицо было таким отчаявшимся, открытым и беззащитным, таким безнадежно-опустошенным, что у нее перехватило дыхание, и что-то внутри словно откликнулось эхом — такой силы была эта эмоция...
— Я здесь, Сев, — она держалась за холодную перекладину больничной кровати, не смея к нему прикоснуться. — Я здесь.
Привязанные руки дернулись — словно Северус хотел до нее дотронуться; тело его напряглось — он все тянулся и тянулся к ней, не замечая, что не может даже пошевелиться, а взгляд был прикован к ее лицу.
