Захар Прилепин - Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы
Автор этих стихов, Пётр Андреевич Вяземский, в двадцать пятом колене потомок Рюрика, родился 12 июля 1792 года в Москве.
Согласно родословной, он самый знатный русский поэт. Рюрик, Владимир Креститель, Ярослав Мудрый и Владимир Мономах – всё его родня.
От Владимира Мономаха – прямая линия. У внука Мономаха – Ростислава Смоленского – был правнук, князь Андрей Владимирович «Долгая Рука», получивший в удел город Вязьму; отсюда – Вяземские.
(Впоследствии почти век Вяземские правили городом Вязьмой как наместники Литвы; запомним этот факт.)
Князь Андрей Иванович Вяземский, отец поэта, был военным, в двадцать лет уже командовал полком, воевал в русско-турецкую под начальством Потёмкина, участвовал в осаде Очакова. Дослужился до генерал-поручика; был наместником пензенским и нижегородским.
Скорее всего, отец поэта был автором философской книги «Наблюдение о человеческом духе и его отношении к миру», опубликованной под псевдонимом.
Сообщим также, что Андрей Иванович, как и многие просвещённые люди того времени, был масоном.
Мать поэта Петра Вяземского, Дженни О’Рейли, – из знатного ирландского рода; отец познакомился с ней во время зарубежного путешествия. Один из её родственников, служа испанской короне, оказался на Кубе – ив честь него одна из улиц Гаваны названа Орели; и это тоже, представьте, кровная родня русского поэта Петра Вяземского.
Биограф Вяземского Вячеслав Бондаренко сообщает: «В жизни князя Петра Андреевича был момент, когда он всерьёз собирался эмигрировать в Ирландию и даже просил друзей разыскать там родню. Но, когда ему действительно выпал случай посетить британские острова, Вяземский не предпринял не малейшей попытки навестить родину своих предков».
Другой биограф Вяземского – Вадим Перельмутер, автор замечательной книги «Звезда разрозненной плеяды», – приводит свидетельство о том, что прабабка Вяземского по отцу была шведкой: это делает состав его крови ещё более оригинальным. Хотя в Швецию он тоже так и не попал.
Первое воспитание Вяземский получил в подмосковном имении Остафьево: настоящем дворце на 64 комнаты. Чтоб сын не вырос разбалованным баричем, отец воспитывал его по военным лекалам: ночью отводил в самый дальний угол парка, чтоб Пётр вернулся самостоятельно; плавать учил, бросая в пруд – и тут же, невзирая на истошный зов о помощи, уходя прочь.
Быть может, в подобном воспитании и таятся причины того, что впоследствии мужество Пётр мог проявить беспримерное, но вместе с тем традиции воинской службы в роду Вяземских на нём временно оборвались: воспротестовало сердце!
Однако одно из первых, совсем ранних его стихотворений звучание имело державинское, победительное:
Воспой, о Муза, песнь высоку
И в струны лиры ударяй,
Воспой врагов ты суматоху
И славу россов возглашай.
Мать умерла, когда Вяземскому было десять лет; спустя два года в доме появился новый родственник – Николай Михайлович Карамзин, женившийся на сводной сестре Петра – внебрачной дочери его отца; знаменитый литератор и начинающий историк переехал в Остафьево.
Отец – видимо, догадывавшийся, что военного из Пети не получится (а это был его единственный сын!), – однажды надиктовал ему сочинение: «Вы не лишены ни ума, ни известного развития, но выветренность вашего характера делает то, что вы отвлекаетесь всем, что вас окружает… Вы повсюду слоняетесь, как дурачок, или занимаетесь… пустяками…»
Хороший был отец; о многом заранее догадался; но многое и предположить не мог.
Умер Андрей Иванович в 1807 году.
Оставшись очень богатым наследником, Вяземский вскорости стал заметным светским человеком; одновременно увлёкся картами, вследствие чего стремительно проиграл полмиллиона рублей – катастрофические деньги.
Пришлось продать отцовский дом в Москве.
Знал бы отец об этом – проследил бы, чтоб его «дурачок» всё-таки утонул тогда в пруду.
Петру приходится идти на службу – юнкером в Межевую канцелярию.
Будучи по работе в Перми, семнадцатилетний Вяземский влюбляется в дочку местного губернатора, о чём вскорости ей сообщает, предложив вместе бежать в Москву. Обстоятельства несколько усложнялись тем, что дочь губернатора была, во-первых, на 24 года старше Петра, а во-вторых, замужем за генералом.
В общем, он получил отказ; даже странно, с чего бы это.
С мая 1808-го Вяземский начинает публиковаться и достаточно быстро приобретает известность – в первую очередь как автор остроумных эпиграмм.
Весной 1810-го знакомится и начинает деятельно, уничтожая завидные запасы шампанского и рома, дружить с поэтами Константином Батюшковым и Василием Жуковским.
В октябре 1811-го женится на славной девушке, княжне Вере Гагариной: всё-таки он вовремя остановился и проиграл далеко не все деньги, так что ещё числился завидным женихом.
Стихи Вяземский сразу же начал писать либо хорошие, либо очень хорошие; никакого ученичества. Среди его ранних сочинений сразу же встречаются безусловные шедевры, вроде «Объявления» (1810):
Разыгрывать на днях новейшу драму станут.
Сумбур[14], творец её, ручается собой,
Что слёзы зрителя польют река-рекой,
Что волосы у них от страха дыбом станут!
Акт первый: трубный глас, гром пушек, барабаны,
Кровавая война, сраженье, вопли, раны…
Вдали кладби́ще, гошпита́ль…
Второй акт: дождь, гроза, растрёпанна Печаль
По сцене бегает и водит за собою
Своя́ка Голода с сестрицою Чумою;
И с рёвом рыскают медведи, львы в лесах.
Акт третий: ужас! страх!
Землетрясение и преставленье света…
Смерть одинокая, во вдовий креп одета,
Хоронит человечий род!
Финал: балет чертей и фурий хоровод.
Идеальный сценарий для производства драм и мелодрам.
На тот момент стихи оказались ещё и провидческими: 12 июня 1812 года Наполеон вступил в пределы России со своим огромным воинством.
Из дня сегодняшнего мы воспринимаем эту войну как Отечественную, коснувшуюся каждого и всех, однако Вяземский чуть сложней описывал настроение русской аристократии: «Никто в московском обществе не изъяснял себе причины и необходимости этой войны… В начале войны встречались в обществе её сторонники, но встречались и противники».
«Мнение большинства, – признаёт Вяземский, – не было ни сильно потрясено, ни напугано этой войною… В обществах и в Английском клубе… были, разумеется, рассуждения, прения, толки, споры о том, что происходило, о наших стычках с неприятелем, о постоянном отступлении наших войск вовнутрь России. Но всё это не выходило из круга обыкновенных разговоров…
Встречались даже и такие люди, которые не хотели или не умели признавать важность того, что совершалось почти в их глазах».
Как всё-таки это ново. Или, вернее, как старо. Русские люди уже гибли в огромных количествах, целые деревни сгорали целиком, мужики брались за вилы, солдаты и офицеры совершали беспримерные подвиги, а элита лениво, кривясь и нехотя, рассуждала о «заварушке».
К июлю всем разумным людям стало ясно, сколь страшна опасность. (О неразумных пока умолчим.)
Несмотря на беременность жены, Вяземский решает идти на войну. Как, собственно, и многие представители его литературного окружения: в ополчение собирается Карамзин (писавший в те дни: «Я рад сесть на своего серого коня и… примкнуть к нашей армии»; его еле отговаривают), Жуковский вступит в московское ополчение и окажется при Бородине, в армию стремится уже бывалый офицер Константин Батюшков.
Полк, куда направился Вяземский, собирал граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов – тоже поэт, в свои 23 года служивший обер-прокурором в одном из департаментов Сената. С началом войны этот богатейший человек предложил передать всё своё огромное состояние в помощь Отечеству, оставив себе право ежегодно после победы получать десять тысяч на проживание. Государь оценил это жест, но попросил ограничиться созданием конного полка.
Впоследствии Дмитриев-Мамонов послужит прототипом главного героя неоконченного романа Пушкина «Рославлев» и одним из прототипов Пьера Безухова в эпопее «Война и мир».
«Мундир Мамоновского полка, – вспоминал Вяземский, – состоял из синего чекменя с голубыми обшлагами. На голове был большой кивер с высоким султаном, обтянутый медвежьим мехом…»
О, это был вид; знакомые Вяземского уверяли, что он похож на запорожского казака. К тому же – полный, близорукий. Внимательный читатель уже мог заметить, что и Вяземского многое роднит с Пьером Безуховым. (К слову, Лев Николаевич с Вяземским был знаком, и подробно расспрашивал его о событиях 1812 года.)
Попав в ополчение, Вяземский понял, что отец понукал его не зря: оружием он не владел, на лошади держался кое-как – хотя ведь целая конюшня имелась в Остафьеве. Смотры давались Вяземскому непросто.
