Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)
Вторые отделы штабов военных округов (ВО) должны были осуществлять «контроль над вербовкой», а также «общее руководство и транспортировку казачьих и русских добровольцев». Из вторых отделов для руководства этой работой были выделены польские офицеры с чрезвычайными полномочиями, «требования и представления» которых подлежали «безоговорочному» исполнению[236]. Добровольцы из русских военнослужащих и казаков, которые являлись поодиночке и группами, по линии вторых отделов штабов военных округов отправляли на сборный пункт в лагерь Калиш.
Кампанию по организации отрядов из русских беженцев предписывалось провести «быстро, четко и энергично» в течение 14 дней. Всю работу по снабжению, инструктированию, сбору информации проводило военное министерство Польши. Довольствие личного состава отрядов русских беженцев должно было соответствовать довольствию офицеров и солдат польской армии. Однако офицерам было положено не более 80 % от довольствия польского подпоручика[237].
Активную работу по собиранию добровольцев в «русские отряды беженцев» в Польше провели члены РПК. С целью агитации и переправки контингента добровольцев из других мест русского рассеяния в Польшу Н. Г. Буланов посетил Париж; Дикгоф-Деренталь в июле был командирован в Эстонию, Латвию, Финляндию с целью установления «дружественных отношений с правительствами и военным руководством», а также для организации переправки военных эшелонов в Польшу[238].
Только от французской военной миссии в Риге на цели вербовки добровольцев Дикгоф-Деренталь получил более 20 тысяч американских долларов. Из них на хранение начальнику французской миссии он оставил более 4 тысяч долларов. На организацию военных эшелонов и эвакуацию из Латвии Дикгоф-Деренталь передал полковнику А. А. Гоерцу 10 тысяч долларов, в Эстонию для обеспечения вербовочной работы он взял с собой 6 тысяч долларов[239].
Организацией работы по агитации интернированных армии Бредова в «русские отряды беженцев» в польских лагерях руководил исполняющий обязанности начальника второго отдела штаба военного министерства соратник Пилсудского Б. Медзинский. 27 июля в письме Савинкову он указал на то, что бредовцы относятся «настороженно к акции генерала Глазенапа» в Польше и готовятся к переправке в Крым. Медзинский подчеркнул, что «было бы желательно сменить руководителя вербовочной работы в их среде и развернуть агитацию путем распространения газеты “Свобода”». В лагерь Стржалково он предложил направить «серьезных людей, имеющих доверие в среде русских эмиссаров»[240].
28 июля РПК заключил соглашение с представителями русских формирований «по границе Латвийской республики и территории Псковской и Витебской губерний»[241], после чего приток добровольцев в Польшу из этого региона заметно увеличился. Всего на дело организации вербовочной работы в Прибалтике и Финляндии было истрачено более 72 тысяч финских марок, более 5 тысяч американских долларов, более 4 тысяч германских марок, 8600 французских франков[242].
Итоги работы агитаторов в этот период времени были весьма заметны. К 29 июля 1920 г. только в Эстонии было сформировано 23 эшелона добровольцев – более 7 тысяч бывших военнослужащих Северо-Западной армии. Около одной тысячи ждали отправки[243]. Их вывозили под руководством генерал-майора Л. А. Бобошко[244]. Можно предположить, что к сентябрю 1920 г. из Эстонии в Польшу выехало в общей сложности 9–10 тысяч бывших военнослужащих СевероЗападной армии[245].
11 августа 1920 г. Латвия подписала мирный договор с Советской Россией. В тексте договора значилось, что все организации и группы, «именующие себя или претендующие на роль правительств всей территории договаривающейся стороны или ее части» находятся вне закона[246]. Пребывание всех «неправительственных войск» на территории Латвии и Советской России запрещалось, в случае их обнаружения предполагалась полная их «нейтрализация и иммобилизация», т. е. полное разоружение.
Латвийские власти отказали в пропуске через свою территорию эшелонов с интернированными офицерами и солдатами СевероЗападной армии из Эстонии под предлогом опасности заражения населения тифом. Существенно изменилось положение русских беженцев в Латвии из числа военной верхушки бывшей Северо-Западной армии. Латвийские власти арестовали наиболее заметных офицеров армии Юденича. Пален с верными ему офицерами вынужден был бежать в Польшу к Б. Савинкову, тем более что 27 июля они подписали договор о сотрудничестве, смысл которого сводился к воссозданию Северо-Западной армии. Латвийское посольство в Варшаве после появления Палена в Варшаве опровергло информацию средств массовой информации о формировании в Латвии армии из числа солдат бывшей Северо-Западной армии[247].
В этот период времени тесные контакты, по свидетельству Д. В. Философова, РПК установил с дипломатическими и военными миссиями (обеими французскими, финляндской, латвийской и эстонской, а также итальянской и английской). Имели место также «дружеские сношения с японской миссией»[248]. Формирование отряда из трех родов оружия с техническими частями шло полным ходом согласно плану польского военного командования. Было решено, что отрядом будет командовать генерал Глазенап, как человек, «не стремящийся к реставрации Романовых и проникнутый демократическими стремлениями»[249].
Вначале Б. Савинков был доволен ходом подготовительной работы по организации отряда и надеялся, что к середине августа первая русская часть выйдет на польский фронт. Серьезным препятствием к исполнению его плана был недостаток боевого снаряжения, поэтому в очередном письме к Черчиллю прозвучала осторожная просьба Б. Савинкова «к тем, кто богат», о малой части «ненужного им теперь своего или германского оружия». Впрочем, Б. Савинков не очень рассчитывал на положительное решение британского министра по этому вопросу[250].
Попытки получить материальную поддержку от Главного командования Русской белой армии также не увенчалась успехом. Поверенный в делах в Париже Н.А. Базили через Дикгоф-Деренталя передавал Б. Савинкову вполне определенное мнение Главного командования Русской армии: не возражать против формирований в Польше, но и не брать за них ответственность и материально их не поддерживать[251].
Процесс создания «отрядов русских беженцев» в соответствии с планом, разработанным вторым отделом штаба военного министерства Польши, шел без сбоев вплоть до августа 1920 г. и находился в строгой зависимости от развития ситуации на Советско-польском театре военных действий. Каждая неудача польской армии на фронте становилась очередным толчком к расширению агитации и вербовки в русский отряд. Контингент антисоветских формирований был неоднороден: офицеры и солдаты разбитой Красной армией и интернированной в Эстонии Северо-Западной армии; казаки, добровольно сдавшиеся в плен полякам, военнопленные красноармейцы, попавшие в польские лагеря, и прочие группы добровольцев.
Франция, признавшая правительство главнокомандующего Русской белой армией Врангеля, безусловно, в лице главнокомандующего союзными войсками маршала Ф. Фоша и представителей французской военной миссии в Польше оказывала влияние на ход рассматриваемого процесса. Мнение французского военного командования было, по всей видимости, в этот период времени решающим. Начальник государства Пилсудский декларировал свою решимость на сотрудничество с Врангелем.
Однако в августе 1920 г. ситуация на советско-польском фронте изменилась, французское и польское командование стало рассматривать вопрос о поддержке польской армии со стороны русских отрядов. Попытки Б. Савинкова убедить англичан в лице У. Черчилля и лидеров русской военной эмиграции в Париже оказать РПК материальную помощь на организационные цели результатов не дали.
§ 3. «В Польше готовится грандиозное наступление на нас…»[252]
К этому периоду времени, после IX партконференции ЦК РКП (б), на которой было решено провести социально-военный эксперимент, т. е. «помочь в советизации Польши», резко изменилась ситуация на фронте. В революционном походе преградой на пути к мировой революции оказалась Варшава. Пилсудский в книге «1920 год» подчеркнул, что знал об этих планах большевиков и главной своей задачей считал предотвращение их реализации[253].
Стремительный авантюрный бросок Красной армии «за Вислу»[254] в первой половине июля – начале августа 1920 г. вновь стимулировал руководство Великобритании предложить РСФСР пойти на перемирие. Москва ответила отказом, который дал основания премьер-министрам Англии и Франции на совещании в Хейте (близ Фолькстауна) 8–9 августа принять решение о передаче дела спасения Польши «в руки военных советников»[255].
Представитель Врангеля при Верховном командовании Антанты генерал Е. К. Миллер заявил о решении Врангеля «начать по всему фронту общее наступление» с целью разгрузить польский фронт[256]. Маршал Ф. Фош обратился к премьер-министру Франции А. Мильерану за военной поддержкой для Врангеля[257]. 10 августа правительство Франции обозначило Врангеля «властителем Юга России», его правительство признало де-юре и назначило своего дипломатического представителя при нем[258].
