Сэмюэль Гоудсмит - Миссия "Алсос"
Шуман был профессором военной физики в Берлинском университете, хотя его немногочисленные труды были посвящены колебаниям струны. Возможно, это объясняется тем фактом, что он был родствен* ником композитора Шумана. Коллеги несколько презрительно называли его профессором военной музыки.
Между прочим, Шуман был директором Второго физического института Берлинского университета. Почему второго? Непосвященным это может показаться непонятным. Но здесь нет ничего удивительного. В Германии каждый должен быть директором чего‑то; каждый профессор считает, что он должен быть директором института. В более крупных университетах, где имеется несколько профессоров физики, лаборатории объединяются в секции, каждая из которых именуется институтом, и, таким образом, каждый профессор становится директором института. Иногда при этом оказывалось и так, что некоторые такие институты размещались в отдельных зданиях. Чаще же эти институты располагались на отдельных этажах одного и того же здания лаборатории, и директор «Третьего физического института», например, был, попросту говоря, хозяином того или иного этажа. Конечно, каждый директор очень ревниво относился к другому, не допускал никаких нарушений границ своих владений и заявлял, что ему ничего не известно о работе его коллеги.
Работа Шумана еще до войны была засекречена. Никто не знал, что делалось во Втором институте, хотя высококвалифицированные физики, зная специализацию персонала этого учреждения, и не ожидали от него чего‑нибудь очень важного и успешного.
В секретных гестаповских докладах — а гестаповские шпионы находились, по — видимому, в каждой группе — говорилось, что Шуман ни по своим знаниям, ни по личным качествам не соответствовал занимаемой должности. Но это, казалось, не влияло на его положение в военном ведомстве. Во время войны, поднимаясь по служебной лестнице, он достиг поста личного советника по вопросам научных исследований начальника штаба генерала Кейтеля. В этой должности он номинально руководил всей исследовательской работой вооруженных сил и представлял Кейтеля в важных научных комитетах и комиссиях.
Шуман был первым, кто взялся за проблему урановой бомбы; он же первым и отказался от нее. В начале 1939 года он поручил Дибнеру работу над урановым проектом на армейском испытательном полигоне в Куммерсдорфе, под Берлином. Здесь в небольшом подземном убежище они пробовали осуществить свои эксперименты с урановым котлом. Делали они это, соревнуясь с университетскими учеными, начавшими подобные же эксперименты в Берлине и ничего не знавшими об исследованиях военного ведомства.
Но урановая проблема несколько труднее тайны струн пианино, и Шуман становится нетерпеливым. К концу 1942 года он потерял интерес к проекту и передал Дибнера, персонал, оборудование и материалы гражданской исследовательской организации — Государственному совету по исследованиям, подчиненному Герингу. Но два миллиона марок, ассигнованных военным ведомством на эти исследования, он не передал.
Затем Шуман посвятил свой талант вопросам бактериологической войны. Весьма вероятно, что в этой области он был еще менее компетентен, чем в физике и ее военных применениях. Но ему хотелось участвовать в делах, казавшихся важными, и вскоре его имя стало появляться во многих списках членов исследовательских комитетов.
Когда Берлин пал, Шуман удрал в Баварию. Миссия Алсос некоторое время следила за ним, главным образом из любопытства, но вскоре прекратила это. Было совершенно очевидно, что как ученый Шуман не представляет никакого интереса.
Но в работах Управления вооружения было одно направление, где дела развивались успешно, — это группа Фау-2 в Пёнемюнде, на побережье Балтийского моря. Из докладов гестапо видно, что сначала эту исследовательскую группу раздирали серьезные противоречия между гражданскими специалистами и офицерами. Один из докладов, датированный 29 июня
1943 года, рисует яркую картину закулисной борьбы, зачастую имеющей место и не только за «немецким забором».
«В январе 1943 года выявилось серьезное разногласие по поводу продолжения работ по проекту Пёнемюнде. Среди прочих в спорах участвовали генерал Кейтель (начальник штаба) и генерал Дорнбергер (главный руководитель в Пёнемюнде).
Фюрер приказал каждому участнику спора изложить свою точку зрения письменно; после этого он собрал всех. Одну или две минуты спустя все военные были удалены, так как оказались не в состоянии ответить на прямо поставленные вопросы фюрера. Доктор фон Браун[10] (технический руководитель в Пёнемюнде) единственный из всех оставался там в течение тридцати минут и смог дать ясные и краткие ответы на вопросы фюрера. Поэтому фюрер принял решение в соответствии с предложениями доктора фон Брауна.
Говорят, что фюрер еще недостаточно осведомлен об этих повседневных стычках между офицерским и инженерным составом в Пёнемюнде…»
В докладе далее излагаются жалобы на непонимание значения этого важного проекта и на вытекающие из этого задержки и трудности в приобретении нужных материалов (непосредственно после этого доклада министр вооружения и боеприпасов Шпеер распорядился придать этому проекту значение наивысшей степени важности). В докладе упоминаются также имена двух хороших физиков, участвовавших в проекте, доктора Шиллинга и доктора Эльверса, со следующими комментариями: «…Последний заслуживает ответственного поста, но он лишь сержант ПВО, и поэтому не может быть повышен в должности в этой военной организации».
Проект Пёнемюнде увенчался успехом: в конце
1944 года ракеты Фау-2 были использованы против Лондона. С технической и научной точек зрения подобные изобретения — настоящее чудо. Но весьма сомнительно, чтобы они способны были изменить исход войны, даже если бы были введены в действие раньше. Ракета Фау-2 несла на себе сравнительно мало взрывчатого вещества; все ракеты этого типа, взятые вместе, по количеству несомой взрывчатки, нельзя сравнить даже с одним массированным воздушным налетом союзной авиации. Более того, это оружие было эффективно лишь против таких целей, как Лондон. В общем это было не более чем первой ступенью развития оружия, которое впоследствии должно было приобрести большое военное значение, но немцы воспользовались им поспешно и, следовательно, малоэффективно. Единственное реальное преимущество Фау-2 состояло в том, что их нельзя было сбить, как сбивались самолеты, и применение их не было связано с потерями такого высококвалифицированного персонала, как экипажи бомбардировщиков. Так что, может быть, выгнанные Гитлером через две минуты после начала беседы генералы были все‑таки правы. Они, вероятно, знали лучшие пути использования физической и умственной энергии, затраченной на создание этого фантастического «оружия возмездия».
Следует отметить, что в противоположность постановке исследовательской работы в армии, в военно-воздушных силах Германии дело это, находившееся под опекой Геринга, было организовано блестяще и приносило успех. Для этого, конечно, были определенные причины. Главная заключалась в том, что в авиации интересовались результатами исследований, а не политикой. Руководивший исследованиями военно воздушных сил комитет состоял из людей, подобран ных по способностям. За незначительным исключе нием, они не принадлежали к нацистской партии Члены этого комитета отлично видели крупные недо статки в работе остальных немецких исследователь ских организаций и по мере возможности избегали каких бы то ни было контактов с ними. Таким образом, исследования практически по всем проблемам военно — воздушные силы проводили самостоятельно. Они имели подразделения, специализированные по вопросам радиосвязи, радаров, самолетных двигателей, бортового самолетного оружия и т. д.
Среди руководителей исследовательской работы в этой организации движущей силой был Адольф Беумкер. С его именем связана организация различных исследовательских институтов. Он понимал, что для успешной разработки новых идей нужны хорошо оборудованные лаборатории, способный персонал, надлежащие бытовые условия, хорошая координация дея* тельности ученых и минимум административного вмешательства. Он частным образом опубликовал книгу о проблемах исследовательских работ, контролируемых правительством. Крикливая по тону, она тем не менее содержала хорошие мысли. Примечательно, что в этой книге, изданной в 1943 году, не содержится упоминаний о нацистских доктринах и политике.
Под руководством Беумкера укреплялась связь между исследованиями, разработкой и промышленным производством. Важное значение придавалось испытаниям аппаратуры. Некоторые проблемы передавались для разработки в заводские исследовательские и университетские лаборатории.
Для исследовательских работников университетов такое положение было идеальным: работа на военно-воздушные силы означала полную обеспеченность материалами, людьми и деньгами.
