Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Порт-Артурская эскадра насчитывала к этому времени 6 готовых к выходу и бою броненосцев, 6 крейсеров различных классов, 2 минных крейсера, 4 канонерские лодки, 19 миноносцев, минный транспорт «Амур», 2 транспорта и 2 парохода Красного Креста. Личный состав эскадры и Квантунского флотского экипажа насчитывал 10 тысяч моряков. Это была мощная сила. Следует также учесть, что значительная часть японского броненосного флота — отряд крейсеров адмирала Камимура — блокировал в Корейском проливе возможные действия Владивостокских крейсеров.
4.3. Витгеф в море не пойдет. И другим не позволит
14 июня контр-адмирал Витгефт донес адмиралу Алексееву о результатах выхода в море 10 июня. Всю вину за неблагоприятный исход операции он принимал на себя, выгодно отличаясь этим от Куропаткина. Неуспех эскадры он объяснял недостатками практики совместного плавания кораблей и слабой боевой подготовкой личного состава флота.
В заключение донесения Витгефт писал: «Осмотревшись и выждав дальнейшего хода военных действий, буду далее действовать сообразно обстоятельствам…» И с привычным оптимизмом добавлял, что до прихода 2-й эскадры разбить японский флот наличными силами надежды лично у него, Витгефта, нет, да и быть не может{74}.
Складывается впечатление, что временно командующий 1-й эскадрой усиленно старается создать у руководства мнение о полной ее небоеспособности, в силу которой и активные действия флоту в Порт-Артуре до прибытия из метрополии подкреплений предпринимать бессмысленно и опасно. Хотя значительно более справедливым представляется мнение, что у флота — слабодушное руководство. В лучшем случае. Поскольку в непонимании основ тактики да и стратегии морских действий именно контр-адмирала Витгефта никак не упрекнешь.
20 июня Витгефт получил ответ. Главнокомандующий писал: «…Я не нахожу достаточных оснований, по которым вместо исполнения моих указаний — выйти в море и атаковать неприятеля, нанести ему поражение, вы приняли решение возвратиться на рейд…»{75}
Далее Алексеев советовал: так как неприятель на сухопутном фронте начал наступление против крепости и в скором времени она будет осаждена, флоту находиться в полной готовности, чтобы уйти из базы, а до этого оказывать войскам помощь в обороне, активно действуя всей эскадрой и отдельными кораблями. На случай, если положение крепости будет безнадежным, Наместник приказывал выйти в море и, по возможности не вступая в бой с флотом противника, уходить во Владивосток.
Зря Главком оставил в письме это «по возможности». Очень зря.
О положении на Маньчжурском театре Алексеев сообщал, что армейский корпус, предназначенный для выручки Порт-Артура, под напором японцев отступил к главным силам, но русские сухопутные силы в Маньчжурии достигли 200 тысяч человек и что следует в ближайшее время ожидать серьезного нажима на противника. Роль Куропаткина в ту пору адмиралу Алексееву была еще не вполне понятна.
Вместе с тем Главнокомандующий писал: «Какой бы ни был успех — без успеха на море он не будет иметь значения. Между тем все, что на море, производит громадное впечатление в Японии. Уничтожение трех транспортов нашими крейсерами[73] вызвало целую панику, а равно выход и эскадры из Артура. Будьте бдительны и не пропускайте благоприятной минуты снова выйти с Вашей эскадрой, но только без возвращения на Артурский рейд…»{76}
В телеграмме Главнокомандующего, полученной Витгефтом одновременно с письмом, вопрос о выходе эскадры был уже поставлен как приказ: «Пополнив все запасы… обеспечив безопасный выход и избрав благоприятный момент, выйти с эскадрой в море и, по возможности избежав боя, следовать во Владивосток, избрав путь по усмотрению»{77}. Вот опять «по возможности».
В этот же день 20 июня на броненосце «Цесаревич» состоялось совещание Совета порт-артурских флагманов и командиров кораблей 1-го ранга совместно с сухопутным командованием крепости. Витгефт ознакомил собравшихся с подробностями выхода флота 10 июня и обратился к Стесселю и его генералам с просьбой высказаться, чего они в данной обстановке ждут от эскадры.
Стессель и его свита потребовали все силы флота обратить на поддержку сухопутной обороны[74]. После обмена мнениями было решено, что новый выход флота в море возможен только в случае оставления крепости гарнизоном или когда выход будет необходим для обеспечения флангов войск Куропаткина при движении их из Южной Маньчжурии к Порт-Артуру.
А приказы Главнокомандующего для нас как бы не обязательны! Короткое и веское слово трибунал присутствующим на совещании явно не было знакомо. Но некоторые еще доживут. Ознакомятся. С воплотившимися результатами этого и подобных совещаний.
На совещании было также решено орудий с кораблей больше не снимать, а участие флота в обороне крепости осуществлять свозом при необходимости с кораблей морского десанта и поддержкой сухопутной обороны корабельной артиллерией.
Только генерал Кондратенко высказал особое мнение, не согласившись с решением большинства. Он заявил, что «необходим выход всего флота в море, несмотря на все препятствия и превосходство в силе японского флота, чтобы померяться силами с противником, а все вспомогательные действия флота только паллиативы и к освобождению Артура не ведут»{78}.
Военный талант неделим, и человек, вошедший в историю как «душа обороны Порт-Артура», прекрасно понимал истинное значение морской составляющей этой обороны.
Витгефт в заключительном слове сказал, что, «по его мнению, выход флота в море состоится тогда, когда останется выбор между гибелью в гавани или гибелью на рейде».
Нет слов!
Важное замечание
О совещании 20 июня Командующий эскадрой не счел даже нужным своевременно донести Главнокомандующему! Донесение об этом было отправлено через месяц, накануне второго выхода эскадры для прорыва во Владивосток. Естественно, что адмирал Алексеев не знал о решениях совещания. На его письмо и телеграмму от 20 июня Витгефт ответил 29 июня: «…Не оправдываюсь, а по долгу совести доношу… Благоприятного момента, как указал опыт, выходу нет, хотя ежедневно тралит весь караван. Выход без потери судов — случай помощи Божией. Тралили проход, рейд два месяца. Защищать его почти от еженочного нового заграждения безусловно бессилен. Даже в проходах вдоль берега под батареями вылавливаю десятки мин. Миноносцы от охранной, другой службы выбились из сил…»{79},[75]
Подробно остановившись на причинах возвращения эскадры в Порт-Артур 10 июня, Витгефт в заключение писал:
«Не считаю себя способным флотоводцем, командую лишь в силу случая и необходимости по мере разумения и совести до прибытия Командующего флотом…
Почему же от меня, совершенно неподготовленного, с ослабленною эскадрою, с 13-узловым ходом, без миноносцев, ожидается разбитие сильнейшего, отлично подготовленного боевого 17-узлового флота неприятеля с громадным числом миноносцев, несмотря ни на какие обстоятельства… Действовал, доносил честно о положении дел. Постараюсь честно умереть, совесть гибели эскадры будет чиста…»{80}
В общем, кредо адмирала Витгефта и его видение будущего боя высказаны достаточно отчетливо. Вместе с тем нельзя не отметить то место из донесения, где контр-адмирал подчеркивает с некоторым укором в адрес Главнокомандующего, что командует эскадрой «лишь в силу случая и необходимости… до прибытия Командующего флотом».
Контр-Адмирал Вильгельм Карлович ВитгефтВ этом случае контр-адмирал В.К. Витгефт говорит сущую истину. Все его собственные финты при всей их вредоносности — детские капризы по сравнению то ли с предательским, то ли просто по-человечески отвратным поведением этого, с позволения сказать, «Командующего» — решительного адмирала Скрыдлова! Все-таки следовало бы разъяснить причины его недопустимо медленных сборов на Дальний Восток, бездействия во Владивостоке и игнорирования приказа Главнокомандующего любым способом попасть в Порт-Артур. В личную трусость героя русско-турецкой войны, да и просто русского адмирала какого ни есть, верится слабо. А вот что тогда?.. Ну да, даст Бог, разъясним[76].
