Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Есть серьезные основания считать, что соединенная эскадра, даже при понесенных потерях, под прикрытием крейсерского отряда и миноносцев, соблюдая затемнение, благополучно бы вынесла ночные атаки японских миноносцев и предстала бы утром 15 мая перед адмиралом Того в значительно более серьезном виде, чем это случилось на самом деле. Пушки «Сисоя» вместе с оставшейся 12-дюймовкой «Орла» до Того бы достали. И до сих пор не знает точно никто, сколько у самого Того оставалось снарядов наутро 15 мая, а также на каком расстоянии он был на самом деле от остатков эскадры. Может, и «Наварин» с «Николаем» и «Адмиралами» смогли бы свой вклад внести.
Однако соединенной эскадра могла остаться, только держа эскадренный ход не более 7-8, максимум — 9 узлов. Вышло же следующее. Как только Небогатое осознал, что начальства над ним больше нет, он приказал дать максимально возможный для своего отряда ход 11,5 узла и ушел в тьму майской ночи во главе броненосцев «Николай I», «Сенявин», «Апраксин», к которым примкнули «Орел» и крейсер «Изумруд». Бросив остальные корабли на произвол судьбы.
Другой оставшийся без начальства флагман, командир крейсерского отряда адмирал Энквист, под влиянием командира крейсера «Олег» капитана 1-го ранга Добротворского нарушил приказ «Курс NO 23°», а в своих показаниях Следственной Комиссии утверждал, что вообще был не в курсе, что это за NO 23° такой. И вместо того чтобы выполнять свой долг по отражению атак японских миноносцев на остаток эскадры, развернулся на 180° и ушел аж в Манилу. Столицу Филиппин. Манила она его, видно.
Оставшись без единого руководства, разрозненные остатки эскадры, тем не менее, в массе своей выполнили до конца приказ своего Командующего, до последнего прорываясь во Владивосток курсом NO 23°.
Таким образом, в числе уцелевших участников боя явно выделяются три отряда, они же — основные «референтные» группы или категории.
1. Отряд выполнивших свой долг до конца. Не сдавшихся, а значит непобежденных. Верных. Именно они — дравшиеся до конца, не сдавшие своих кораблей, а потому и непобежденные — проявили непоказную любовь к Родине и товарищам, верность Царю, приказу и присяге и веру-доверие Богу, без которой остальное было бы невозможно. То есть именно те нравственные качества, которые были положены в основу обработки известных данных о Цусиме.
2. Отряд небогатовцев — сдавшихся, пусть по чужой воле, растерявшихся, но, тем не менее, сдавших свои корабли врагу и тем самым нарушивших верность не только Царю и Отечеству, но уже Морскому уставу и присяге. И в этом смысле неверных.
3. «Легших на крыло», «манильцев», ушедших в Манилу на «Олеге», «Авроре», «Жемчуге». Эти как бы посередине.
К выполнившим свой долг до конца, не запятнавшим себя ни сдачей, ни самовольным уходом с поля битвы уместно отнести, по крайней мере, часть вспомогательных крейсеров, которые были отправлены Командующим эскадрой за несколько дней до входа эскадры в Корейский пролив, чтобы навести шорох на коммуникациях неприятеля и посильно отвлечь внимание от основных сил эскадры.
Акция эта не сыграла большой роли, но вместе с тем некоторые крейсера, такие как «Рион», выполнили свой долг, захватив и потопив призы — суда с военной контрабандой. И пусть в самом бою они не участвовали, свидетельства их офицеров о походе 2-й эскадры и обстоятельствах, предшествовавших бою, представляют большую ценность как свидетельства людей, психика которых не подверглась воздействию цусимской катастрофы.
Выявление системы: отношение к Адмиралу
Так вот. Переходим теперь к той самой выявившейся в показаниях и донесениях участников боя системе.
Оказывается, что большинство свидетелей боя из первого отряда — дравшихся до конца, непобежденных, верных приказу, Родине и присяге — высокого мнения о своем Адмирале. К таковым относятся, в частности, награжденные орденом Святого Георгия 4-й степени капитан 2го ранга Коломейцов, под огнем японцев спасший на своем миноносце «Буйный» 200 человек с «Осляби» и снявший с «Суворова» Адмирала, его Штаб и часть экипажа, и капитан 2го ранга Блохин — старший офицер «Дмитрия Донского», руководивший последним боем крейсера после смертельного ранения командира — капитана 1го ранга Лебедева, высоко отзываются об адмирале Рожественском и простые матросы из «непобежденных».
Напротив, большинство «небогатовцев», вторя своему лидеру, ругают адмирала Рожественского, не забывая, впрочем, и самого Небогатова.
Наконец, многие «манильцы» прилагают титанические усилия, чтобы оправдать своего непосредственного флагмана Энквиста и свой уход с поля боя, если надо — в ущерб Рожественскому. И этому некоторые из них останутся верны до конца жизни. Хотя есть «манильцы» с весьма высоким мнением о Командующем.
Разумеется, везде бывают исключения, но основная закономерность летом 1983 года выявилась совершенно точно. Печальным, но понятным является факт, что во всех критических ситуациях представители второго и третьего отрядов остаются в живых в значительно большем числе, чем представители отряда «верных».
Критерий Цусимы: Адмирал и Царь
Любопытно еще следующее. Отношение к адмиралу Рожественскому в дальнейшей сказалось у многих в их отношении к Царю.
Верные своему Адмиралу остались верными и Государю.
Так, неустрашимый капитан 2-го ранга Коломейцов, ставший к 1917 году адмиралом, был арестован Временным правительством уже в марте 1917 года. А тогда арестовывали только верных сторонников «старого режима», таких, как известный нам генерал Н.С. Батюшин, разоблачивший незадолго до февраля 1917 года «сахарную мафию», работавшую на врага.
А вот, скажем, мичман Бубнов с «Орла», хоть и стал адмиралом и был представителем флота в Царской Ставке, говорит в своих мемуарах о Государе вполне в февралистском духе. Но это ладно, частность. Важнее другое: тем же летом 1983 года мне стало ясно, что схема трех отрядов, как легко может проверить каждый, ложится в гораздо более общем виде на Февральскую всероссийскую Цусиму 1917 года. Особенно в том, что касается отношения к «Командующему». Пожалуйста, проверьте обратным ходом.
Любой плохо говорящий о Государе, скорее всего, либо участвовал в его свержении, либо в дальнейшем служил большевикам. Говорящий ни то ни се — мол, Государь милый, несчастный человек, но вот только в Императоры не годится, — на 90% из околодумских или генерал-адъютантских кругов, спровоцировавших отречение. И только высоко отзывающиеся о Государе в февральско-мартовские дни 1917 года не запятнали себя изменой[24]. Остались верными. Им доверять можно. Информации, полученной от представителей двух других отрядов, особенно сдавшихся или сдавших, доверять без тщательной кросс-проверки нельзя в принципе.
Та же схема работает применительно к Французской революции, падению Наполеона и в значительной степени к событиям 1991 года. А также другим критическим историческим моментам и ситуациям. Следовательно, нами получен искомый практический критерий — назовем его Критерием Цусимы — оценки достоверности мнений об исторических событиях их участников в зависимости от той роли, которую они сыграли в этих событиях.
Политические книжки сожгли, «политиканша» убили, или Матросы броненосца «Адмирал Ушаков» пишут письмо своему офицеру
Возвращаясь к свидетелям Цусимы, отметим, что в еще большей степени, чем даже к офицерам, выявленная закономерность относится к поведению «нижних чинов». Например, матросы героического броненосца «Адмирал Ушаков», находясь в японском плену, писали своему офицеру[25]:
«От души благодарим Ваше Высокоблагородие за Ваше письмо, которое получили 11 ноября по русскому времени; во время чтения письма мы были все в собрании и слушали со вниманием, а кроме того перечитывали каждый про себя. Все мы, слава Богу, здоровы и живы, молимся Богу и ждем с нетерпением освобождения и отправки в свое дорогое Отечество.
У нас в настоящее время много появилось политических книжек и газет, выпущенных японцами, но наша команда ни на что на это не обращает внимания, из прочих же команд нашлись такие люди, которые стали усиливать этот элемент, но им не пришлось этого сделать. По вечерам стали в уголках бараков появляться кружки политикантов, читающих политические книжки и газеты, рассуждая об их содержании, они стали объяснять прочим, что все это правда, да так и быть должно.
