KnigaRead.com/

Пьер Мустье - Три французские повести

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Пьер Мустье, "Три французские повести" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Бомбастый снова удивился, на сей раз из-за пуль.

— Это ты в лагере шкуру подставлял, а?

— Представь себе! И не перебивай меня, не то я тебя прикончу! В правом стволе у меня пять пуль, а в левом три. Все могу на куски разнести! Но… но… что это с тобой, Сизисс? Смотрите-ка, теперь еще и плачет!..

Бомбастый под тяжестью улик закрыл лицо руками.

— Да, плачу, оплакиваю свои мерзости, раз уж я почти что на смертном одре лежу. Ты прав, Глод. Ублажал я Франсину, пока тебя тут не было. Теперь-то я могу об этом прямо сказать, раз она уже умерла.

— А тогда зачем же ты отрицал?

— Хотел бы я посмотреть, что бы ты на моем месте стал делать, когда на тебя двустволка нацелена! И потом, я вдруг снова увидел себя с ней вместе, с несчастной бедняжкой, которая теперь уже на небесах, и не мог сдержаться — заплакал. Стреляй, Глод, стреляй! Поделом мне! Верно, я последний подонок! Просто дерьмо собачье!

Вопреки всем ожиданиям, чистосердечное признание вдруг успокоило Ратинье, его, так сказать, разоружило, и он прислонил двустволку к кровати. Славно было бы сейчас хватить стаканчик, да уж больно был неподходящий момент. Он проворчал:

— Да брось хныкать, а то у тебя вся рожа скукоживается, словно задница! А как это у вас с Франсиной было?

— Ну… ну, как у всех, — пробормотал Шерасс.

— Я тебя не о подробностях спрашиваю! С чего это началось?

Распростертый на своем одре, Бомбастый задумался, нырнул во мрак минувшего и, сам того не зная, извлек из его глубин те же самые слова, что Франсина.

— Она скучала… Я скучал… Холода стояли… А ты был где-то за тридевять земель!.. Я ей дрова колол… Ну она приносила мне мисочку супа. Мы с ней болтали немножко. Мы же молодые были… И как-то все само собой произошло, мы и в мыслях не держали. Но до чего же мы на себя злились, Глод, до чего злились! Решили, что она ослица, а я просто хряк…

— И все-таки своего не оставили…

— Верно, верно, продолжали, хотя совесть нас так и жгла. Ты нам все удовольствие испортил!

— Уж не взыщите.

— Да нет, это не твоя вина!

— Спасибо хоть на этом.

Бомбастый воодушевился, допил вопреки всему свой стакан и стукнул себя кулаком в грудь:

— Застрели меня, Глод, я недостойный, недостоин я твоего прощения! Застрели, или я сам удавлюсь, только на этот раз выберу веревку покрепче, чтобы опять промашки не вышло!

Глод примирительно махнул рукой и тоже, сам того не замечая, повторил слова Франсины:

— Не стоит того. Ведь не вчера это было. Сорок лет срок немалый. В конце концов, рогачом через столько лет не станешь.

— Да не в том дело, — вопил Бомбастый с не совсем уместным пафосом. — Я требую справедливого возмездия! Я обязан искупить свой грех! Я вонзил тебе кинжал в спину, как Муссолини.

— Да заткнись ты, Бомбастый, — миролюбиво произнес Глод. — Надоел ты мне.

С минуту они помолчали, погруженные в свои мысли. Глоду, к примеру, все сильнее хотелось выпить стаканчик. Бомбастого одолевали более возвышенные чувства, и он наконец признался чуть разбитым от волнения голосом:

— Ты же сам знаешь, Глод, каков я. Просто несчастный калека, весь скособоченный. Бабенки-то никогда в жизни друг другу в волосы не вцеплялись, чтобы только со мной потанцевать. Теперь-то я могу тебе признаться, когда ее уже нет на свете, что никогда у меня, кроме нее, не было порядочной женщины, вечно по домам терпимости шатался. Только одна твоя…

Волнение не спешило покидать домишко Сизисса и, словно бабочка, уселось на каскетку Ратинье. Он буркнул:

— Я ведь молодым женился, Сизисс. Как и у тебя, у меня всего одна женщина была, жена то есть, если не считать, конечно, нескольких шлюх в армии.

Бомбастый меланхолически подытожил:

— Выходит, что у нас с тобой всего одна была на двоих — одна и та же…

— Да, старина… одна и та же…

Вот она, подходящая минута выпить. Бомбастый поднялся с постели и, растирая себе поясницу, принес бутылку. Выпили они с явным, даже бурным удовольствием.

— А все-таки винцо получше любой бабы будет, — убежденно заявил Глод. — И подумать только, что мы из-за нее чуть не перегрызлись!

— Я-то лично никаких претензий к тебе не предъявлял, — запротестовал Шерасс. — Это ты собирался всадить мне две пули в брюхо.

Глод сломал о колено ружье, сунул его под нос Сизиссу.

— Оно же не заряжено, дурацкая твоя башка! Просто хотел тебя попугать.

Коль скоро наступил час откровения, Ратинье решил облегчить душу, раз и навсегда, вскрыть нарыв, который в зависимости от настроения то разъедал ему нутро, то просто отдавался легкой щекоткой с тех самых пор, когда он еще щеголял в коротких штанишках. Он откашлялся, прочистил себе горло.

— У меня, друг, тоже есть свой горб. Только невидимый.

— Хотел бы и я так про себя сказать, — буркнул горбун.

— Не говори так. У меня горб в душе. Величиной с монетку в сто су. Пусть даже мне его сам Иисус Христос даровал. Нынче вечером, Сизисс, должен я быть перед тобою чист, как потрошеный кролик. Так вот, истинная правда, что я списал работу у верзилы Луи Катрсу. Иначе никогда бы мне аттестата не получить. И это так же верно, как то, что ты Франсину ублажал.

— Вот оно что? — Бомбастый даже расцвел от радости. — Я-то не совсем был в этом уверен. Люди так говорили. Не особенно это красиво с твоей стороны…

— Поэтому-то я так и изводился. Сейчас даже дышать стало легче. А то, бывало, временами прямо ком в горле стоит. А у тебя такого не было, когда я из Германии вернулся? В конце концов, ты тоже вроде как чужим добром воспользовался.

— Ну это совсем другое дело, — возмутился Бомбастый, чувствовавший себя безгрешным как ангел после откровенного признания Глода. — Да, я ублажал Франсину, а это доказывает, что я вовсе не дурак был.

— Не забывай, что я еще не окончательно простил тебе твое предательство! — обозлился Глод. — У меня в карманах вон сколько пуль лежит! И я могу тебя как лисицу подстрелить!

— Давай лучше выпьем, — предложил Шерасс, поспешив доверху наполнить стаканы. Глод от этого сразу смягчился. А перепуганный Сизисс снова заныл: — Верно, верно, ты меня не простил. Какой же ты все-таки злопамятный! Совсем как мой осел! Неужто ты, Глод, такая же скотина, какой он был?

— Ладно-ладно, прощаю тебя.

— И я тебя тоже.

— Как это так «тоже»? За что тебе-то меня прощать?

— Здрасьте! Сто лет я с тем, кто чужие работы списывает, дружу! Ладно, забудем все, что было!

На ночь Франсина домой не вернулась. Утром Глод, как и всегда, отправился в огород, накормив предварительно кур и кроликов. В огороде ему всегда найдется занятие. Если нет засухи, значит, все от дождей гниет. Если на растения не напала медведка, значит, напал колорадский жук.

Глод и думать забыл о Франсине, как вдруг услышал треск мотора. Где-то у себя во дворе. Ратинье поднял голову и увидел у своих дверей красный мотоцикл. Молодой парень в каске на голове и весь в коже сидел за рулем. Франсина соскочила на землю, заметила Глода, бросилась к нему. Поверх своей майки она натянула мужской пуловер. Она остановилась в нескольких шагах от нашего огородника, запыхавшаяся, сияющая.

— Я уезжаю, Глод. Но я непременно хотела перед отъездом попрощаться с тобой…

— Уезжаешь? — буркнул Ратинье, не так огорченный этой новостью, как нашествием улиток. — А куда ты едешь?

— В Париж.

— В Париж! Да ты с ума сошла!

— Только там мы с Робером найдем работу. Робер — это он, — уточнила она, указывая на молодого мотоциклиста. — Мы любим друг друга, и я отдалась ему, совсем как в романах пишут.

— А ты хоть уверена, что он хороший малый? — встревоженно осведомился Глод.

Франсина ответила ему ясной улыбкой.

— Там видно будет. Если что не так, я другого найду. Скажи, Глод, тебе не очень больно, что я уезжаю?

— Да что там… Если у тебя такие мысли…

— Именно из-за этого я и не могла бы остаться. Мысли-то у меня теперь не те, что раньше. Мы бы с тобой только ругались. Лучше расстаться добрыми друзьями. Верно, Глод?

— Верно…

— Так ты на меня не сердишься?

— За что же я буду на тебя сердиться, девочка? Я ведь понимаю, что тебе не весело жить со стариком.

— Да нет, ты уж не такой старый, — любезно возразила она. — В ту ночь тебе в голову вон какие штучки лезли…

— Ну, отправляйся, а то тянем, тянем, и конца не видно, словно ревматизму… Это даже лучше, что ты уезжаешь. Ты тоже меня бы раздражала, мешала бы мне жить, как я жил после твоей смерти. Н-да, смерти… Просто с языка само сорвалось.

— Глод, я вчера такая вредина была, когда сказала, что жила с тобой как скотина. Это неправда. Были у нас хорошие минуты.

— И я так считаю. Я только тебя одну и любил, Франсина.

— И я тоже, Глод, миленький. А знаешь, Бомбастого я ничуть не любила.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*