Леонид Жуховицкий - Ночной волк
Он благодушно согласился — точно, балует.
— А зачем? Думаешь, на пользу? Это ведь вариант известный: мать злая, отец добрый или наоборот. А потом оба локти кусают — вырастили дитятко.
Чемоданов подумал и объяснил серьезно:
— Нам с тобой трудно живется, так? А девкам, думаешь, легко? Тоже всякого хватает. А там еще, гляди, жахнет какой Чернобыль… Что с нами дальше будет, никому не известно. Есть возможность — надо баловать. По крайней мере, будет точно знать, что хоть один человек, отец родной, ее любит.
— А она отца родного?
— И она, — убежденно ответил Чемоданов.
— За подарки?
Он усмехнулся несерьезности ее подкола:
— А кто же нынче любит родителей за так? Лично я таких детей не знаю.
— Смотри, — сказала Маргарита.
Возраст, подумал Чемоданов. Не любит девок, и не за что ей их любить. Они — на ярмарку, прихорашиваются, наряжаются, щебечут, и будущее перед ними, как картинка. А она, хоть и цепляется, уже зависла, чуть-чуть и под откос, для нее-то подарки уже не выбирают.
А что поделаешь? Рано или поздно всем предстоит…
— Еще ведь свадьбу оплачивать, — напомнила Ритуля, — не забыл?
Свадьбу он, надо сказать, заглядевшись на драгметаллы, как-то упустил. Но большой тревоги это не вызвало. Вывернется, не в первый раз. В конце концов, не каждый день любимую дочку замуж выдаешь…
В какую цену нынешние свадьбы, Чемоданов не знал, но в одном был уверен наверняка: лишних денег в таких делах не бывает, тут чем больше, тем лучше. Он позвонил Юрке и попросил заскочить. Оказалось, все на точке замерзания, и клиент не раздумал, и стекла на месте, и цены на них уж точно не упали. Вновь прошлись по деталям, и Юрка даже нарисовал план, где там что размещается.
Чемоданов все же спросил:
— А поймают?
Юрка отмахнулся:
— Кому там ловить? Старик и две бабы. Ну возьмешь с собой сотни три…
Чемоданов подумал, что три сотни, пожалуй, будет даже много, в принципе хватит и одной. Хотя, с другой стороны, запас карман не тянет. Тем более что деньги у Юрки нашлись.
Откладывать решенное дело смысла не имело. Они сгоняли в гараж, и Юрка навинтил на крышу своего «жигуля» багажник.
Ночью все вышло почти по нарисованному. Забор Чемоданов перемахнул легко, и железный лист в нужном месте легко отвел в сторону, и внутри не заблудился, всего-то пару спичек извел, и стекла вытащил по одному прямо в картоне. Во дворе, в тени склада, в негустой городской тьме, крепко перевязал добычу бечевкой, чтобы ловчее потом спускать с забора.
Но кое-что все же получилось не по бумажке. Когда Чемоданов с неудобной ношей обходил щитовую, за спиной негромко, но твердо скомандовали:
— А ну стой!
— Это можно, — ответил Чемоданов и остановился, так и держа на весу две здоровые связанные картонки. Он не обернулся, тем более не опустил груз. Тут главное было — поменьше шевелиться. А то еще пальнут от неожиданности, хрен его знает, что там у этого командира в передних лапах.
Влип, подумал Чемоданов. Чем еще обернется? И на хрена сдались дурные деньги? Жил ведь без них…
Сзади молчали. Тогда он спросил:
— Ну и чего делать?
— Поворачивай давай и иди.
Это было уже кое-что. Чемоданов не спеша повернулся. Уже по скрипучему голосишке понятно стало, что дежурит не баба и не какой случайный подменщик. Так и оказалось — старик.
— Чего уставился? — спросил охранник.
— Вот тебе и раз, — с укором произнес Чемоданов, — напугал до смерти, а теперь — чего уставился? Ты, папаша, прямо убивец.
— А ты вор, — огрызнулся старик.
Ему было, пожалуй, под семьдесят, но возраст пока что роли не играл, поскольку ружье он держал умело. Впрочем, как раз годы могли тут что-то и значить.
— Воевал, что ли?
— Не твое дело, — отрезал старик, — иди.
— Куда?
— Вперед иди.
— А с этим чего? — спросил Чемоданов и указал на свою ношу подбородком, ибо больше было нечем.
— А это неси.
Боевой оказался дедуля. Пришлось тащить стекла до самой проходной. Что, впрочем, Чемоданова вполне устраивало: чем ближе к выходу, тем лучше. Культурные люди и должны выносить краденое через ворота, а не через забор. Вот только Юрка небось заждался— ну да ладно, потерпит, ничего с ним не сделается.
Теперь Чемоданов был спокоен. Старика он не боялся. Дедуля оказался хоть и стрелок, но явно не убивец. Седенький, умеренно лысоватый, мелкой комплекции, с добродушно-растерянным лицом. Ну тычет своей мортирой в живот — так то должность такая.
В принципе уже сейчас можно было избавиться от конвоира, руки заняты — это, конечно, плохо, но в чем-то и хорошо. Два импортных стекла не броня, но все же защита, дробовик так просто не прошибет. Опрокинуть щит на старикана, самому на землю и носком ботинка по ногам — пожалуй, номер и пройдет: либо ружье дуром выстрелит, либо дуло отклонится. А с таким стражем много не надо, только бы ухватиться за ствол.
Но никакой необходимости в резких телодвижениях Чемоданов не усматривал. Чего лишний шум подымать? Да и стекла не затем добывал, чтобы тут же гробить. Идут и идут, даже не поговорили толком, так что никакой причины суетиться.
В дежурке при проходной Чемоданов поставил товар у двери, а сам сел на стул рядом. Стул был косой, из сиденья лезла вата. И стол в комнатушке был соответственный, под драной клеенкой, с жестянкой из-под минтая вместо пепельницы, и лампочка под потолком голая и грязная, и диван у стенки — лучше не смотреть. Да, помещеньице. В такую дежурку бабу не приведешь, никакой заботы о людях.
Из опасных предметов имелся телефон, многократно битый, перевязанный клейкой лентой крест-накрест, как раненый герой. Однако мог ведь и работать, вполне мог. Старик сел за стол, ружье в руках.
— Хреновое у вас начальство, — осудил Чемоданов. — Разве ж это обстановка? Сторож ведь тоже человек.
Дед не ответил. Чемоданов достал сигареты.
— Ты насчет покурить — как?
Опять молчание.
— Да кури, не бойся, — сказал Чемоданов, — не побегу. С товаром догонишь, а без товара мне нельзя. Кури.
Он положил на стол сигарету, толчком подвинул к старику. Тот покосился на курево, но не взял. Упорный дедуля.
— Ну, — сказал Чемоданов уверенно, будто именно он был здесь хозяин, — давай-ка рассказывай, чего порядочных людей пушкой пугаешь? Хорошо на меня налетел, а другой бы со страху копыта откинул. Вот прямо во дворе. И вышел бы ты, папаша, душегуб.
— Порядочные не воруют, — наконец отозвался дед. Это было хорошо, ибо разговор тем самым начался. А Чемоданов знал по многолетнему опыту, что два разумных человека, начав беседу, рано или поздно договорятся.
— А кто ворует-то? — удивился он. — Ты про это, что ли? Так это друг просил помочь. Ты сам-то что, друзьям не помогаешь? Да кури ты! На вот.
Он кинул спички, и дед наконец закурил.
— Мои друзья на машинах не ездят, — сказал он после.
— Я вот тоже пешака хожу, — вздохнул Чемоданов, — а друг ездит. Работяга, двенадцать лет копил. А неделю назад стекло вон сперли. Ночью. Обнаглело жулье — сил никаких.
— А сам не жулье? — прищурился дед.
— Я-то? — не сильно, но возмутился Чемоданов. — Обижаешь, отец. Я что, твое взял? Если твое, скажи — без звука отдам.
— Так и не твое!
— А чье?
— Государственное, — сказал дед.
Чемоданов даже присвистнул, так удивился несерьезности аргумента:
— Ну ты и скажешь! А государство это кто? Государство в нашей стране самый первый ворюга. Ворюга и бандюга. Ты вон воевал, так?
Старик вновь промолчал.
— Молчи не молчи, а что воевал, сразу видно: ружье грамотно держишь. Солдат всегда солдат. А теперь скажи: чего тебе государство за твою службу заплатило? Тебе по годам положено сейчас рыбку удить или цветочки сажать на даче, а ты не спишь ночами, ихнее добро стережешь. Это порядок, а?
— Зато чужого не брал сроду, — упирался дед.
— Удивил! — бросил Чемоданов и ткнул окурок в консервную банку. — Чужого и я не брал. А вот свое… Я тебе так скажу: кто у простого человека взял, тот подлец, кто у государства, у бандюги, не взял, тот дурак. Они нас грабят, мы у них воруем, а в результате получается справедливость, — закончил он убежденно, поскольку и в самом деле был в этом убежден.
— Я за это государство до самого Будапешта… — начал было старик, но продолжать не стал, только махнул сухой темной ладонью.
— Вот и пускай оно тебе за твои заслуги диван приличный поставит, — ткнул Чемоданов пальцем в убогую лежанку и этим уличающим жестом как бы подвел итог дискуссии, после чего уже буднично спросил: — Позвонить от тебя можно?
— Не исправен, — сказал дед.
Чемоданов, подозревавший это и ранее, сочувственно покивал:
— Тогда извини, отец, но мне пора. С тобой интересно, но дома ждут. У меня ведь дочка замуж выходит. Событие!
