Марина Гельви - Там, где папа ловил черепах
— Хочешь, я вынесу тахту во двор? — вдруг предложила тетя Адель и быстро добавила. — Не отвечай по-русски, я не хочу, чтобы посторонние слышали нас.
— Силь ву пле[63], — благосклонно отозвался Лева: — Трррум, пум, пум, пум, трррум, пум, пум!..
— А не лучше ли, Левочка, если ты все же ляжешь в комнате?
— Трррам, пам, пам, пам, трррам, пам, пам!..
Дядя Эмиль, моя мама и тетя Тамара смотрели из окон галереи и возмущались: какая же Адель тряпка! Дядя сказал, что не то еще будет, подождите! Лева начнет играть в карты, как его отец.
Тетя Адель продолжала уговаривать. Наконец Лева смилостивился. Посмотрел на нее сверху раз, другой, благосклонно пропел свое «трррум, пум, пум, пум» и спустился на землю.
Они вдвоем вынесли во двор тахту вместе с консервными банками, в которые тетя долила керосин, чтобы соседские клопы не имели доступа к Леве. Лева поел, удивляясь, что за ужин — жареная каша с колбасой? Потом лег на тахту во дворе и моментально заснул.
Все спали в ту ночь. Одна тетя Адель не сомкнула глаз. Она часто выходила на цыпочках во двор и поправляла на сыне одеяло.
На другой день я стала изучать своего брата. Удивляла не только его необыкновенная вежливость. Он умел выслушивать собеседника не перебивая. Я заметила — это удивляло и всех наших. Они стали относиться к Леве внимательно.
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
— Пока не знаю. Нравится математика. Шахматы. Но цель моей жизни — завоевание полной свободы.
— А разве ты не свободен?
— Нет, меня угнетают родные. Но я добьюсь абсолютной свободы. Если бы революция еще не победила, я бы стал революционером. Теперь же мне остается борьба за личную свободу. Ты видела «Большой вальс»?
— Да. Три раза.
— Нравится тебе Карла Доннер?
— Очень! И еще мне нравится Кожухаров. Все девчонки в него влюблены. Ты видел «Истребителей»?
— Да. За Милицу Корьюс я отдал бы жизнь.
— Ты поступишь в нашу школу?
— Нет.
— Почему?
— Потому что так хочет моя мать.
— Но… Другая русская школа далеко. Правда, она большая и новая, но ехать туда надо с пересадкой у Надзаладеви.
— Это не имеет значения. понять его было трудно.
— А мы пишем историю нашего района.
— А что тут особенного? Лепятся домишки к склонам гор, окраина…
— Ты ничего не знаешь! В этом районе зарождалось революционное движение всего Закавказья! Мы в подвале нашего флигеля листовку и патроны нашли!
— И что?
— Как что? Сдали находки в музей.
— Напрасно.
— Почему?
— Надо было организовать музей в этом доме. Эх! — с досадой воскликнул он. — Почему Иоганн Штраус не женился на Карле Доннер?
— Но ведь Штраус был женат!
— Ну и что?
— Как что? — тут уж я дала волю своему возмущению. — Значит, свою жену выгнать, а эту…
— Какая ограниченность, какие жалкие рассуждения!
— Почему жалкие? Его жена была такая милая, такая преданная, а он…
— Я должен достичь такого положения, — помолчав, сказал мой брат, — чтобы потом поехать в Вену и жениться на Милице Корьюс.
Я посмотрела на него как на помешанного. Вот чудак. Я тоже вот уже сколько времени влюблена в Кожухарова из кинофильма «Истребители», так влюблена, что в груди все горит. Но мечтать выйти замуж за артиста Бернеса… Нет, такое ни разу не приходило в голову.
Лева сказал, что у меня типично обывательское мышление. Но он меня не винит. Потому что среда определяет сознание.
— Слыхала такое выражение?
— Не-ет.
— Я постараюсь помочь тебе вырасти. Человек — царь вселенной! Читала «Морской волк» Джека Лондона?
И Лева с удовольствием прочел мне целую лекцию на эту тему. Я слушала. Не понимала. И восхищалась: какой умный у меня брат!
Судиться? О нет!
Прошло немного времени, и тетя Адель вошла однажды к нам необычайно печальная. Оказывается, Лева очень много ест. И кроме того, ему тесно. Он возмущен: если дом действительно наш, то почему здесь живут квартиранты? Разогнать их всех надо и жить просторно.
Тетя Адель готовит ему две сковороды: с картошкой и яйцами или же с кашей и колбасой. Другие блюда у нее не получаются. И ей не хочется готовит. Говорит: целых два часа варить обед, а потом он исчезает в желудках за две минуты, ведь обидно, правда?
Съедает Лева две сковороды и все равно голоден. Через час опять ищет, чего бы поесть. Тетя Адель в отчаянье. Она сказала, что отныне вычеркнет из своей памяти даже имя Арчила Давидовича, она торжественно объявила в день приезда Левы, что теперь посвятит всю свою оставшуюся жизнь только детям. Но от этого никак не улучшилось положение, меню на каждый день осталось то же самое с той лишь разницей, что теперь вместо одной сковороды тетя приготавливает три. И при этом еще должна управляться в галерейке бесшумно — Лева не любит, когда ему мешают сосредоточиваться. В Харькове у него была отдельная комната, а здесь он чувствует себя как на вокзале.
Но удивительное дело: несмотря на такие тяжелые условия, он сразу стал учиться в новой школе на «отлично». И в шахматном турнире занял первое место по школе, и на олимпиаде его работа по математике оказалась в числе лучших в районе.
Тетя Адель сокрушалась: и такому ребенку приходится учить уроки на крошечном расшатанном столе. А Люся и вовсе делает домашние задания сидя на тахте и держа тетради на коленях.
После небольшого совещания наша семья решила поговорить с бабкой Фросей. Ведь дядя Платон получил квартиру в Гяндже. В чем же дело? Пусть бабка Фрося тоже переезжает туда.
Мы пригласили бабку Фросю в галерею. Сели за. стол, положили на клеенку дрожащие от волнения руки.
— В 1022 году, — вежливо начал, страшно волнуясь дядя, — моя мать Мари Карловна разрешила вам переселиться из теперешней квартиры Дарьи Петровны в дом, поскольку квартирант, проживавший в вашей теперешней квартире, съехал, а во флигеле была сырость, и это очень вредило здоровью вашей бедной невестки. Вы, конечно, также помните, что разрешила моя мать переселиться безвозмездно.
— Ну и что? — насторожилась бабка Фрося.
— Она пошла вам навстречу, не правда ли? Вам нужна была лучшая комната, и она…
— Понятно, понятно, ну и что?
— А теперь ваш сын получил квартиру в Гяндже, и вам фактически не нужна эта квартира.
— Не была бы нужна, не сидела бы я тут дура дурой.
— Вот именно. Так не кажется ли вам, что с вашей стороны было бы весьма честным отдать нам эту квартиру, если хотите, то не безвозмездно. Мы можем немного приплатить и дать вам приличную мебель. У нас есть два персидских ковра, дубовый, сделанный на заказ столовый гарнитур, трюмо старинной работы…
— Ничего не хочу, — бабка Фрося встала, собираясь уходить, — мои вернутся. Что им в Гяндже делать? Здесь и магазинах любой продукт есть, мануфактура появилась: давеча на Советской маркизет давали, правда, очередь была — смертоубийство.
— А может, вы все же подумаете?
— Да что я, малахольная, что ли?
Она ушла. Дядя Эмиль сразу заявил, что с этого момента он больше ни одного гвоздя не забьет и на крышу ни за что не полезет. С него достаточно.
Тетя Адель, бледная, огорченная, повторяла, что ненавидит частную собственность.
— Удивительные вы люди, — сказала мама, — говорите, говорите… Надо что-то делать, а не языком молоть.
— Правильно, Анна Павловна, правильно!
— Но мы не знаем законов.
— Мы еще не ввелись в наследство!
— Надо пойти к нотариусу.
— Совершенно верно. Пойдемте и все разузнаем.
— Всем нам будет лучше, поверьте, всем!
— Господи! Неужели мы когда-нибудь избавимся от этого проклятого дома?
Распалив себя такими разговорами, Мы не побежали в тот же час к нотариусу только потому, что нужно было дождаться папу. Он приехал. Пересказали ему разговор с бабкой Фросей. Папа возмутился, но не очень. Все его мысли были заняты урекскими делами. Тогда мама стала тормошить его, слегка угрожая, как всегда в таких случаях, и он дал согласие. Но неожиданно занемог дядя. В минуты волнений с ним случалось такое. И вместо него, надев свое сатиновое платье в горошек, пошла к нотариусу тетя Тамара. И я пошла. Я любила участвовать в таких «походах», кроме того, было очень интересно, чем же все закончится.
В нашем Ленинском районе была нотариальная контора, но мы решили пойти на Плехановский проспект. Тетя Тамара, уверенная, что в центре города более квалифицированные юристы, настояла на этом.
Сели в полном составе в трамвай, поехали. Один человек сказал, что нотариальная контора находится рядом с кинотеатром «Ударник».
Искали долго. При этом мой отец и мои тетки почему-то старались убедить друг друга в том, что ни один из них совершенно не интересовался прежде ни местонахождением конторы, ни своими правами на долю наследства.
