Марина Гельви - Там, где папа ловил черепах
— Почему? Он такой молодой! Ну и что же, что нет ног, он научится ходить на протезах.
— Говорят, они такие грубые, будет больно. Он заранее злится, плачет.
— Но, может, потом…
— Бедный мой папа.
Мы сидели обнявшись, и я как могла утешала. Надя не слушала.
— Домой идти не хочется. А где жить?
В сад вошел Алешка:
— Чего разнюнились?
— У Нади дома неприятности.
— Курить надо.
Мне нравится, что он никогда не пристает с расспросами. Вынул из кармана папиросную бумагу, оторвал четвертинку, вытряс из другого кармана крошки табака на ладонь, закрутил цигарку и, высунув язык, лизнул край бумаги.
— Курить очень вредно, — сказала я.
— Чепуха! А нервы успокаивает. Затянешься раз-другой и — горе с плеч.
Он чиркнул спичкой, медленно, с шиком закурил.
— Эй, дай затянуться! — тряхнула головой Надя.
— Надя, зачем?
— Теперь все равно. Алешка, дай!
Она стала втягивать дым и, не глотая, выпускать его тонкой струйкой. Мне тоже захотелось попробовать.
Пришла Люся:
— И я хочу!
Табака у Алешки больше не было. Тогда собрали сухие листья, растерли их и пальцах, и получилось неплохое курево.
— Ну как, уже не поет сердце? — спросил Алешка у Нади.
— Да, стало легче, — Она закашлялась.
— С непривычки. — а мне нравится курить, — закашлялась и Люся.
Курение не произвело на меня впечатления — было горько во рту и дым царапал горло. Зато я чувствовала себя большой и независимой.
— У нас дома тоже нелады, — сплюнув в сторону, сказал Алешка, — отец психует.
— Опять собрался жениться?
— Шут его знает. Совсем диким стал. Орет ни с того ни с сего.
— Почему люди не могут жить без ссор?
— А вот в городе Солнца никто ни с кем не ссорился, некогда было ссориться: каждый занимался любимым делом и только и думал, как бы побольше радости другим людям доставить.
— Это где такое было?
— В городе Солнца. — И я рассказала про книгу Кампанеллы.
— Неужели так будет при коммунизме? — не верила Надя.
— Да, и еще лучше. Кампанелла ведь писал триста с лишним лет назад. Тогда люди были темные. Мне больше всего нравится, что школ не будет.
— Еще бы.
— Да-а-а. Прямо не верится.
— Представляете: гуляем по улицам, а всякие таблицы умножения и разные правила на стенах домов написаны. Да хоть и не захочешь — все равно в голову войдет.
Алешка опять закурил. Он не очень верил моим словам, он вообще мало чему верил с некоторых пор.
На балкон вышел дядя Эмиль. Постоял. Погладил таскавшуюся к нему Белку. Стал спускаться по лестнице.
— Ай, в сад идет! — я бросила цигарку.
Алешка спрятал свою в горстке руки в карман, Люся, не придумав ничего лучшего, завернула цигарку в подол платья.
Дядя Эмиль постоял во дворе и медленно завернул под лестницу. Ух, пронесло. Обрадовались, развеселились, смотрим: у Люси подол дымится. Еле потушили.
— Давайте жить коммуной, — предложила Надя.
— Как? Где?
— Тут. Построим дом, у нас все будет общее. И никогда не будем ссориться.
— А из чего строить?
— Ха! — Алешка оживился. — Из кирпичей! Две стены уже есть: Нодаркина и прачечной, а две при строим.
— А крыша?
— Из фанеры.
— А где фанера?
— Найдем.
— Около депо?
— Да хоть бы и там.
Мы размечтались:
— В доме сложим печь.
— На окошке поставим горшки с цветами.
— Заведем кур!
— И уток можно. Можно вырыть маленький бассейн…
— А если не разрешат?
— Почему не разрешат, почему?
Позвали Леньку, Веру, Любу, Нодара, и закипела работа: тащили отовсюду кирпичи, Алешка, засучив штаны, месил ногами глину, я подливала воду…
Сделав перерыв, каждый принес из дома еду, уселись кружком. Это был самый приятный, самый восхитительный обед из всех, на которых мне приходилось когда-либо присутствовать. Девочки были предупредительны, мальчики поражали вежливостью.
— Кирпичей мало, — озабоченно сказал Нодари.
— Где б стащить? — соображал Ленька.
— Тащить мы ничего не будем, — объявил Алеша, и все одобрительно закивали. — Ирина, пододвинь мне, пожалуйста, соль.
— С удовольствием.
— Сейчас богатых нет.
— Остались кое-где.
— Нет, Алеша, — я сразу вспомнила про воровство колец, — давай все по-честному, иначе я не играю.
— И я, — сказала Надя.
— И я, — подхватила Люся.
— Вы — за равенство? — в упор спросил Алеша.
— Да!
— Я тоже. Давайте строить.
Поработали мы на славу, почти не устали. Нас вдохновляли перспективы. Надя сказала, что устроит библиотеку, где будут самые интересные книжки, неинтересных не будет. Я предложила устроить больницу для бездомных кошек и собак. Я там буду доктором, мы их будем кормить всякими объедками — прокормим! Люба сказала, что можно и птичек лечить, и всяких других животных.
— А где они поместятся?
— Да рядом из досок сколотим будку, лишь бы позволили!
— Стены разрисуем!
— Будем устраивать соревнования!
— Блеск! Такой интересной игры у нас никогда не бывало!
Усталые и счастливые, мы вышли вечером на улицу. У калиток уже сидели жители и тихо разговаривали. Мы уселись рядком на тротуаре и еще долго говорили о своей будущей коммуне. Но вот наш подъезд осветился — дядя Эмиль внес в дом свой стул. За ним тетя Тамара внесла табуретку. Скоро опустела и калитка Нодара. Его мать и бабушка пошли ужинать. Дядя Эвгени, вернувшись от соседа, поднялся на свой балкон. Еще какое-то время отовсюду были слышны стуки, скрипы, обрывки громких разговоров, шарканье ног. Потом постепенно все стихло, собаки улеглись у заборов. Лишь изредка теплую тишину улицы прорезал звоном почти пустой трамвай, обдавая нас искрящимися огнями.
— Ири-на, Люся-а! — донесся со двора голос мамы.
Минуту спустя и тетя Катя сказала негромко из ворот:
— Вера, Надежда, Любовь, спать пора!
Наш удивительный район
На другое утро прибежала я в сад и замерла: на недостроенных стенах нашего дома лежал большой белый лист новенькой фанеры.
В сад важно вошел Алешка.
— Откуда эта фанера?
— Да ла-адно, — протянул скучающе, — у них ее столько…
— У Дяди Эвгени?
— Догадливая.
— Алешка!
— Да не заметят. Она им не нужна.
— Но мы же решили жить честно! Мне это не нравится!
— Такая новая и не правится?
— Слушай, перестань прикидываться! Ты что, уже настоящий вор? Не можешь, чтобы не украсть, да?
— Ага, — добродушно рассмеялся он.
— Нет, я так не хочу.
Пришли сестры Барабулины, сбежала с лестницы Люся. И сразу перелез через забор из своего сада Нодари.
Узнав, откуда фанера, Надя сказала:
— Я не играю.
— Да ла-адно, — Алешка пошел по саду.
— Эвгени и правда не нужна эта фанера, — сказала Люба.
— А это его дело!
— Тише, Ярошенчиха услышит!
— Надо было попросить!
— Он не дал бы, — из конца сада сказал Алешка, — вы что, хозяйчиков не знаете?
— А крыша хорошая получилась, — сказал подошедший Ленька. он, видно, уже был в курсе дел.
— А может, и правда не заметят?
— Да при чем это? Мы же решили жить честно!
— Но крыша-то нужна?
Шептались мы, шептались, вдруг смотрим: моя мама по лестнице спускается. Увидела нас, что-то заподозрила. Вошла в сад:
— Доброе утро.
— Доброе утро.
Она пристально поглядела на наш дом:
— Откуда фанера?
— Нашли.
— Где ты нашел?
Алешка запнулся.
— А вы знаете, что это воровство?
— С улицы-то?
— Ты, Алеша, тут коновод, как я вижу. Так вот. Вернусь из школы — чтобы эта фанера была там, откуда принесли.
— Тетя Аня!
— Небось у хозяина взяли? — повернулась она к Наде.
— Нет, нет! — стала заверять Люба. — У них есть такая, но мы…
— Какой позор!
— Тетя Аня!..
— Делайте, что сказала, — Она вышла из сада, опять вернулась. — И имейте в виду: это не так просто, как вам кажется.
Когда она ушла окончательно, Нодари сказал:
— Зачем надо было воровать? Лучше бы пошли к депо, там бараки разрушают — много старой фанеры валяется.
— Она гнилая, — сказал Ленька.
— Эх, Алешка! Все испортил!
— Какая же это коммуна?
— Действительно.
— Экспроприация… — начал Алешка.
— Молчи уж!
— Так что, понесем обратно?
— Нет! — испугалась Надя. — Они увидят, скажут: воры!
— А мы скажем, что хотели одолжить.
Пришла бабушка Нодара, зашептала испуганно:
— Украли у Вардосанидзе фанеру, разве так можно? Я тебя, Нодари, накажу. А ну домой!
— Бабушка Пело, кто вам сказал?
— Циала.
Во двор с шумом влетела Циала.
— Облава на рыжих, — буркнул Алешка, но побледнел.
