Леонид Жуховицкий - Ночной волк
— Это точно, — весело согласился он.
— Сколько их у тебя всего-то?
Чемоданов слегка задумался. Ритуля знала про него много, первой советчице и положено знать, но на эту рискованную тему дотошный разговор не возникал, просто пошучивали время от времени. Врать Чемоданов без большой нужды не любил, да Ритуле не очень-то и соврешь, умная баба, что есть, то есть. Можно было, конечно, замять проблему — все мои, и точка. Но и уходить от прямого ответа было не в его натуре.
— Штук восемь, пожалуй, наберется. До трех считал, потом плюнул.
— Что так?
Она спрашивала, засыпая в чайничек свежую заварку, как бы между делом, для поддержания разговора. Он стал намазывать масло на хлеб и ответил тоже между делом:
— А какая разница? Я же не математик.
— Свои все-таки.
— Кто свой, а кто и не свой.
— Соседи помогали? — съязвила Ритуля, которую, похоже, начинала злить беззаботность собеседника.
Чемоданову шутка не понравилась, женщина это почувствовала и повернула разговор к делам практическим, к тому, ради чего он и приехал к ней на ночь глядя.
— Жить-то они где думают?
Чемоданов недоуменно двинул плечами.
— Парень с квартирой?
— Ничего не сказала.
— Прописка-то хоть есть? Не лимитчик?
Он и этого не знал.
— Чего ж не расспросил-то?
— Да не до того было, — усмехнулся он, — спонсор — вот и весь разговор.
— Спонсор — это хорошо, — не без досады возразила Ритуля — но должен же ты иметь хоть какую-то информацию. А если к тебе пропишутся?
Угрозу он не принял всерьез:
— Еще чего.
— Вполне реальный вариант. Надо же им где-то жить.
— Найдут. Пусть с матерью размениваются, у них двухкомнатная.
— А мать захочет? — усомнилась Ритуля.
— Это уж не моя головная боль.
— Смотри, — предостерегла она.
Чемоданов только хмыкнул да шевельнул ладонью — на этот счет его предупреждать не надо было. С трех квартир съехал, одну, озлобясь, делил — с него хватит. Больше с места не сдвинется. Какая нора есть, такая ему и годится. И половинить ни с кем не станет. Все было — и коврики у приятелей, и раскладушка в гараже. Было, но больше не будет. Есть квартира — в ней и умрет.
— Четыре норы сменил, — сказал он, — а уж эта моя. В этой и умру.
— А через год похоронят. Мумию. Взломают дверь и похоронят. Читал — старуху нашли?
— Делать мне нечего — газеты читать, — ответил Чемоданов, удивляясь не словам ее, а напряжению в голосе. Злится вроде. А с какой стати? Причины не видно, сидят, чай пьют.
— Ладно, давай о приятном, — отвернула Ритуля от опасной темы, — чего дарить собираешься?
— Кому? — не понял он.
— Молодым.
— Это еще поглядим, какие молодые.
— Ну уж невесте-то надо.
Эта обязанность ему в тягость не была.
— Если положено… Чего дарить-то, а?
— Смотря какой суммой располагаешь.
— Ты скажи, чего дарить, а уж насчет суммы разберусь.
— Это у нее серьезно?
— Кто их нынче знает!
— Отец должен знать. Тем более такой, как ты. Ты же у нас специалист по девочкам. Кто там сейчас, Жанна?
— Да ты что? — возмутился Чемоданов. — Она-то при чем? С ней и не было ничего, дежурим в очередь, и только.
С Жанной, правда, кое-что было, но всего раза два и так давно, что, можно считать, и не было.
— Полысеешь скоро, — сказала Ритуля, — а все девочки.
Фраза была нормальная, не обидная, волосами Чемоданов был пока что не беден — но вот интонация ему не понравилась. Не любил, когда давят. Было время, давили, и приходилось молчать — ох и паскудное время! Но теперь-то другое. Теперь над ним начальников нет. Хоть баба, хоть президент — на всех плевал. Вот уже лет десять на него голос не повышали, а если повышали, жалели, что повышали. Так что от грубости отвык. Люди должны быть вежливыми. По крайней мере, с ним.
— Чего это ты сегодня озверела? — полюбопытствовал он, и это был не столько вопрос, сколько предостережение.
Ритуля знала его хорошо и обычно держалась ровно. Но сегодня будто тормоз сорвала.
— А потому что слушать противно!
— Что именно? — спросил он уже с интересом.
— Да все! Ты вот зарылся в нору, а я каждый день у себя в конторе. Двенадцать мужиков в отделе — ты бы на них посмотрел! Дерьмо на дерьме. Даже заработать не хотят. Единственное, на что согласны, — больше получать за то же безделье. Сытенькие, гладенькие… мразь! Целый день точат лясы и подсчитывают, сколько инженер получает в Штатах. Ну не дерьмо?
— Чего ж таких набрала? Ты же начальник.
— А ты покажи мне других. Буду тебе очень благодарна. Вот покажи одного стоящего мужика!
До Чемоданова вроде дошло. Все просто: месяца два не виделись. Время! И все эти месяцы надо же было ей как-то жить. Одинокая баба! Квартирка, конечно, что надо, но одной и тут не сахар. Может, мужик попался пустой, может, вообще никого не попалось. Озвереешь!
— Что, не права?
Чемоданов улыбнулся:
— Вот ты на них и ори. Я-то при чем?
Она отвела взгляд, но сказала упрямо:
— А ты такой же, как все. Думаешь, лучше? Да один хрен! Баб наменял, детей наплодил, а сам сидишь в норе, как барсук, и ни хрена тебе не надо. Ты знаешь кто? Ты люмпен. Люмпен-мужик.
— То спонсор, то люмпен. Испортило вас образование.
— Конечно, люмпен, — повторила она, — ничего нет, и ничего не надо. День прошел, и слава богу. Сторож! В сорок пять лет. Ты хоть задумывался, зачем живешь?
— А как же! — ухмыльнулся он. — Пока что для удовольствия. А там видно будет.
Теперь, когда изнанка разговора была ясна, Ритулина ярость его только потешала.
— Ну вот чего ты в жизни путного сделал? — совсем уж разошлась она. — Ну хоть что-нибудь. Хоть карьеру. Или дачу бы какую-нибудь строил. А то как Мамай — одно разорение! Должен же мужик хоть чем-то заниматься?
— Чем-то должен, — согласился Чемоданов.
— Ну бабы — ладно, — скривилась она, — кобель есть кобель. А детей зачем настрогал? Они тебе чего — нужны? Настрогал и забыл. Ну вот зачем? На резинках экономил?
Чемоданов почувствовал, что еще чуть-чуть, и ее совсем занесет, придется отвечать соответственно. Обижать Ритулю не хотелось, ссориться — и вовсе глупо. Он ответил холодновато, словно бы отодвигая ее и взглядом, и тоном:
— Так сложилось. Устраивает?
Она успокоилась так же неожиданно, как и завелась. Спросила с недоумением:
— А правда, зачем? Зачем, Ген, а? Разве ты их любишь?
— Кого как.
— Ну все-таки — зачем?
Это была уже не прокурорская речь, а нормальный человеческий разговор, и он решил ответить по-человечески. Но объяснять, как оно все получилось, было слишком уж трудно, да и к чему ворошить. Еще пожалеет, чего доброго. А к жалости у Чемоданова отношение было четкое: бандитов он не любил, но уж лучше быть бандитом, чем жертвой.
К сожалению, выходило так не всегда. Особенно поначалу. Насчет первой женитьбы был уверен: она же и последняя. Васька родился — одурел от радости. И когда жизнь вдруг начала оползать, чем дальше, тем быстрее, элементарно растерялся. Растерялся, и все. Вроде вчера еще было здорово, любимый муж, любимый зять. И ничего ведь не произошло! А все изменилось. Теща командует, как слугой, жена чуть что — не нравится, уходи. А мальчишке уже пятый год, все видит, все понимает.
На работе мужики советовали: сам дурак, надо сразу поставить себя. Начал «ставить» — но какая же игра без козырей! Инженеришка, полтораста целковых, кому ты нужен, еще хвост подымает… Так и докатилось до суда.
Ну в суде все ясно, без проблем. Снял угол. Алименты грошовые, так ведь и зарплата копейки. К сыну не пускают. Пошел искать правду — везде бабы, налаживайте, говорят, отношения с женой. Наладишь, как же… В подъездах прятался, дурак, чтобы хоть увидеть парня, в детсадике к забору подманивал. Даже в суд хотел подавать. Хорошо, адвокатша в консультации попалась честная, сразу сказала: «Молодой человек, не тяните пустые номера. Все понимаю — сын. Но лучше заведите пару новых».
Завел как раз пару, одного за одним. Больше не успел. Купил Ваське подарок на день рождения, всех дел на червонец, а пошло! Свои рваные ходят, а тут мало что алименты — еще из дому тянет… Словом, ультиматум — или-или. Хоть и глуп был, но понял: в этот раз уступит, всю жизнь будут им полы вытирать.
К третьему разводу готовился загодя: дочке хоть и порадовался, но любить ее не стал. Между прочим, как раз Ксюшку.
Ну а дальше пошло совсем легко. И опыта поднабрался, и характер отвердел. Жить можно. Тут главное дело — с самого начала не любить. Не втягиваться. Не верить. Как с ним, так и он…
Ритуля смотрела на него, ждала. Поторопила:
— Так зачем тебе их столько-то? А?
Чемоданов ответил:
— Как со мной, так и я.
По глазам увидел — не поняла. А она ведь на то и существовала, чтобы понимать. Он не поленился, объяснил по сути:
