Музафер Дзасохов - Осетинский долг
Танчи изумлялся конструкции, долго ее изучал, а потом начал вечерами плести новую корзину. Теперь дело сделано, хлеб для приманки нужен.
— Сейчас. — Земфира бросила работу и нырнула в дверь. Вернулась с большой миской недоеденного хлеба.
— Знаешь, что еще хорошо к хлебу? — спрашиваю я у Танчи.
— И что же?
— Кости.
— Какие кости?
— Да обыкновенные. Только немного покоптить, чтобы запах посильнее был. Рыба пойдет на них.
— Чего же ждать? Костей тут полно.
Кинулись собирать кости, и я бросал их прямо в жар.
Привязав к корзине шнур, отнесли ее к берегу. Закинули пониже чьего-то бредня. Кроме нас, никто не найдет.
За саман взялись на второй же день. Нашли глинистое место, не без труда подвели воду.
Настин муж привез сначала половы, а потом и три формы. По два места для самана в каждой форме. Одни копали землю, другие носили воду, третьи сыпали полову и тут же месили. Затем формы были заполнены. Тянули их волоком самые сильные. Было очень трудно, пока дорожка не стала совсем скользкой.
Рая и здесь не отставала. Бечирби понадеялся вначале отделаться тем, что прохаживался рядом налегке. Но девушки сунули ему в руку веревку от формы, и ему ничего не оставалось, как включиться в общую работу. Оттащив всего несколько форм, он задышал, как загнанная лошадь.
— Живей, живей! — понукала его Рая, держа наготове месиво, чтобы вновь наполнить форму.
Никогда так не приходилось уставать, как в тот день. Ведь ни одна из операций не была легкой. На второй день копали новую яму, поближе к реке. Потому что рядом со вчерашней не оказалось участка подходящей земли и негде было складывать кирпичи.
Как всегда, под вечер, появился Нестеренко.
— А вы не переусердствовали?
— Работа что ишак: пока палку не поднимешь, с места не двинется, — улыбнулась Рая.
— Опять в десятку, Рая!
Николай и Рая подружились. Особенно после недавнего конфликта по поводу подсчетов итогов дня. Теперь он сам ищет Раю.
— Если еще пару дней поработаем, закончим?
— А сколько штук заготовили?
— Да побольше трех тысяч, — ответил Бечирби.
— Поработайте еще и завтра, да и хватит. Для кладки стен на току довольно будет.
Одежда наша стала ни на что не похожей. Мы с Танчи подались к реке. Пока купались и ходили за бреднем, одежда сохла. Бредень еле отыскали. Тянем, а он ни с места. Это из-за намокшей лозы. Я не рассчитывал легко справиться с ним, но никак не ожидал, что он будет такой неподъемный. Только потянув изо всех сил, мы смогли оторвать его от дна. Чтобы вытянуть на берег, пришлось основательно поднатужиться.
Оказалось, что он до половины заполнен рыбой.
— Зови ребят! И пусть прихватят посуду.
Просьбу повторять не пришлось.
Прибежали несколько человек. В итоге — полтора ведра рыбы.
— Почистите сами, — обратилась к нам Земфира. — А я поищу сковороду.
— Не лучше ли вон в тот котел?! — Настино предложение показалось более расчетливым.
— Правильно! — с полпути вернулась и Земфира.
И котел использовали для варки ухи. Сели, наконец ужинать.
— Эх, побольше бы ты пробыл у нас! — похвалил меня Нестеренко.
— Того же и Танчи надо пожелать. Бредень-то он плел.
— А старый где?
— Он уже не годится в дело. Новый удачливей.
— Долгих лет счастливой жизни вам! А я-то, признаться, засомневался одно время: выйдут ли из вас настоящие мужчины?
Еще один день лепили и переворачивали саманные кирпичи.
Солнце должно было обсушить их со всех сторон.
Тех, кто умеет вести кладку, раз-два и обчелся. Но несколько человек, посмотрев работу умельцев, также занялись кладкой. Я же понял, что никогда не освою это искусство, и остался чернорабочим: мне было доверено подавать саман строителям. Удивляли девушки — они ни в чем не отставали от ребят. Их не пугали никакие трудности.
Наше внимание привлек треск мотоцикла Нестеренко. Увидев, сколько мы наработали, он просветлел лицом.
— Ну, можно сказать, ток уже готов. Завтра завершите и стены.
— Может, к обеду даже. — Танчи посмотрел на ребят. — Как, управимся?
— Только так! Без сомнения!
— Крышу надо накрыть полностью. — Николай оглядел просторные сооружения тока. — Подбросим завтра лесоматериалы, а уж солому сами достанете. — Обернулся к девушкам. — Ну, а вы метлы в руки и начинайте мести.
— Где? — спросила Рая.
— Ток надо вылизать. От начала и до конца. Да так, чтобы ни единой сориночки не оставить.
XII
В редкие часы и дни не заглядывал на ток и Кылци. Но всякий раз — галопом по европам, а по душам поговорить с ним не получалось: вечно у него времени в обрез. Студенты работают в бригадах, разбросанных по всему району. А расстояния в этих краях не в пример нашим. Чаю попить к соседу едут за сотни километров. Но Кылци никого не обделит вниманием, всех проведает. Наша молодежная газета выходит и здесь, только с уточненным названием — «„Молодое племя“ на целине». На страницах ее частенько можно натолкнуться на имя Кылци. Сегодня он с одними работает, завтра с другими: Фигаро здесь — Фигаро там. И не для видимости. Выполняет по две-три нормы. А ведь главная для него все-таки обязанность — руководить комсомолом. Впрочем, не потому ли молодежь института постоянно в числе передовых, что руководитель ее впереди и вместе с нею. Оттого и энергия ведомых удваивается!
На этот раз с ним приехали еще двое. Одного я признал: наш голова — секретарь обкома комсомола, тот самый, что при встрече выступал на вокзальной площади. А вот другого видел впервые, с виду он на осетина не похож. То и дело пятерней отводит назад рыжие космы, но они плохо слушаются.
Застали нас за обедом. С током было покончено, и мы еще до наступления урочного часа оставили работу.
— Добрый день, — приветствовали они нас.
Мы встали. Ребята пожимали им руки. Некоторые здоровались и с рыжим, как со старым знакомым. Когда же он заговорил по-осетински, мои сомнения рассеялись. Не стоило труда догадаться, что и он наш земляк. Кылци спохватился первым, что еда стынет:
— Как бы об обеде-то вам не забыть!
— И вы с нами, пожалуйста, — пригласили их.
Пока то да се, пока радовались встрече, Земфира поставила на стол еще четыре миски (не забыв и шофера гостей) и радушным жестом пригласила к столу.
Они расселись по старшинству.
— Клянусь, и мертвый вздрогнет перед этим, источающим аппетитный аромат, супом, — похвалил секретарь и, оглядев поварих, спросил: — Кто готовил?
— Настя, — сказала Земфира.
— Земфира, — поправила Настя.
Присутствовавшие дружно рассмеялись.
— Наверняка вместе и готовили, — подытожил с улыбкой секретарь. — Кто так умело стряпает, никак не может оказаться плохим человеком. Умницы!
После обеда гости объяснили, зачем прибыли — поговорить о нашей работе. На собрании должен быть и председатель колхоза, но нам объяснили, что придется его подождать примерно с час.
— А где Нестеренко? — поинтересовался Кылци.
— С минуты на минуту ждем, — ответила Настя.
Как я догадался, для наших гостей отсутствие Нестеренко оказалось чем-то вроде сюрприза.
Секретарь и Кылци, тихо переговорив, вопросительно взглянули на рыжего, который согласно кивнул. Кылци обернулся к нам и громко сказал:
— Пока бригадир с председателем добираются, послушаем друг друга. Прошу поближе.
Одни уселись на скамьи по обе стороны стола, другие просто опустились на траву, кто-то так и остался стоять. Первым выступил секретарь обкома. Он говорил о том, что юноши и девушки из Осетии работают по-ударному, показывают примеры самоотверженности. Когда загорелся огромный стог, наши целинники ринулись туда. Огонь угрожал соседнему стогу и пшеничному полю. Победить огонь удалось только после четырехчасовой борьбы. В другом хозяйстве наши ребята в короткий срок построили электростанцию и кирпичный завод. Замечателен почин студентов сельхозинститута: они открыли комсомольский счет и внесли в эту копилку более двухсот тысяч рублей.
— Об этом писала наша газета. Не так ли? — обратился он к нашему рыжему соотечественнику. Тот согласно закивал.
— Познакомьтесь, прошу любить и жаловать: редактор «Молодого племени» на целине.
Все повернулись к газетчику. Его лицо вспыхнуло. Он опять причесался пятерней, закашлялся в кулак, скрывая смущение.
— Но он один, — продолжил секретарь и вдруг улыбнулся. — А один и на целине — не воин… Вы же все в силах ему помочь. От кого газете ждать помощи, как не от вас, литераторов. — Кылци после этих слов кивнул в нашу с Танчи сторону, давая понять, что в первую очередь речь идет о нас. Знает, что мы балуемся стихами — в институтской многотиражке нет-нет да и появлялись результаты наших литературных проб.
