Паноптикум - Хоффман Элис
Ветер переменился и стал задувать с моря, разгоняя пламя по улицам. Зеваки, толпившиеся на Сёрф-авеню, в панике бросились бежать, давя друг друга, и тут из ворот Дримленда выскочило объятое пламенем существо. Это был Черный Принц, любимый лев Бонавиты. Он промчался сквозь толпу и бросился через улицу к аттракциону под названием «Каменистая дорога в Дублин» [30], где публика, проехав в вагончиках железной дороги мимо серии устрашающих сцен, возносилась на искусственную скалу. Толпа отпрянула в ужасе, возраставшем из-за того, что полицейские открыли стрельбу по льву, не обращая внимания на людей. Лев взбирался по рельсовой дороге, пока не достиг вершины, и застыл там, как горящий факел. Распоряжение застрелить его отдал Бонавита, который нянчил Принца, когда тот был еще детенышем, и был предан ему больше, чем жене. Понадобилось двадцать четыре пули, чтобы добить зверя, и даже после этого полицейские размозжили ему голову топором, чтобы он вдруг как-нибудь не ожил. Люди, отпихивая друг друга, набросились на мертвого льва, чтобы заполучить его хвост, гриву и зубы в качестве сувениров этой незабываемой ночи.
Искры, попавшие на крышу Музея редкостей и чудес, подожгли ее, и пламя уже невозможно было затушить. Это было единственное загоревшееся здание на северной стороне Сёрф-авеню. У Сарди не было выбора, приходилось прекратить попытки спасти дом. Он отбросил шланг, который соскользнул с крыши и упал во двор, вода брызнула из него фонтаном вверх, поливая грушевое дерево. Сарди направился к окну, но оно было заперто. Он стал трясти раму, пытаясь открыть ее, и тут заметил на крыше волка. Профессору приходилось видеть подобных зверей и раньше, но лишь в мастерской таксидермиста. В его коллекции имелся десяток волчьих зубов, приобретенных в Канаде по сходной цене и вставленных им в пасти различных экспонатов для придания им устрашающего вида. Он справлялся с самыми разными дикими зверями, но не тогда, когда они были живы и находились в равных с ним условиях. Он побежал от волка, но в воздух взлететь не мог и потому упал с крыши. К сожалению, защитной сетки вокруг дома не было, и внизу никто не стоял с натянутым брезентом, чтобы остановить его падение.
Полицейские к этому времени стали стрелять по всем животным подряд – медведям с медвежатами, обезумевшим лошадям, тиграм и ученым птицам, знающим по нескольку иностранных языков, а также по желтоглазому домашнему волку, забравшемуся на крышу горящего музея. Волк упал с крыши во двор вслед за хозяином дома, но, в отличие от него, умер, еще не достигнув земли.
Асфальт на улицах таял, загорелся трамвай, испуская клубы черного маслянистого дыма. Полицейские ходили по ближайшим домам, предупреждая жителей, что надо уходить. Люди метались туда-сюда, забирались в подземные убежища, прыгали в лодки, чтобы найти спасение в море. Металлический пирс Дримленд-Парка начал плавиться. Вода в Атлантике почернела от копоти, волны выбрасывали на берег водоросли с золой и углями, издававшие запах соли и адского огня. Трава, на которой стоял Эдди, загорелась. Ему невольно вспомнилась мать, которая оставалась такой же неотделимой частью его самого, как и его отца. Он поцеловал Коралию, полагая, что они на этом расстанутся, но она сказала: «Ты же знаешь, весь мир теперь наш», – хотя огонь охватил уже всю крышу дома. Эдди подумал, что Коралия предложит бежать на берег моря, но это было невозможно: их отделяла от берега сплошная стена огня. К утру от дома и того, что было по соседству с ним, почти ничего не осталось. Дримленд был уничтожен целиком. Карусель Джонсона, купальня Тонтона, бани Балмера – практически все строения вдоль нового Айрон-Пирса превратились в пепел.
Коралия, однако, не собиралась бежать и вместо этого потянула Эдди в дом. Она, безусловно, понимала, что все ценное, что еще оставалось в доме, сгорит в течение ближайших минут, и тем не менее настаивала на своем. Они прошли через кухню в гостиную, питбуль неотвязно следовал за хозяином. В гостиной возвышался эхиноцереус, увенчанный двумя огромными белыми цветками. Ночь катастрофы была ночью его торжества, но цветы уже поникли, жизнь испарялась из них прямо на глазах, лепестки сворачивались и серели.
Коралия повела Эдди в выставочный зал, где уже не было ничего живого. Остались только камни, скелеты и чучела существ, которых больше никто и никогда не увидит, – белого аллигатора, кота с пятью лапами, сросшихся близнецов-мартышек, держащих друг друга за руки. Коралия едва успела попрощаться со всеми ними, как они начали таять. Стеклянные контейнеры лопались, пол был залит жидкостью, как в детских снах Коралии, когда почти не было разницы между ночью и днем и, сидя за завтраком, она ожидала продолжения ночных кошмаров.
Они подошли к аквариуму, в котором она демонстрировалась в роли русалки. Погружаясь в воду, она отгораживалась от внешнего мира жестоких людей и чувствовала себя в безопасности. Эдди был растерян, у него мелькнула пугающая мысль, что они собираются залезть в свой гроб, откуда не будет выхода. Он вдруг вспомнил, как отец барахтался в воде возле пристани, а его сюртук расплылся вокруг него по поверхности. Было слышно свистящее дыхание огня, пожиравшего дом. Промчавшись по второму этажу, он устремился вниз по лестнице, уничтожая ковры и кровати, лестничные перила и темно-коричневый восточный ковер в профессорской библиотеке. Книги загорелись сразу, бумага мгновенно превращалась в красный пепел, кожаные переплеты, скручиваясь, плясали в пламени. Огонь накинулся на сохнущий эхиноцереус, его палки-побеги в один миг превратились в угли, а цветы покраснели и, взвиваясь под потолок, опали на пол, издавая сильный смешанный запах духов, соленой воды и тлеющих углей.
Коралия нырнула в аквариум, держа над водой только голову.
– Давай! – поторопила она Эдди, потому что стены тронулись с места и стали надвигаться на них. Эдди в первый момент подумал, что ему это мерещится, но слой пластика действительно загибался, словно стремясь убежать от огня. Митс в ужасе смотрел на хозяина, но доверял ему, как всегда. Эдди схватил пса и опустил его в воду, затем забрался в аквариум сам. Коралия схватила его за руку и потянула вниз, как русалка, пленившая моряка, а он, как моряк, страстно желающий этого плена, опустился на дно рядом с ней. Коралия дала ему дыхательную трубку – ей, казалось, воздух был не нужен. Может быть, она все-таки была рыбой в большей степени, чем она думала. Поблагодарив ее взглядом, Эдди притянул Митса на дно аквариума и вставил трубку ему в пасть. Над ними пронесся огненный смерч. Длилось это всего несколько секунд, но они почувствовали, как на них пахнуло жаром, и весь мир стал ярко-красным. Если бы воздух в трубке не охлаждался толстым слоем воды, они наверняка сожгли бы легкие. Но вот вода почернела, огненный шквал понесся дальше. Штукатурка со стен обсыпалась, обнажив обгоревшие балки, оконные переплеты торчали в пустом пространстве. Когда Эдди выбрался из аквариума, держа наполовину захлебнувшегося питбуля под мышкой, он обнаружил, что стоит в кипящем бульоне с углями, пауками и осколками стекла. К счастью, они с Коралией не успели снять обувь.
Они нашли убитого волка, распростертого на почерневшей траве, и похоронили его под грушей – она была единственным, что пережило пожар. Эдди взял лопату, валявшуюся рядом с мусорной кучей, и стал копать могилу, хотя земля раскалилась, он обжигал руки и задыхался в горячем воздухе. Наконец, Коралия остановила его, решив, что глубины достаточно. Эдди опустил волка в землю, понимая, что в городе, построенном людьми, ему не было места. Отшельник был прав. Мегаполис разрастался, подминая под себя людей и животных или выталкивая их. Затем Коралия заметила черепаху. Она забралась под террасу и зарылась в относительно прохладную землю и примятые спутанные сорняки. Там они и оставили старушку, впервые за сто лет оказавшуюся на свободе. На Сёрф-авеню люди сидели на ступенях сгоревших домов и плакали. Тут были дети, которым довелось повидать диких зверей на крышах, женщины, потерявшие мужей, и семьи, оставшиеся без крыши над головой, без единого одеяла или кастрюльки. Даже тротуаров не было у них под ногами, а над ними нависли черные тучи. У Коралии и Эдди тоже ничего не было, кроме надетой на них промокшей одежды, которая позже, когда вышло солнце, высохла, пока они брели через болота. Эдди знал дорогу – именно здесь они ехали с возницей и остановились, чтобы взглянуть на тело Ханны Вайс, девушки, у которой отняли жизнь.
